До зимы пара слов твоих, льющих в меня мороз.
Посмотри на серебяность страшную этих кос,
что вчера еще вниз по ключицам стекали, как черный шелк.
Побелели в тот миг, когда ты на рассвет ушел.
Когда несколько слов медяками – Иуда кто? —
раскидал по подушке не дрогнувшею рукой,
когда жар к утру льдами растекся по простыне.
Я тяну к тебе руку, ты тянешься не ко мне.
Льдистость глаз мой народ восхвалил бы, я ж жду беды:
в этом взгляде усталом прозрачности нет воды,
лишь застывшая, словно муха под янтарем,
та, вчерашняя я, что в тебе обретала дом.
Сейчас выгнана прочь, как собака на старость лет.
Не сравнить косы с снегом, на свете такого нет
снега белого, глаза разрезал, слепя чтоб, лучом с небес.
Я проснулась седая, потому что проснулась без
согревающих в уголь, струящийся по плечам,
рук спасителя, демона, ангела, палача.
Он ушел, распахнув двери настежь, и в комнате холод-бог
забирает из тела ненужный последний вдох.