После второго ужина, подкрепившись куском докторской колбасы, Кот решил прогуляться перед сном по двору и поразмышлять о чем-нибудь приятном. Выбрав из набора мыслей самую, на его взгляд, приятную – о том, что под диваном наконец-то нашелся его любимый шарик из фольги, который ночью, когда все уснут, никому не мешая, можно будет погонять по комнатам, он выскользнул из дома и уселся на крыльце, обернув лапы хвостом.
Последние лучи заходящего солнца пробивались сквозь листву старой ивы, растущей во дворе, и падали на стену дома, образуя на ней причудливые движущиеся рисунки. Теплый летний ветерок, покачивающий ветви дерева, приносил издалека целый букет различных ароматов и запахов, каждый из которых был знаком Коту. Распушив усы и раздувая ноздри, он вдыхал воздух и узнавал все новости окрестностей. Вот запах старой вороны, которая недавно поселилась по соседству и теперь донимала Кота своим противным карканьем. Хорошо, что запах слабый, еле уловимый. Значит, ворона далеко и не помешает ему сегодня насладиться прекрасным вечером. А вот и тяжелый земляной дух надоедливого крота, который изрыл весь двор своими ходами и которого никак не мог выловить Кот. Нет, он не собирался есть крота, – еще чего не хватало, – он просто хотел объяснить этому черному копателю, что холмики земли, которые тот оставляет после себя, портят пейзаж и мешают ему заниматься созерцанием красоты природы по вечерам. Да и по утрам тоже. Все же знают, что коты – те еще эстеты. По крайней мере, Кот это знал точно. А вот и запашок соседской Головы Пса, любимым занятием которой было торчать из дырки в заборе и смотреть на Кота. Противнейшее создание, к тому же, еще и невоспитанное – что это за манеры? Скалить пасть и пускать слюни могут только те, кто ведет свой род от каких-нибудь грязных серых вонючек. Настоящие аристократы, родственниками которых числятся такие грациозные создания, как тигры и львы, просто не имеют права вести себя так неподобающе.
Погрузившись в свои мысли, Кот только сейчас заметил, что Голова Пса снова торчит в дыре и таращится на него своими глупыми глазенками. Кот считал ниже своего достоинства разговаривать даже с целыми псами, а уж с одной только собачьей головой и подавно, но сегодняшняя колбаса на ужин была очень сытной, а настроение Кота таким игривым и веселым, что он решил снизойти до разговора с челядью.
– Чего смотришь? – как можно доброжелательнее спросил он.
Голова Пса удивленно прокрутилась в дыре примерно на тридцать шесть градусов вправо. Она уже привыкла, что все их общение обычно ограничивалось лишь коротким презрительным взглядом Кота.
– А что, нельзя? – беззлобно рыкнула Голова. – Хочу и смотрю.
– Делом бы лучше каким-нибудь занялась, вместо того, чтобы зенки таращить, – повторил Кот фразу Домового, которую часто слышал в свою сторону.
– А я и так делом занят.
– Каким же?
– Веду наблюдение, провожу эту… рекогносцировку местности, вот.
Кота немного смутило, что собачья голова произнесла слово, значение которого было ему незнакомо, но он решил проигнорировать это недоразумение.
– Глупость какая, – фыркнул Кот, – пошла бы лучше… не знаю… по траве покаталась, косточку какую-нибудь съела, или чем ты там питаешься?
– Я уже поел, а кататься мне нельзя. У меня работа такая – охранять дом, поэтому нужно всегда быть настороже.
– Как голова может что-то охранять? Ты же только и можешь, что торчать в этой дыре и моргать еще иногда.
– Вообще-то, у меня не только голова есть. Я цельный пес.
– Ничего не знаю. Я вижу только голову.
– Если ты чего-то не видишь, то это не значит, что этого не существует.
– Ты хочешь сказать, что кроме головы у тебя есть еще и лапы с хвостом, и я должен поверить тебе на слово?
– Я могу показать.
Голова тут же исчезла, а в дыре появились две передние собачьи лапы.
– Добрый вечер, Лапы Пса, – вежливо поздоровался Кот, – здесь только что торчала противная собачья голова, вы не знаете, куда она укатилась?
Лапы исчезли, и голова снова заняла свое законное место.
– Видел?
– Видел. Теперь буду знать, что по соседнему двору не только катается собачья голова, но еще и ползают две собачьи лапы, – сказал Кот и даже вздрогнул, представив эту жуткую картину.
Голова же тем временем оскалилась и высунула язык.
– А ты забавный, Кот. Раньше я думал, что ты надменный и глупый, а теперь вижу, что очень веселый и интересный. Возможно, у нас даже получится подружиться.
Кот ничего не ответил, потому что Голова Пса ничего у него не спросила. Действительно ли Кот считал, что голова может существовать отдельно от пса или же он просто хотел позлить соседа – доподлинно неизвестно, к тому же этот сосед совсем не собирался злиться, что, в свою очередь, немного расстраивало Кота.
– А у тебя какая работа? – продолжил знакомство пес.
– Я безработный.
– А почему тогда люди тебя не выгонят?
– Потому что у меня в голове ум есть, а у тебя там только эта твоя… как ты там сказал? Рекон… рекогно… рекодно! Дно реки у тебя там, в общем.
– Как это – дно реки в голове?
– Ил, водоросли и мрачные мысли о будущем. И вообще, отстань уже. Видишь же, что я созерцаю.
Голова Пса грустно вздохнула и еще дальше протиснулась в дыру.
– А расскажи мне, как это – быть безработным? Неужели ты целыми днями совсем ничем не занят?
Кот презрительно покосился на соседа.
– Тот, кто работает головой, не нуждается в физическом труде для добычи пропитания. Вот у тебя в голове водоросли, а ума нет, вот и приходится тебе кататься по двору и гавкать на всех подряд, чтобы заработать косточку. Мне же это не нужно. Люди сами дают мне еду, потому что у меня ум есть. У кого есть ум, у того есть свобода. Кто свободен, тот не напрягается. Но тебе этого не понять.
Произнеся эту обличительную речь, Кот решил, что она была прекрасной, и собрался уже зайти в дом, чтобы многословностью не испортить впечатление о себе, но Голова Пса снова заговорила.
– А ты уверен, что ты свободен?
– Свободнее даже чем… – Кот задумался, пытаясь подобрать сравнение, но, как известно, с этим у него были проблемы, поэтому он произнес первое, что попалось ему на глаза, – чем трава.
– Трава? – удивилась Голова.
– Она самая. Хочет – растет, не хочет – вянет. Свобода. Так вот, я свободнее, чем она. Что хочу, то и делаю, а ко всему прочему еще и никогда не вяну.
– Очень точное сравнение, – похвалил Кота сосед и посмотрел на него очень умным, даже серьезным взглядом. – Мы с тобой и правда как трава. Растем, подставляем свои бока солнцу, радуемся ветерку в жаркий день, боимся холода, но не можем сдвинуться с места ни на метр. Мы так же приросли к людям, как трава к земле. Мы считаем себя свободными, но вряд ли мы сможем без них прожить. Знаешь, – после недолгой паузы произнесла Голова, – иногда мне снятся сны. Они странные, а иногда даже и страшные. Я вижу псов, очень похожих на меня, но их лапы шире, а когти на них острее, их глаза злее, а шерсть серее, они быстры и сильны. И мне снится, что я один из них – я чувствую в себе их силу и наслаждаюсь ей. Я срываюсь с места и бегу так быстро, как никогда не бегал за всю свою жизнь. Я прыгаю так высоко и далеко, как никогда этого не делал. Я сжимаю челюсти с такой силой, что кости добычи крошатся на моих зубах. Я живу с этими псами в одной большой семье и они считают меня своим. Мы сами добываем еду и не ждем, когда кто-то кинет нам косточку, мы деремся с врагами за нашу землю, мы сами решаем – куда нам идти и где остановиться. А ночью мы поднимаем головы вверх и воем, и мы слышим друг друга и понимаем, как нас много, как мы сильны. Мой вой сплетается с воем моих братьев и образует песнь, от которой закипает кровь в жилах… И тогда я чувствую себя по-настоящему свободным. А затем я просыпаюсь и понимаю, что моя жизнь – это не свобода, это тяжелая работа в ожидании подачки, а сны – это отголоски Зова, который еще звучит в моих ушах, но с каждым днем все тише и тише.
После этих слов Кот навострил уши и даже слегка взмахнул хвостом. Во-первых, его удивило, что Голова Пса умеет произносить такие длинные речи, а во-вторых, он услышал слово, которое весь день крутилось в его голове. Взяв себя в руки, он снова принял свой привычный царско-расслабленный вид.
– Что еще за Зов? – как можно равнодушнее спросил он.
– А, ты же не знаешь… Зов – это когда ты теряешь покой и не можешь усидеть на месте, когда ты смотришь на горизонт, и сердце начинает бешено стучать внутри, когда лапы сами ведут тебя куда-то, и ты не в силах их остановить. Зов – это когда ты отрываешься от всего, что тебя держит, и оно перестает быть чем-то важным, когда ты не видишь цели, но знаешь, что она где-то есть, что тебе необходимо ее найти, когда ты не можешь думать ни о чем другом. Вот что такое Зов.
Кот несколько минут молча смотрел на старую иву, затем облизнул лапу и принялся умываться, раздумывая над словами соседа. Ему очень хотелось расспросить пса о Зове и обо всем, что тот о нем знал, но гордость не позволяла этого сделать. Ведь всего несколько минут назад он заявлял, что его ум несравним с илом в Голове Пса, а теперь как же? Придется признать, что он чего-то не знает? Нет уж.
Закончив умываться, Кот поднялся на все четыре лапы и, выгнув спину, потянулся.
– Ладно, пока, – бросил он Голове и направился в дом.
– Подожди!
Кот обернулся. Голова все еще торчала в дыре.
– Когда я был молодым и впервые услышал Зов, я решил, что самой большой глупостью будет откликнуться на него, ведь у меня было все необходимое для спокойной и сытой жизни – теплая будка, миска с водой и трехразовое питание. Сейчас я постарел, у меня стало меньше сил, но ума прибавилось, хоть ты и говоришь, что его у меня нет. Так вот, послушай меня, Кот. Если ты услышишь Зов, то обязательно следуй за ним, чтобы не жалеть об упущенной возможности, когда ты станешь таким же старым, как я.
Произнеся эти слова, Голова Пса исчезла. Подождав немного, не появятся ли на ее месте лапы или еще какая-нибудь часть соседа, Кот бросил взгляд на темнеющее небо и зашел в дом, размышляя о том, что у цельности псов есть масса достоинств. К ним он тут же отнес тот факт, что из-за этой особенности пес не может полностью пролезть в дыру в заборе, что, впрочем, скорее является отличительным качеством дыр в заборе, а не тех, кто пытается сунуть в них голову. Единственное, что смущало Кота, так это тот факт, что, как оказалось, некоторые головы псов могут быть гораздо осведомленнее в некоторых вопросах, касающихся не только своих цельных собратьев, но еще и его самого.