Ай, любовь ли моя случилась или беда,
все одно: залепляет рот твой реки вода,
оттого что любовь моя, как и беда, черна,
и душа твоя с первой встречи обречена.
Я скогтила тебя, как сокол мышей в полях.
О таких, как о ведьмах, промежду вас говорят,
мол, к себе привязала, рот алый да бела грудь
продолжают твою волю слабую сечь да гнуть,
не пускают из рук наружу, на белый свет.
Только света с моим приходом считай что нет:
отняла все на свете, взамен одарив собой,
привела на постель, как животное на забой.
Ой, жалеют тебя! А впрочем, пора жалеть,
потому что любовь моя означает смерть,
и, как душу допью, так случится с тобой конец,
и тебе не помогут ни с Сыном Дух, ни Отец.
Сбросил путы зазря в этот серый холодный день,
когда пальцы дрожат даже нитку в иголку вдеть —
так бьет всюду мороз. Но решился и смог сбежать,
а вода реки черная – с миром моим межа,
и меня не пускает к тебе, а тебя назад,
и горят от веселья пустые твои глаза,
пока я, словно зверь, границу топчу реки
и касаться не смею черной воды реки.
Умер тихо бы мирно в постели, у очага,
нет, решил, что любовь моя пострашней врага,
и сбежал от меня, и нашел себе тут же смерть
не в объятьи моем, что способно тебя согреть,
а в воде ледяной. Гой те черти снесут на дно,
раз меня не признал ни ласковой, ни родной!
И уходит под воду тело, и рвется крик.
и впервые у ведьмы щеки ее мокры,
и впервые в душе свивается боль змеей.
По лесам ее крику воем вторит зверье,
вьюга бьется по окнам, и крестится всяк живой.
Упаси тебя боже ведьму назвать женой.