Тайер
– Нет, ты не будешь платить, – протестует она, когда я достаю кошелек.
– Нет, буду, – невозмутимо настаиваю я.
– Я сама в состоянии за себя заплатить, – ворчит она и достает кошелек.
Я пытаюсь скрыть улыбку.
– Я и не говорил, что ты не можешь.
Мимо проходит официантка, и я передаю ей достаточно денег, чтобы оплатить еду и чтобы осталось на чаевые. Салем смотрит на меня разинув рот.
– Тайер! – рычит она и от раздражения морщит нос.
Не знаю, что это обо мне говорит, что от ее голоса к моему члену приливает кровь. Даже ее раздражение сексуально.
– Теперь уже поздно. – Я пожимаю плечами и отодвигаю стул.
– Можешь отблагодарить меня каким-нибудь другим способом.
Ее щеки розовеют:
– Не стану я с тобой спать.
Вскинув бровь, я смотрю на нее сверху вниз.
– Разве я что-то говорил о сексе?
Она краснеет и заикается:
– Ну, нет. Но…
Я киваю в сторону выхода.
– Я провожу тебя до машины.
Она колеблется, и я ожидаю, что она возразит, но, к моему удивлению, она отвечает просто:
– Хорошо.
Она встает из-за стола, и я опускаю ладонь на ее талию. Это происходит автоматически, словно мое тело не может ее не коснуться. Она смотрит на меня прищурившись. Она оберегает от меня свое сердце, я это чувствую и не виню ее за это.
Я придерживаю для нее дверь и выхожу следом за ней на улицу. Солнце село, в ночном небе ярко сияют звезды. Это один из моих любимейших аспектов жизни в маленьком городе. Здесь ты всегда видишь звезды.
– Моя машина там, у маминого магазина.
Я иду рядом, засунув руки в карманы, чтобы не касаться ее. Оказавшись с ней снова, слишком легко начать вести себя как раньше.
– Спасибо, что заплатил за ужин, – говорит она.
Я не могу скрыть улыбки, и Салем игриво закатывает глаза.
– Не за что.
Я замечаю вдалеке ее машину, и меня охватывает разочарование от того, что наш вечер окончен. Увидев ее в ресторане, я не мог не подойти к ее столику. Я не в силах перед ней устоять. Даже спустя столько времени.
Она бросает на меня короткий взгляд, на ее щеках вспыхивает нежный румянец. Хотел бы я знать, о чем она думает, но я не спрашиваю. У меня нет права знать. Больше нет.
Я останавливаюсь возле ее машины и жду, что она скажет. Она молчит, но в машину не садится.
– Увидеть тебя снова… оказалось совсем не так, как я ожидала, – неожиданно признается она.
– Лучше или хуже? – Я нервно облизываю губы в ожидании ее ответа.
Она пожимает плечами и открывает дверь автомобиля.
– Я и сама пока не знаю.
Я стою на тротуаре и наблюдаю, как она заводит свой внедорожник и на прощание машет рукой.
Поколесив некоторое время по окрестностям (в голове вихрем проносятся мысли, но в основном о Салем и о том, какой я жалкий ублюдок), я через час подъезжаю к своему дому.
Я глушу двигатель, но в дом не захожу, а направляюсь к своей теплице. Это место было моей тихой гаванью и моей самой большой мукой.
Вся оранжерея заполнена причудливо распустившимися бледно-розовыми пионами. Изначально я планировал выращивать в теплице самые разные растения. Но спустя год, когда Лейт от меня уехал, когда в голове у меня стало проясняться и когда я узнал, что Салем выходит замуж, я начал выращивать пионы и уже не мог остановиться. Они стали последней нитью, связывающей меня с ней. Я дорожил ими, ухаживал за ними. Я беру маленькие ножницы и начинаю резать.
Я впервые срезаю цветы, если не считать отцветших, которые нужно было удалять, и раскладываю стебли на столе. Я поклялся, что не срежу ни одного цветка. Только для нее.
Честно говоря, я не думал, что этот день настанет, поэтому я собираю букет и улыбаюсь.