Утро застало Золеньку на кухне; она старательно чистила посуду. Девочка натирала её до блеска, глядя на своё отражение. Поведя плечом и задиристо подмигнув, подметила:
– Хороша ты, хороша!.. Да только за такие глазки, как твои, никто не даст и ломаного гроша…
Ей стало смешно. Она с нежностью вытерла своё отражение.
Неожиданно вошла Аманда, заметив движение Золеньки, закричала:
– Прохлаждаешься? Нечем заняться?.. – перешла на фальцет. – Сейчас найду работу, лодырь!..
Накинувшись с кулаками на Золеньку, начала колотить девочку. Плечи малышки вздрагивали от страха и обиды. Она была очень напугана.
Устав, Аманда села на стул, скинула туфли и, отдышавшись, сказала:
– За что мне это? Всё против меня. Вот и любимые туфли сносила до дыр… – чуть не плача, – от самой королевы! Кручусь как белка в колесе, вся в трудах, не жизнь, а каторга!.. – она продолжала испепелять Золеньку взглядом. – Тебе не понять, как мной зарабатывается кусок хлеба! Всё бы на себя любоваться… – И зло добавила: – А на что смотреть-то? Одни глазища! Любопытные и наглые! Нос с пуговицу. Губки бантиком, надуты, словно кто обидел. – Аманда перешла на крик: – Разве я когда-то тебя обижала? А ну марш на мануфактуру! Генеральная уборка! Там уже всё мхом поросло. Сам чёрт ногу сломит.
Золенька, в миг сорвавшись с места, словно заведённый робот, тут же побежала к выходу.
Аманда остановила её, сотрясая воздух оглушительным окриком:
– Стоп! Куда? А туфли натереть до блеска?
Золенька, схватив туфли, стала тщательно натирать их фартуком.
Аманда, не выдержав безоговорочного послушания, не зная, к чему ещё придраться, истерично рявкнула:
– Хватит! И так дыр, как в дуршлаге, не сосчитать.
Выхватив из рук Золеньки туфли, обулась, резко охнула от боли, нарочно ноя:
– Как же я устала ходить в старье-рванье. На всём экономлю, даже на себе, красивой!.. – ковыляя и сгорбившись якобы от боли, Аманда поплелась к выходу.
Только сейчас Золенька смогла перевести дух.