Салем
Когда я подъезжаю к маминому дому, Тайер разгружает продукты. Он прикрывает ладонью глаза от солнца, а я тихо ругаюсь, увидев его в зеркале заднего вида. Он подходит ко мне и стучит в окно. Опустив стекло, я не силах сдержать сарказм:
– Прокуроры здесь не требуются.
Такого он не ожидал. Его губы дергаются, он старается не рассмеяться, но в конце концов сдается.
– Никаких ходатайств. Я хотел узнать, не нужна ли тебе помощь.
Мама прислоняется ко мне сбоку.
– Как мило. Немного помощи нам бы не помешало.
Мне приходится прикусить язык, чтобы не зарычать:
– Мам.
Тайер скрещивает руки и опирается о мою машину. Он совсем рядом. Я чувствую этот знакомый запах. Он пахнет природой, лесом и скалами. Он настоящий мужчина. Он улыбается. Он знает, что делает, и будет продолжать это делать. Мы поменялись ролями по сравнению с тем, что было шесть лет назад, и мне это не по душе. Должно быть, я вела себя ужасно назойливо. Странно, но что он не дал мне от ворот поворот.
– Почему бы тебе не дать мне ключи и я открою дверь?
– А? – Я ошарашенно моргаю.
– Ключи, – невозмутимо улыбается он. – От дома.
Мама выключает зажигание и протягивает ему ключи.
– Спасибо, Тайер. Так предусмотрительно с твоей стороны.
Он берет ключи и отходит от моей машины, унося с собой свой опьяняющий запах.
Нечестно, что прошло так много времени, а его присутствие до сих пор опьяняет. Его следовало бы запечатать эту силу во флаконы и продавать как смертоносное оружие. И хотя оно работало бы только против женщин, давайте скажем начистоту: без нас от мужчин нет никакого толку.
Пока Тайер отпирает дверь, я выхожу из машины и делаю глубокий вдох в надежде проветрить голову. Потому что при виде Тайера она заполняется туманом.
Я обхожу машину, чтобы помочь маме, но он уже открывает ее дверцу и протягивает ей руку. Он ей помогает, и это не должно меня злить. Но меня это злит.
Он разрушил меня, разбил мне сердце, а теперь ведет себя как ни в чем ни бывало. Я хватаю мамину сумку и следую за ними, тихо ворча себе под нос. Он усаживает ее в кухне на стул и что-то ей говорит.
Меня раздражает его присутствие. Его помощь. То, что он на моей территории. И самое главное, что он до сих пор будоражит мои чувства. Вот почему я боялась сюда возвращаться. Я волновалась, что мои чувства к нему не остыли. Оказывается, я была права.
Резко дернув дверцу холодильника, я хватаю бутылку диетической колы. Тайер смотрит на бутылку, потом на меня.
– Вода полезнее.
– Мне это уже сто раз говорили.
– Тебе правда следует пить больше воды, Салем. – Моя мама охотно поддерживает акцию «заклюем Салем за ее любовь к газировке».
– Прямо сейчас мне хочется выпить именно газировки. У меня могли быть пороки и похуже, согласны? Я могла бы быть маньячкой, убийцей.
Тайер весело смеется.
– Думаю, большинство людей сравнили бы эту зависимость с наркоманией.
– Я не большинство людей.
Он наклоняет голову, не в силах скрыть улыбку.
– Это точно.
– Я очень устала, – объявляет мама. Я поспешно отставляю бутылку и бросаюсь к ней, но путь мне преграждает массивное тело Тайера.
– Хочешь лечь? – спрашиваю я из-за его спины и пытаюсь заглянуть за его широкие плечи, но это возможно, только если я встану на цыпочки и обопрусь на его руку.
– Думаю, это хорошая идея.
– Я ее провожу. – Тайер помогает моей маме подняться. Она идет сама, держась за его бок, но я знаю, что в случае необходимости он тут же ее подхватит.
Она устраивается на своей специальной кровати и устало закрывает глаза.
– Почему бы вам двоим чем-нибудь не заняться? Я буду спать.
– Зачем нам… – начинаю я, но Тайер меня перебивает:
– Отличная мысль, Элли. Ты поспи, а мы скоро вернемся. Позвони, если тебе что-то понадобится.
Еще немного, и из моих ушей повалит пар.
– Ты не можешь просто… – Он кладет руку мне на талию и уводит меня на кухню. – Я никуда с тобой не пойду! – рявкаю я.
– Почему нет? – возражает он и глупо ухмыляется. Больше всего на свете я ненавижу то, что его это забавляет. – Нам есть о чем поговорить.
Я расправляю плечи.
– Знаю, но я не хочу обсуждать это сейчас.
– У меня такое чувство, что тебе никогда не захочется это обсуждать. Почему бы нам просто не прокатиться?
– Моя мама…
– Убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое! Мне нужно спокойно выспаться! – услышав наш спор, хрипло кричит она.
Я сердито смотрю на высокого мужчину напротив меня.
– Ладно, – бурчу я. – Поехали.
Он выходит первым, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть дверью. Единственное, что заставило меня принято его предложение – это требование мамы оставить ее в покое. Я знаю, что ее время ограничено, но даже не знаю, как бы я себя чувствовала на ее месте, если бы вокруг меня постоянно суетились люди. Ей нужно дать хоть немного побыть одной. Даже если я буду тревожиться до тошноты.
– Чтобы через полчаса я была здесь. – Я решительно указываю на парковку перед домой.
– Ладно. – Он идет спиной вперёд, засунув руки в карманы шорт-карго. – Тогда поторапливайся. У нас двадцать девять минут и… – он смотрит на наручные часы, – сорок восемь секунд.
В жизни не встречала более противного типа.
– Неужели ты всегда вел себя так вызывающе, а я была слишком глупа, чтобы это заметить?
Боль искажает его черты, но он быстро овладевает собой. Мне стыдно за свой комментарий. Но держать язык за зубами рядом с ним никак не получается.
Он открывает фургон, и в нос ударяет запах новенькой кожи. Я забираюсь внутрь, но он не сразу закрывает дверь.
– Ты ненавидишь меня, Салем? – Он явно не шутит. Он серьезен и волнуется.
Я наклоняю голову, и светлые волосы падают вперед и закрывают лицо.
– Нет, – мягко признаюсь я. – Я никогда не могла тебя ненавидеть, Тайер.
Он был моей первой настоящей любовью, а, возможно, единственной. Он отец моего ребенка. У меня не получается его ненавидеть. Но это не значит, что все легко и просто.
– Хорошо. Значит, шанс есть. – Его лицо светлеет. Он закрывает дверь и обходит фургон спереди.
Я пропускаю его слова мимо ушей, не желая это обсуждать.
– Куда едем?
Он заводит автомобиль и на полную мощность включает кондиционер.
– Как я уже сказал – прокатиться.
– Хорошо. – Я смотрю в окно на мамин дом. Перед ним цветут пышные кусты гортензии. Я невольно задаюсь вопросом, имеет ли к ним отношение сидящий рядом со мной мужчина. Но спросить не осмеливаюсь.
Вскоре мы уже за пределами города.
– Если я не ошибаюсь, ты хотел поговорить, – напоминаю я. Он едва заметно улыбается.
– Да, но ты не хотела.
– Я заперта с тобой в машине, так что можно и поговорить.
Он трет подбородок.
– Расскажи мне о том, как ты жила последние шесть лет.
На кончике языка вертится вопрос, почему его это вдруг заинтересовало, но я себя одергиваю. Я защищаюсь, и это глупо. Я взрослая женщина, и я поклялась оставить прошлое в прошлом. Но когда я вижу его, когда он рядом, я чувствую внутри себя какой-то конфликт. А я ненавижу, когда меня выводят из равновесия.
– Ну, – я прочищаю горло, – рассказывать особо нечего.
За исключением бомбы в виде ребенка, которую я на тебя рано или поздно скину.
Я не хочу скрывать от него Сэду. Я никогда не собиралась этого делать. Я придумала миллион разных способов сообщить ему о ее существовании, но ни один из них не кажется мне подходящим. Да и вообще вряд ли такой подходящий способ существует. Я просто должна ему сказать, и все.
– Расскажи хоть что-нибудь. Что угодно.
Ему отчаянно хочется узнать, как я жила все эти годы без него.
– Некоторое время я жила с Лорен в Бруклине, устроилась на работу официанткой. Потом вернулась в Бостон и жила в квартире с Калебом, мы обручились. В итоге мы переехали в Калифорнию, чтобы он окончил колледж и начал заниматься юридической практикой. Потом ему предложили работу в Бостоне, от которой было грех отказываться. Вот и все. – Я пожимаю плечами и смотрю в окно, игнорируя его пристальный взгляд.
– Ты училась в колледже?
– Нет.
– Ты работала?
Я была мамой-домохозяйкой.
– Время от времени бралась за случайную работу. Но надолго нигде не задерживалась.
– Ты просто… ага. – Он задумчиво поглаживает подбородок.
– Ты правда считал, что мешаешь мне развиваться?
– Даже после твоей страстной речи мне полегчало от мысли, что я тебя освободил, чтобы ты смогла что-нибудь сделать со своей жизнью.
Во мне вспыхивает гнев.
– То, что я не училась в колледже и не имела постоянной работы, не означает, что я ничего не сделала в своей жизни.
– Прости, – искренне произносит он, – я не хотел, чтобы это так прозвучало.
Я вздыхаю.
– Нет, это ты меня прости. Когда ты рядом, я, кажется, начинаю слегка защищаться.
Он улыбается, его пальцы сжимают руль.
– Слегка?
– Ну ладно, сильно. Но я над этим поработаю.
– Мне нравится, что ты злишься.
Я смотрю на него так, словно он потерял разум:
– Тебе нравится, что я злюсь? Ты с ума сошел?
Он мгновение смотрит мне в глаза, после чего возвращает взгляд обратно на дорогу.
– Если ты на меня злишься, значит, тебе не все равно.
Он прав. Я смотрю вниз на свои шорты и голые ноги.
– Я не хочу на тебя злиться, – шепотом признаюсь я.
– Тогда почему злишься? – Я замечаю, как на его лице дергается мускул в ожидании моего ответа.
– Потому что это легче, чем признать правду.
Ужасную, отвратительную правду.
– И в чем же правда?
– Не заставляй меня говорить, – прошу я, качая головой. Я не хочу произносить это вслух.
От этого все становится еще более реальным, а я становлюсь еще более дерьмовым человеком, чем я есть на самом деле.
– Думаю, мне нужно это от тебя услышать.
Я прикусываю губу, сдерживая слезы.
– Я никогда не переставала тебя любить, – почти шепотом произношу я. – Я шла дальше и продолжала жить, но мое сердце осталось с тобой. – Он резко сворачивает на обочину и тормозит, из-под колес вылетают гравий и грязь. Потом медленно поворачивается и смотрит на меня. – Тайер… – начинаю я, но он не дает мне шанса закончить мою мысль. Он одной рукой обхватывает мою щеку, одна секунда – и его губы на моих губах.
Мой мозг хочет дать отпор. Он причинил тебе боль! Мой разум вопит, желая, чтобы я его оттолкнула, но я не могу. Мое тело считает иначе. Я погружаюсь в него, с облегчением ощущая на своем лице его губы. Я вроде бы убедила себя, что наша связь была не такой уж и сильной, но это не так. В мире много разных видов любви, но нашу любовь с Тайером не способны разрушить ни время, ни расстояние, ни что-либо еще. Наша любовь продолжала бы жить, даже если бы мы находились на разных континентах.
Он углубляет поцелуй, и я страстно шепчу его имя. Я убеждена, что это сон. Это никак не может быть реальностью. Но потом я мысленно отмечаю все ощущения – его щетина царапает мне лицо, в моих ладонях скомканная ткань его рубашки, на моих щеках тепло его рук – и я знаю, что все это очень реально. Он отстраняется, совсем чуть-чуть, наше дыхание слилось.
– Ты возвращаешься сюда, в этот город, а такое впечатление, будто ты и не уезжала.
Я прерывисто выдыхаю и закрываю глаза.
– Но я уезжала.
– Но ты уезжала, – повторяет он, облизывая губы. Я жду, что он отпустит меня и поставит точку в этом деле. Я вернулась сюда не для того, чтобы дать ему второй шанс. Вместо этого он шокирует меня, когда говорит:
– Давай встречаться.
– Что?! – вскрикиваю я, убежденная, что неправильно его расслышала.
– Встречайся со мной, – повторяет он, изучая мое лицо. – Мы … я, – поправляет он, – никогда прежде не поступал с тобой как настоящий мужчина. Позволь мне это изменить. Сходи со мной на свидание.
– Ты спрашиваешь меня или ставишь меня в известность? – прищурившись, уточняю я.
Он ухмыляется и качает головой. Мне безумно нравится, как его волосы падают на лоб. У меня руки чешутся смахнуть их назад, но я крепко сжимаю ладони.
– Ты пойдешь со мной на свидание, Салем? Настоящее свидание?
Я колеблюсь, но есть только один ответ, который я могу дать Тайеру.
– Да.