После того как меня выдернули с урока мисс Кляйнсэссер и отправили к директрисе Экземе, учителя и другие ученики стали относиться ко мне по-новому.
Некоторые одноклассники решили, что я каким-то образом мошенничаю с контрольными, и просили поделиться с ними ответами к тестам.
Один восьмиклассник – у него уже борода росла, вполне настоящая, – потребовал у меня домашнее задание, которое давали по математике в прошлый вторник.
Я так удивилась, что отдала ему всю тетрадь; позже она отыскалась на мусорнике перед мужской душевой у спортзала.
В тетрадь была вложена полупустая пачка мятных пастилок для свежести дыхания, но я решила, что это не подарок, а случайность.
Как ни странно, следующей встречи с мистером Деллом Дьюком я ждала с нетерпением, и охотно проделала весь долгий путь от средней школы «Секвойя» до офисов администрации.
Мысль о том, что мне куда-то нужно дойти, наполняла меня незнакомым доселе чувством: у меня была цель.
Даже если из-за этой цели мне придется снова врать родителям.
Правда, на вторую неделю врать стало легче, чем поначалу. Это меня огорчило.
Я поняла, что человек способен привыкнуть ко всему – и к хорошему, и к плохому.
Вот, наверное, как люди привыкают откачивать биотуалеты или пробовать кошачьи консервы на заводе, чтобы проконтролировать качество.
Прозвенел последний звонок, и школа буквально взорвалась (потому что это и правда было похоже на взрыв). Я сложила в чемодан учебники, испытывая неизвестное мне прежде наслаждение. (Мне нравится слово «наслаждение». Хорошо бы его почаще использовали в обычной жизни.)
Распахнулись двери, и сквозь них наружу повалила толпа школьников. Похоже было, будто в школе случилась утечка каких-то опасных веществ, и все кинулись спасаться бегством.
Я в этом не участвовала.
Я шла по собственному делу, и время на дорогу было ограничено.
Придя в офис, я увидела, что на этот раз Делл Дьюк подготовился к встрече.
Одежда у него по-прежнему была такая мятая, словно он неделю спал в ней, не снимая, зато борода подстрижена или, по крайней мере, вымыта.
Да и в захламленном кабинете стало чуть больше порядка.
И еще одна вещь, которая заставила меня улыбнуться, едва я вошла в дверь: на приставном столике сбоку от письменного стола появилась небольшая серебряная рамка.
И в этой рамке, словно портрет потерянного родственника, красовалась фотография лемура.
Он нервничал.
Он пытался завести беседу, но в конце концов не выдержал и выпалил:
– Послушай, а может, попробуешь еще раз выполнить тест – вроде того, что был в школе на мониторинге?
Я решила, что это и есть причина его беспокойства, и решила положить ему конец:
– Если хотите, могу прямо сейчас.
Он очень обрадовался.
Он достал из ящика стола папку с тестовыми заданиями. И вдруг так заволновался, что мне пришлось поднимать с пола карандаш и помогать с таймером.
Я пыталась объяснить, что мне не понадобятся все пятьдесят минут, что отведены на выполнение заданий.
Но он мне не верил, пока я не сделала первый тест за четырнадцать минут.
Он проверил ответы, а потом я взяла из стопки еще один буклет и выполнила тест за двенадцать минут и 7 секунд.
В идеальных условиях – при наличии хорошей вентиляции и стакана несладкого зеленого чая со льдом, – я бы сэкономила еще две минуты.
Когда встреча подошла к концу и я встала, Делл Дьюк улыбнулся. Растянул сомкнутые губы.
Он сказал, что я не сделала ни одной ошибки ни в одном тесте.
Я сказала, исключительно для констатации факта:
– Ни одной ошибки.
Должно быть, он решил, что мы снова играем в игру со словами, потому что сжал кулак и резко дернул им вниз, словно раскрывая парашют (я никогда не раскрывала парашют, но могу себе представить, как энергично при этом нужно тянуть за шнур).
И сказал, очень громко:
– С вами была Ива Чэнс!
Мистер Делл Дьюк не хотел ждать до следующей встречи целую неделю.
Он считал, что мне стоит прийти назавтра, в самом начале его приемных часов.
Он сказал, что принесет с собой сюрприз. Я не слишком люблю сюрпризы, но ему об этом не стала говорить.
Вообще-то я собиралась посвятить весь остаток недели проверке кислотности почвы у нас в саду.
Мне с большим трудом удавалось поддерживать показатель pH 6,5, и все-таки я согласилась прийти назавтра, потому что результаты тестов на способности, похоже, очень взволновали психолога, и я подумала, что, возможно, он страдает депрессией.
Не исключено, что мои визиты способствуют улучшению состояния его психики.
На следующий день я пришла на пять минут раньше и тут же поняла: что-то изменилось.
Дверь в трейлер-кабинет была открыта, но не так широко, как обычно, а совсем чуть-чуть, на щелочку.
Я заглянула внутрь, но Делла Дьюка не увидела. Увидела двоих незнакомцев.
Нет, не каких-нибудь страшных незнакомцев.
Обычных людей.
Я сделала шаг назад, но одна из этих двоих, девочка-подросток, уже меня заметила.
И сказала:
– Ты что? Заходи.
Я не знала, стоит ли заходить.
В кабинете было тесно, и, хоть лишний стул там и был, мне все равно казалось, что я влезла в чужое личное пространство.
Но тут девочка встала, распахнула дверь и сказала:
– Мы уже почти закончили.
Теперь я могла разглядеть мальчика чуть старше ее: он, ссутулившись, сидел над раскраской и сосредоточенно красил детали картинки в разные цвета.
Никогда не могла понять, в чем смысл раскраски.
Кто хочет, может сам нарисовать картину. Кто не хочет – не рисует. Но зачем тратить время и раскрашивать чужую работу?
Я знала, что к Деллу Дьюку ходят и другие школьники из нашего округа, но при виде этих двоих, которые были старше меня, мне сделалось не по себе.
Девочка вдруг сказала:
– Брат не уйдет, пока не доделает задание. Извини. Его время закончилось больше десяти минут назад.
Мальчик бросил на сестру угрюмый взгляд, но потом снова принялся лихорадочно возить карандашами по бумаге. Девочка добавила:
– Мистер Дьюк вышел за газировкой. Ну, то есть это он так сказал. Но его уже долго нет, так что насчет газировки я сомневаюсь.
Я молча кивнула.
Я по достоинству оценила прозвучавшее в ее словах подозрение, и надеялась только, что Делл Дьюк не войдет внезапно в кабинет, держа в руках стакан с диетической пепси.
Я мысленно сделала пометку: поговорить с ним о прохладительных напитках.
Они вредны для здоровья.
На физкультуре мы играли в волейбол, поэтому я очень устала и уселась на единственный свободный стул в кабинете.
Я не хотела невежливо глазеть на девочку – теперь мы сидели рядом, – но у нее была очень интересная внешность.
Ее этническая принадлежность с трудом поддавалась определению, в точности как моя.
Блестящие черные волосы, тугие кудряшки – на первый взгляд девочку можно было принять за афроамериканку.
Я смотрела прямо перед собой и сидела не шелохнувшись, но скосила глаза, чтобы лучше видеть.
И, разглядев девочку краем глаза поближе, вдруг подумала: что, если она индианка?
Аборигенные культуры всегда вызывали у меня огромный интерес.
Вдруг девочка принадлежит к племени кауилла?
Индейцы-кауилла жили в Южной Калифорнии и некогда населяли те места, где стоит Бейкерсфилд.
Вполне возможно.
Хоть и маловероятно.
Внезапно я утратила всякий контроль над собой. Я повернулась к своей соседке и спросила:
– Ты говоришь по-такийски?