Я осталась одна. Я осталась одна. Я ОСТАЛАСЬ, СУКА, ОДНА!
Он уехал, и я не знала, приедет ли он обратно. Я стояла в прихожей и терла виски, пока не заболела голова. Из горла рвался вопль, но я плотно сжимала зубы и запрещала себе слабость. Со злостью я сорвала с вешалки его пальто, сунула ноги в кроссовки и вышла на улицу, чтобы выбросить его. Снег по-прежнему шел, и на улице было полно детей, которые радовались подарку природы.
Перед тем, как выбросить пальто, я поднесла его к лицу и сразу поймала знакомый запах. Закрыла глаза и глубоко вдохнула. Открыла глаза. Провела пальцами по пятнам крови и почувствовала, как сердце сжалось в комок. Смогла сдержать накатившие слезы. Помедлив немного, выбросила пальто в мусорный бак и вернулась домой.
Не зная, куда себя деть, разделась и отправилась в ванную. Набрав горячей воды, я погрузилась в пушистую пену и окунулась с головой. Вынырнув, я уставилась на дверь и поняла, что жду, когда в нее зайдет Мирон. Он часто заходил ко мне, когда я принимала ванну, что стерло из моих правил привычку запирать дверь. Он заходил, садился рядом, опускал руку в воду и очень быстро находил то, что ему нужно. Я вспомнила, как я выгибалась в воде, когда ощущала его пальцы в себе. Я вспоминала взгляд, которым он накрывал меня в такие моменты. Я не верила, что этого больше не повторится. Он придет. Он вернется. Вот-вот сейчас эта дверь откроется.
Но дверь оставалась плотно закрытой. Я со злостью на себя встала в полный рост, держась руками за бортики: водные процедуры были окончены.
Халат. Кофе. Подоконник. Ожидание. Я больше ничего не помню. Вечное ожидание. У окна, в постели, в ванной, на работе. Я жду его день за днем, и он всегда приходит. Что делать, если он не придет? Как мне жить? Я разучилась делать это без него.
Бесконечный долгий пустой день закончился и начался следующий – такой же, если не хуже. Я отсчитывала минуты своего одиночества на часах, которые он мне подарил. Он не приезжал, не звонил, не писал. Знать бы, где он. Просто знать, что он жив и здоров – это достаточно. Нет, не совсем достаточно: видеть его лицо, хотя бы на какой-нибудь фотке. И пусть он ломает все кровати в этом городе, пусть он гипнотизирует любую сучку, на которую у него встанет громко, грубо и грязно. Только бы та ночь не повторилась больше никогда. Существовать с мыслью, что его может не стать – вообще нигде и ни с кем – я не смогу.
Не в силах больше держаться, я набрала его номер. Мы не виделись уже сутки. Я ничего о нем не знала уже целые сутки. Я уже не боялась показаться зависимой, неадекватной и навязчивой. Ожидание было недолгим: он скинул вызов. Значит, жив. Я снова нажала кнопку вызова.
«Абонент не отвечает или временно недоступен».
Умеете гипнотизировать телефон? Дам пару уроков! Я дыру в экране просверлила взглядом! Я разговаривала с ним, гладила его пальцами, зажимала в ладонях, прикладывала губы к экрану и уговаривала зазвонить: умоляла, плакала, угрожала.
«Абонент не отвечает или временно недоступен».
К вечеру я почти сошла с ума. Я отвечаю за свои слова: я была не в себе. От страха, от одиночества, от тоски и от бессилия что-то изменить. Сон не пришел. Ночью я дважды вставала, одевалась и выходила из дома, твердо намереваясь ехать к нему. Но оба раза возвращалась обратно.
С неясным умом, в нетвердой памяти и с больным блеском в глазах я приехала на работу. Люди вокруг меня визуально напоминали, что мир все еще существует. Других же подтверждений того, что я тоже жива, не было.
Обед я не стала пропускать, полагая, что нужно съесть хоть что-нибудь, хотя мозг не подавал сигналов, а желудок на мысли о еде реагировал крайне негативно. Я спустилась вниз в определенный час и села за свободный столик с тарелкой салата в ожидании подруг. Алька пришла одна и сообщила, что Нику снова тошнит и обедать она не придет.
Аля живет с Батыром. Батыр с ним видится, с Батыром он разговаривает. Я могу хоть что-то узнать о нем…
– Бася в субботу вечером уехал, но куда не сказал. Вика, ты точно в порядке? У тебя вид какой-то странный… – Аля смотрела на меня с нескрываемым опасением за мое здоровье.
Я долго облизывала губы и крутила головой, прежде чем выдала:
– Аля. У меня полный пиздец. Я не знаю, где он и что с ним. Он выключил телефон. Я больше так не могу…
Я разрыдалась. Прямо тут в столовой, не в силах больше держать этот долбанный покер-фэйс. Громко, не сдерживаясь, я выпустила безмерное горе наружу, не осознавая все это время его истинных размеров. Мои внутренние силы ушли в минус.
– Ты можешь попросить Батыра ему позвонить? Я готова в ногах у него валяться, я сделаю все, что он скажет, но я не могу больше без него. Пусть он приедет. Хотя бы на минуту. Пожалуйста…
– Тааак, ну-ка пошли отсюда живо, – Аля взяла меня под локоть и быстрой потащила меня к выходу. – Ты с ума сошла, господи. Я тебя такой никогда не видела.
Она вывела меня в коридор, увлекая этажом ниже, где находились помещения для курения. Я не видела дороги, еле передвигала заплетающиеся, ватные ноги. Где-то глубоко внутри понимала, что на меня смотрят, но мне было наплевать. Алька тащила меня, пытаясь успокоить, а думала только о том, что хочу просто выйти в окно: подняться на свой этаж, открыть его и шагнуть вперед, потому что боль внутри меня была больше невыносима. Она поглотила меня целиком, я больше ничего не понимала, почти ничего не осознавала и не хотела дышать. Никто не мог мне помочь. Никто, кроме него. Ему нужно было появиться сейчас передо мной и просто посмотреть на меня. И все. Я смогла бы продержаться еще пару дней…
– Бася, тут у Вики истерика, я не знаю, как ее успокоить. Ты можешь Косте позвонить? Она плачет, она бледная как поганка, она еле на ногах стоит. Я не знаю, что с ней делать, мы в офисе…
Я слышала ее слова как тумане, в ушах шумело и я уже готова была расстаться с сознанием, когда она поднесла трубку к моему уху:
– Высоцкая, ты меня слышишь?!
Сознание сделало шаг назад.
– Да, – ответила я сразу же, но не своим голосом.
– Ты в порядке?
– Нет, – я всхлипнула и голос дрогнул.
– Ты, давай там успокойся. Я заеду к тебе вечером. Поняла?
– Поняла.
Он отключился. Я закрыла лицо руками и громко выдохнула в ладони. Когда мои руки опустились, я увидела перед собой Алькино лицо. На нем застыл такого размера вопрос, что я поняла: разговора не избежать.
– Это что сейчас было? – спросила она ошарашенная увиденным.
– Аля, я не…
– Даже не вздумай, – она угрожающе подняла указательный палец, – сейчас от меня отмахнуться, поняла?
– Поняла, – кивнула я, осознав, что нахожусь в полной заднице, раз даже Алька начала мной командовать.
– Ты давно такой стала?
– Какой такой?
– Такой больной, – уточнила она.
– Когда его встретила, – я понемногу успокаивалась и приходила в себя. – Прикури мне сигарету, пожалуйста…
Аля выполнила мою просьбу. Я, все еще дрожащей рукой, взяла этот легкий наркотик из ее пальцев, глубоко затянулась и выпустила дым.
– Это не похоже на любовь, – с сомнением произнесла Алька и тоже закурила.
– А это и не любовь. Это болезнь. Я больная на всю голову.
– Знаешь, заметно. Что он с тобой делает?
– Все, что захочет.
– Я как будто с другим человеком сейчас разговариваю.
– Я другая. Я сломалась. Я не помню, какая я была до него. Я не умею без него. Я умираю, когда его нет. Когда я его выгоняю, у меня температура зашкаливает, ты видела один раз…
– Ох, ну, нихера себе, – выругалась Аля, что было дня нее редкостью. – А почему ты ничего не рассказывала?
– Что рассказать, Аля? Что я с ума схожу? Что я люблю его как кошка? Что он сильный и крутит мной, как ему вздумается, а я слабая и не могу ничего с этим поделать? Что я свою гордость давным-давно потеряла и готова на коленях за ним ползти, если он позволит? Что он мой персональный сорт героина и без него у меня ломка начинается? Что он грубый и жестокий садист, которому нравится надо мной издеваться морально и физически? Что он врет мне? Что он возит в машине наручники и оружие? Что он вляпался в какую-то херню и его могли убить? Что я понятия не имею, чем он занимается на самом деле? Что он купил мне часы за сорок пять штук баксов как простой пакетик семечек в супермаркете и я понятия не имею, откуда у него такое бабло? Что еще мне тебе рассказать? Я ничего, слышишь – НИ-ЧЕ-ГО – о нем не знаю. Кроме того, что я не могу без него.
Да, такого она не ожидала.
– Ты себя сейчас слышишь, Вика?
– Слышу.
Я щелчком отправила недокуренную сигарету в урну.
– Это ненормально. Может быть, тебе нужно от него уйти?
– Это ненормально. Мне нужно от него уйти. Он сказал, что отпускает меня пару дней назад.
– И?
– Что «и»? Он это просто сказал. Вслух. Он глазами меня держит и не отпускает, понимаешь. У меня на шее как ошейник невидимый. Строгий. С шипами внутрь. А поводок у него в руке, на кулак намотан. Ему даже рукой шевелить не нужно, он глазами все делает. Я с ума схожу, Аля… Он только словами отпускает. Потому что знает, я приросла к нему кожей. Мне очень плохо.
– Но сейчас-то тебе стало лучше?
– Сейчас да. Просто потому, что он обещал вечером приехать.
– М-да, – произнесла она многозначительно. – Со стороны вы казались нормальными.
Я болезненно усмехнулась.
– Посмотри на меня: я даже не схожу с ума. Я уже сошла.
Аля отвернулась от меня и смотрела прямо перед собой:
– Слушай, я видела его с телками, ну, до тебя, – сразу поправилась она. – Они и, правда, по нему как кисель растекались. Я все время думала, что он такого может с ними делать, что они наизнанку при нем выворачиваются? Он, что: правда, так хорош?
– Ты про секс? – уточнила я.
Она кивнула.
Я откинула голову назад, закрыла глаза, но тут же поняла, что лучше сейчас не начинать вытаскивать из памяти яркие вспышки, которые приводили мое тело в состоянии острой потребности его касания, а отсутствие разума в героиню сюжета из передачи «в мире животных». Поэтому я промолчала и просто посмотрела на нее. Она прочитала ответ.
Мы вернулись каждая в свой кабинет. Я чувствовала себя лучше и до конца рабочего дня сумела сохранить баланс между отчаянием и ожиданием. Надеялась, что он заедет за мной на работу, но на улице никто меня не ждал, и я со всеми вместе пошлепала по снежной каше к метро. Поднявшись дома на свой этаж, я с надеждой дернула ручку двери, но она была заперта: тут меня тоже никто не встречал. Ну, что ж: опять ждать, больше ничего не оставалась. Ждать и держать в уме, что он мог меня обмануть и приезжать не собирался.
Я переоделась, взяла в руку телефон и села на пол в прихожей напротив входной двери. Решила ждать здесь. Кто-то там, наверху сжалился надо мной, и минут через двадцать ручка двери опустилась вниз. Мирон зашел с двумя большими пакетами из ближайшего супермаркета, полными какой-то еды. Он поставил пакеты на пол, запер дверь, снял свое новое пальто, повесил его на вешалку, подошел ко мне и протянул руку, предлагая подняться:
– Почему ты не закрылась на замок? У тебя дверь нараспашку.