А влюбился я в Ирину. И ничего, поверьте, ничего мне об этом ужасе не предвещало. Все было прекрасно, как и всегда. Шло начало лета, я учился в институте, в который меня засунуло высокое положение моего отца, и получал качественное образование. То, которое тебя всегда прокормит. И мать этому тоже была рада, ибо для неё важнее всего – держать меня подальше от ужасов сего мира, то есть от реальности. Она верила, что я есть маменькин сыночек собственной персоны, хороший и плюшевый, не творящий никаких гадостей, чистый и чисто выбритый.
Но я институт не любил, тем более, не любил практику, которую он мне предлагал, поэтому ухитрился договориться с преподавателем не отправлять меня в ссылку, а оставить не вдали от родных тусовок – при них. И, слава Богу, что я успел до этого натворить что-то ужасное невероятно, поэтому профессор, который головой своей отвечал за практику и за меня, не долго думая, сказал мне, что я распределен оставаться под его присмотром, показал кулак, я слезно поклялся ничего не натворить и благодарил его чуть ли не валяясь в коленях.
Ах, если б я знал, чему я радуюсь, к чему все это приведет!
Но, что случилось, то случилось! Я был оставлен дома, мог жить и тусоваться, и стал кутить на все средства, что, в общем-то, так тщетно родителями копились на дальнюю поездку. Ну, и ходил на практику, конечно.
Каждый день я вставал около семи утра. Полчаса уходило у меня на процедуры бритья и умывания, немного на завтрак и двадцать минут на то, чтобы напялить на себя линзы вместо очков и предстать перед будущими студентами нашего ВУЗа во всей красе. Потом я шел винститут, брал на вахте ключ и спокойно открывал дверь с надписью «Приёмная комиссия». В ней мне надлежало работать месяц, в ней мне надлежало месяц скучать.
Кому-нибудь покажется интересным принимать девочек: есть возможность заглядывать под юбки, проверять IQ, да тут, же и вся информация о ней у тебя в руках, но мне было скучно. Приходили не девочки, а одни crocodiles! И единственным моим развлечением было общение со сдающими экзамен первокурсниками. Одна девочка даже в обморок упала перед моей дверью после экзамена – преподаватель не оценил её стараний, и она получила «неуд». Но потом и этонадоело – и я заскучал. Порой мне даже сало казаться, что между красотой и тем самым умом существует какая-то неясная, глубокая связь. Все друг от друга странным образом должно зависеть. И, так как я временами писал статейки в научную газету, я даже задумался над этим вопросом всерьез и когда-нибудь решил написать трактат на эту тему. Единственным необходимым, как мне тогда показалось, нужно было узнать, что такое трактат, а вот кроликов для опыта хоть отбавляй.
Каждый день ко мне приходил ответственный секретарь по приему и спрашивал, сколько появилось абитуриентов. В другой день он зашел ко мне и стал орать, стал орать из-за того, что я взял девушку с какой-то болезнью нервов на педагогическое поприще и даже убедилеё в том, что по закону ей предоставляется много льгот.
– Ты что, Роберто? – кричал преподаватель испанского и в то же время тот самый секретарь, – Дети с таким диагнозом не имеют право обучаться по специальности 050303! (это и была специальность педагог, на которую я принял так любезно горе-абитуриентку).
Что ж поделаешь! Пришлось разыскивать и расстраивать человека!
Но именно в этот день, когда я этим занимался, пришла она – Ирина Алексеевна! (К чему фамилии? Еще ж не в загсе, к сожалению.)