– Какого черта ты делаешь? – то ли шипит, то ли визжит, то ли громко шепчет Ребекка.
Её глаза стали такими широкими, что готовы выпасть из орбит, на волосах остатки пены шампуня, которые постепенно исчезают благодаря воде, продолжающей лить на наши головы. Она замерла и выглядит смешнее некуда с пальцами в локонах, но я заставляю себя держаться.
– Вы можете торчать тут вечно, пока не разложитесь, – уверен, для неё не открытие то, что я говорю.
Несколько раз моргнув, она убирает руки от головы и награждаем меня гневным взглядом. Ребекка открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю.
– Мне нужно не больше пяти минут.
Пользуясь обескураженностью, протягиваю руку за её плечо, где приметил гель для душа и выливаю порцию на ладонь, начиная растушёвывать жидкость по телу, за чем пристально наблюдает Ребекка. Теперь я пахну, как цветочная клумба, но совсем не против того, если этот же аромат втягиваю с её тела. Как только средство касается кожи девушки рядом, оно становится каким-то особенным, приобретает новые нотки сладости.
Я мог бы делать это вечно, но вода смывает гель, следом за чем приходится покинуть душевую кабину. Но Ребекка продолжает следить за каждым моим движением. Кажется, она вот-вот завизжит благодаря подкатившемуся гневу, хотя упорно держится. Если пар и будет, то только тот, что повалит из её ушей. Уверен, улавливаю рычание, когда беру полотенце и смахиваю остатки воды с тела, возвращая его обратно и покидая ванную комнату. Если сделаю что-то ещё, она может перерезать моё горло крышкой шампуня. Такой шанс вряд ли будет предоставлен ей или кому-то ещё, но я бесконечно могу наслаждаться эмоциями, которые бурлят в ней и как она реагирует на меня.
Не знаю, будет ли последней каплей в её терпении то, что не одеваюсь и ухожу, а падаю в кровать и расслабляюсь.
Слушаю шум воды, который сочится из ванной комнаты и вытягиваюсь, устраиваясь удобнее. Я не хочу уходить. Собственное тело и разум противятся мне. Условия были другими, но это всего лишь устная договоренность, не более того. И да, я именно тот, благодаря кому всё покатится коту под хвост. Я могу отрицать тягу к ней перед кем угодно, но не перед собой. Я хочу только её. Ещё раз. Ладно, не раз. Много раз. И я буду брать своё, пока не надоест.
Благодаря тусклому свету, вижу ее. Ребекка появляется в пороге с полотенцем, которое держится на груди, а хочется, чтобы упало. Я могу смотреть на то, как она щеголяет по комнате голой бесконечно. И спустя минуту, так происходит. Девушка поднимает волосы, вытягивая их из-под ткани и сбрасывает полотенце, повесив его на спинку стула. Я уже заранее разочаровываюсь, когда прихожу к заключению, что сейчас она найдёт и облачится в пижаму. Этого не происходит. Она забирается в постель и подтягивает одеяло.
Её холодный взгляд обращается ко мне.
– Джейк, тебе не пора?
– Нет.
– Серьёзно, мне рано вставать, и я хочу спать.
Завожу руки за голову и подгибаю ногу в колене.
– Поставить будильник?
Ребекка фыркает и отворачивается, вытягиваясь на кровати. Её ноги прикрывает одеяло, но я наблюдаю восхитительную спину, по которой желаю скользнуть губами и прижать к себе.
– Не хочешь надеть пижаму? – улыбаюсь я.
– Я сплю голой, и твоё присутствие этого не изменит.
– Хорошая привычка.
– Джейк, ты должен идти, – повторяется она.
– Я не тороплюсь.
Ребекка устало выдыхает и не продолжает диалог дальше. Быстро обвожу взглядом свою одежду, раскиданную по полу, и поворачиваюсь к ней, притянув девушку ближе, на что получаю не ту реакцию, которую ожидал. Она не спешит ластиться и прижиматься ближе, наоборот, её тело напрягается.
– Джейк, – настороженно произносит Ребекка.
– Ты не избавишься от меня, если я сам не захочу уйти.
– Мы не будем упиваться в нежности и любви.
– Да, потому что это не для нас. Есть другое, намного приятней.
Скольжу ладонью вдоль талии, наслаждаясь идеально гладкой кожей, к которой могу прикасаться часами, неважно, чем именно: руками, губами, телом. Она похожа на магнит, к которому притягивает незримая связь. Не уверен, что дело во мне, полагаю, она влияет так на многих мужчин.
– Джейк, – очередной раз предупреждает Ребекка, когда ладонь следует ниже.
Не задаю вопросы, не спорю и не убираю руку. Во мне хватает наглости продолжать то, что хочу. А я хочу её. Пальцы переходят на внутреннюю сторону бедра, проскальзывая к центру. Провожу по горячему местечку, которое выдаёт её и оставляю укус на плече девушки, вводя палец, вследствие чего получаю вздох.
– Мне прекратить? – с улыбкой шепчу у её уха.
– Даже не думай об этом, – полу рыча, отрезает Ребекка, выгибая спину, благодаря чему прижимается ко мне попкой.
– Ты уже отдохнула? Завтра рано вставать.
– Заткнись.
Смеюсь, зубами цепляя мочку уха девушки, издав рык, с которым переворачиваю нас. Провожу пальцами вдоль гладкого животика, упиваясь её дыханием, которое разбавляет тишину стен комнаты. Она неповторима, и мне тяжело отказать себе. Даже если сил нет, я нахожу новые. Её тело сравнимо с шёлком, которого хочется касаться, тонуть, упиваясь пребыванием вблизи.
Носом зарываюсь в изгиб шеи, втягивая тот самый цветочный аромат, которым наверняка пахну сам. Не скажу, что нюхать себя – это приятно и доставит то же удовольствие, но не тогда, когда им пахнет она. Аромат мешается с незримой остринкой, становится резким и дурманящим. Это подобно нокауту, но без физического вмешательства. Стоит только приблизиться, чтобы вкусить его. Поцелуями прокладываю дорожку по подбородку и резко останавливаюсь, как только осознаю, до чего дошёл.
Её губы приоткрыты, дыхание льётся через них, как и тихие стоны, которые были несколько секунд назад. Я нахожу глаза, зрачки которых размером с летающую тарелку и не знаю, хочу ли этого сам. Я всегда беру то, что желаю, но почему-то не могу сейчас. Она не смотрит на меня с паникой, ужасом и страхом. Ребекка остаётся собой, а расширенные зрачки могут быть и из-за другой реакции. Чертовски дерьмово хотеть, но понимать, что это невозможно или нежеланно со второй стороны.
Борюсь с самим собой. Это просто поцелуй, чтобы она их захотела, нужно брать силой, как делал это всегда. Она ничего не сделает сама, продолжая держать на расстоянии вытянутой руки, единственное, что теперь приходится менять – напор. Теперь они не основаны на почве возбуждения и страсти, а сознательные.
Я вовсе не романтик и не знаю, как обрисовать этот момент, поэтому приближаюсь к её губам и заглядываю в глаза, которые отражают тусклый свет за окном.
– Ты ждёшь чуда? – интересуется Ребекка, и при разговоре, её губы едва касаются моих, либо я немного брежу.
Растягиваю губы в фирменной ухмылке, но понимаю, что делаю это не из-за хорошего настроения, а вынужденно.
– Хочу подождать, может, ты накинешься сама.
– Этого не произойдёт.
– Какая досада. Это временно.
Ребекка сводит брови и обводит моё лицо взглядом. Буду медлить ещё, и она оттолкнёт, решив лечь спать. Последний раз заглядываю в её глаза и накрываю губы девушки. Чувствую, как она напрягается и замирает на секунду, но, вероятно, тут же берёт себя в руки. Приоткрыв губы, словно впуская меня дальше, она скользит пальцами по спине и скрещивает лодыжки на пояснице, благодаря чему между нами не остаётся расстояния. Не торопясь, изучаю её губы на мягкость, чего не желает делать Ребекка. Она проскальзывает языком в рот и находит мой, легко получая ответ. И это вовсе не тот поцелуй, который мог быть. Я хотел изучить её, распробовать, прочувствовать, но выходит именно тот, который был до неё. Я не получаю того же желания. Она делает это как будто вынуждено, как будто приходится, тогда я отстраняюсь, перейдя на шею, от которой получаю больше взаимности. Разумом понимаю, что вовсе хочу завершить на начале, но тело категорически против. Тогда прихожу лишь к одному заключению: я больше не желаю её поцелуев. По крайней мере, не того, что был.
Четвёртый раз с ней завершается моим неким нежеланием. Даже первый раз, который помню смутно, оказался лучшим по сравнению с тем, что есть сейчас, ничего не говоря о том, что был до похода в душ и после моей весёлой ночёвки у неё. Тело работает отдельно от разума. Я ничего не запоминаю, лишь эмоциональное отстранение. Первый раз в жизни, я сознательно не желаю секса. Всегда есть физическое и моральное влечение, когда привлекает аромат, движения, может быть, глупые диалоги, в которых участие принимает флирт, хотя вы оба понимаете, чем всё завершится. Сегодня второе отступило. И это навивает некий страх. Она привлекала меня не только на физическом уровне, но на эмоциональном. Я не понимаю, что у неё в голове. Ребекка не позволяет проникнуть в сознание. Она выстроила стену и, в конечном счёте, обозначила рамки и правила. Сейчас осознаю, что зря нарушил и переступил черту. Всё было намного лучше, когда поцелуев не было. Не знаю, зачем попер против, но больше не хочу. Она не изменилась за секунду и не попыталась проникнуться, она дала то, чего я хотел, не испытывая ничего.
Выкидываю подобные мысли из головы, ведь всё основывается на сексе, а не романтическом увлечении. Мы оба засыпаем. Я, смотря в потолок, она, повернувшись ко мне спиной. Никаких объятий, поцелуев, нежности и пожеланий «спокойной ночи». Ничего. И так должно быть.
К утру скверное настроение испаряется. Я просыпаюсь раньше, но на этот раз видя не её спину, а лицо. Между нами имеется расстояние, но благодаря ноге, которую она вытянула, соприкасаемся коленями. Одеяло, что она обнимает и которое просунула между ног, лишь немного накрывает меня. Я не хочу лежать и пялиться на неё, как влюблённый щенок, потому что это не так, но в течение минуты рассматриваю лицо девушки. От былой Ребекки нет и следа. Ни унции косметики. Она кажется намного моложе, как будто я лежу в постели с девочкой, которой вчера исполнилось восемнадцать. Каштановый локон покоится на щеке, и я не тороплюсь его убирать. Длинные ресницы трепещут, а из приоткрытого рта льётся тёплое дыхание, которое едва достигает моего плеча. Очерчиваю четкий контур губ, которые ни тонкие и не пухлые, совершенно идеальные и только украшают её лицо. Нет того огня, с которым она смотрит на меня, и это только из-за того, что глаза закрыты. Знаю, когда она откроет их и обнаружит меня, пламя вспыхнет. Скольжу взглядом по изгибу талии и принимаю сидячее положение. Одеяло лежит так, что мой максимум – рука, немного талии, бедра и согнутая в колене нога.
Прекращаю этот бред, которым занимаюсь и покидаю спальню. Я снова беру её щётку без угрызения совести, чищу зубы, а следом нахожу банку с кофе. Не уверен, что хочу завтракать, но всё же открываю холодильник, обнаружив всё необходимое. В конечном счёте, спустя десять минут, аромат бекона и яичницы витает по квартире.
– Ты пользуешься моим гелем и душем тогда, когда их принимаю я, спишь в моей кровати, используешь зубную щётку, что не гигиенично, лазишь по холодильнику. Чего ожидать дальше? Твой чемодан с вещами?
Поворачиваюсь к девушке и окидываю её быстрым взглядом. Удивительно, но, чтобы накраситься, ей хватило так мало времени. В итоге: передо мной прежняя Ребекка, волосы которой ровным прядями ниспадают на одну сторону и достигают груди, все изгибы прячутся под лёгким розовым халатиком, и мой взгляд сосредотачивается только на ложбинке между грудей, которая углубилась благодаря скрещенным рукам под ними. Отлично, ведь я успел только натянуть шорты, умыться и приготовить завтрак.
Улыбка появляется автоматически.
– Можешь просто сказать спасибо за ночь и утро.
– Джейк…
Закатываю глаза и фыркаю, перебивая её будущую речь.
– Ты умеешь просто говорить спасибо без высунутых колючек?
– Умею, но это наглость.
Ставлю пару тарелок на столешницу, следом к которым присоединяется кофе. Оно жизненно необходимо, ведь спал я по-настоящему дерьмово, пока не понимаю, по какой причине, ведь это никогда не было проблемой.
– Скажи спасибо за завтрак и займи рот.
– Спасибо, – хмурится она.
Я занимаю барный стул за кухонным островом и смотрю на девушку, которая не торопится делать то же самое. Она продолжает смотреть на меня. Беспечно делаю глоток кофе и засовываю вилку в рот, отвечая взаимным взглядом. Эта немая игра может длиться сколько угодно, я не чувствую себя неуютно, мне вполне комфортно. За короткое время удалось привыкнуть к ней и её несносному характеру. Я точно такой же, так что это практически то же самое, что выносить себя.
– Если не хочешь, я съем за тебя, – сообщаю я, двигая вторую тарелку к себе, но Ребекка тут же изгибает бровь.
– Оставь мой завтрак на месте.
– Или что?
– Или я отгрызу тебе руку до локтя.
– Не сомневаюсь, – усмехаюсь, оставляя её порцию в стороне.
Утро проходит в молчании. Мы не избегаем взглядов друг друга, но и не строим глазки. Если утро с девушкой именно такое, то не уверен, что действительно хочу отношений. Это то же самое, что находиться в одиночестве, разве что рядом мельтешит кто-то. Вполне возможно, таковым может быть собака, у которой больше эмоций. Не знаю, что меня задевает больше: то, что Ребекка не требует внимания или то, что меня действительно это задевает. Ей безразлично, остался я или ушёл, и подобному стоит радоваться, но я почему-то не особо воодушевлен. Как будто женская участь выпала мне, и это я – тот, кто должен просить внимания. Просто какое-то дерьмо. С этим нужно бороться.
– Я могу на тебя полагаться? – интересуется она, когда с особой грациозностью, лёгкостью и одновременно высокомерием спускается по лестнице.
Этот вопрос удивляет.
– Что значит полагаться? Заводить детишек, которых обеспечу при разводе?
Получаю от неё взгляд, наполненный скепсисом и иронией.
– Это значит, что отдам тебе документы, которые ты передашь Дэни и Энди.
– По-моему, понятно, что можешь. Я уже это делал.
– Они в офисе.
– Значит, поеду за тобой в офис, чтобы забрать.
– Джейк, без шуток. Это важно.
– Мой друг женится, куда уж важнее. Просто отдай, и я передам.
– Мы встретились случайно.
Подхожу к своей машине и смотрю на девушку, как на что-то несусветное. В моём взгляде и внутри есть что-то ещё, скорей, желание, стянуть с неё эти белоснежные идеальные брюки и топ.
– Мы встретились случайно, Джейк. Ты не спал в моей кровати и между нами ничего нет. Я предупрежу Энди, что отдала тебе.
Закатываю глаза и открываю дверцу.
– Без проблем.
Ещё бы между нами ничего нет. Стараюсь не думать об этом, и это удаётся, когда получаю сообщение от Патрика, который пишет, что не чувствует ног и не помнит, кто он, где он и какой сейчас год. Он отправляет фотографию комнаты, в которой слишком много растений, и я смеюсь, что он, вероятней, застрял в джунглях, а не чьей-то квартире. Эта девушка явно увлеклась фотосинтезом и атмосферой вокруг. Такими темпами можно стать отшельником и лесной феечкой. Это пугает. Желаю ему выжить с этой нимфой, не став бревном, и останавливаюсь у офиса Ребекки, которая доехала раньше и сейчас вышагивает к дверям.
Её останавливает очередной проклятый гном из тех семи. Я хочу уволочь её за волосы, потому что я тоже гребаный клиент. Ладно, не совсем клиент, но она должна передать мне документы для Дэни и Энди. Чтобы не выставлять себя кретином, буравлю её спину. Черт, не совсем её спину, а восхитительную подтянутую задницу, что прячется под тканью брюк, но честное слово, заставляю себя поднять глаза и смотреть в затылок. Вероятно, это работает.
– Джейк, документы на столе в моём кабинете. Просто забери и можешь идти.
Черт, она даже не оборачивается, чтобы сказать это. Бросает не глядя, и продолжает диалог с гномом. Хочется на пути снести напольную вазу, но оставлю её в живых, проскальзывая внутрь кабинета.
Фыркаю, когда на столе нахожу не только документы, но и новый букет с цветами. Если это тот же «романтик», которому принадлежала записка о солнечном утре, то я с удовольствием почитаю на счёт сегодняшнего дня. Если он отвалил тот же комплимент, то надеюсь не заплакать и не умереть от смеха, подавившись кислородом. А ещё надеюсь, он знает или скоро узнает, что свет его очей и дама сердца ночью стонала благодаря мне и подо мной. Может заваливать её цветами, это максимум, который получит. Такую, как Ребекка, стоит брать в оборот с помощью лассо, которое набрасываешь на шею и насильно тащишь к себе.
Нахожу новую записку среди бутонов красных роз и пробегаюсь глазами по надписи, читая вслух:
– Они прекрасные, но не прекрасней тебя, – моя улыбка слишком широкая, когда начинаю смеяться и высказывать своё мнение: – Да, надеюсь, ты не забыл про шипы, у неё они длиннее, чем у твоих подарков.
Сую записку обратно в букет и забираю документы, направляясь к дверям. Но торможу в пороге и оборачиваюсь.
Механизм, отвечающий за сарказм и издевательства, будто потерпел провал и теперь неисправный. Зато начал активно работать другой: тот, что отвечает за вспыльчивость. Итого: возвращаюсь к столу и хватаю букет. Я вовсе не обижусь, если суну его в какой-нибудь мусорный контейнер по пути, но удача не на моей стороне. Жалкие ведра, что стоят в офисе, вряд ли скроют то, что желаю сделать. Смотрю за окна, но они выходят прямо на проезжую часть. Брошу туда и самостоятельно выкопаю могилу. В конечном счёте возвращаю букет на стол и вновь вышагиваю к дверям. К чему вообще это делать? Что за непонятные семейные разборки? Плевать, кем бы он ни был, одежду с неё срываю я, ему выпала участь посылать букетики и пролетать мимо.
За поворотом сталкиваюсь с Ребеккой, которая отшатывается от меня, как от открытого огня.
– Что? – подняв бровь, интересуюсь её непонятным поведением.
– Ты напугал меня, можешь ходить громче?
– Предпочитаю незаметно передвигаться вдоль стен.
Девушка бросает быстрый взгляд на документы в моих руках.
– Передай как можно скорее.
– И что мне за это будет?
– Твои яйца не будут всмятку.
– У кого-то нет настроения с утра? – улыбаюсь я.
– Я не выспалась, теперь скройся с моих глаз.
Замечаю тень улыбки на её губах, прежде чем Ребекка обходит меня и направляется к своему кабинету. Язык не желает оставаться на месте или прилипнуть к нёбу, он добавляет ей вслед:
– Кстати, розы – это старомодно.
– Мода циклична, Джейкоб.
Её фигура скрывается за дверью, а я направляюсь своим путём, как бы сильно не хотел вернуться и осесть в кресле напротив ее стола. Возможно, она не совсем поняла к чему и о чём я, но легко догадается, когда увидит рабочий стол.