Мама в кремовом кардигане и бежевом платье смотрится моложе положенного. Неприлично моложе. Клянусь, её могли бы сжечь на костре за нежелание стареть, отец же контрастирует. Он выглядит лет так на десять старше. Изматывающая работа на кухне старит сильнее, чем кажется. Это моральная и физическая выносливость.
– Милый, – радушно улыбается мама, поднимаясь со стула, как только ровняюсь со столиком.
Она целует в щёку и изучает меня с ног до головы, прищурив карие глаза.
– Ты вчера так быстро исчез.
Я киваю и принимаю рукопожатие отца, занимая свободное кресло.
– Была необходимость, – скребу подбородок, прогуливаясь взглядом по меню.
Я предпочёл Ребекку и сделал бы это снова. К тому же, Оливия не входит в число любимых родственниц, с кем есть что-то общее, кроме кровного родства. Присутствие там – формальность, хотя вполне удачная, ведь встретил Ребекку.
– Хотя бы извинись перед Оливией и Лари.
– Безусловно, мам.
Безусловная ложь, но плевать хотел.
– Как дела на работе? – отец меняет тему, клянусь, чувствую подвох. Точней, без подвоха никак. Он не верит, что могу задержаться долго на одном месте. А я люблю идти наперекор устоявшегося мнения.
– Я – главный шеф.
– Удивительно, – покачав головой, он даёт понять, что сомневается.
– Нечему удивляться, Филип, Джейк ничем не уступает тебе, – в глазах мамы светится гордость, похожего блеска и близко нет в отцовской зелени. Заслужить его расположение практически невозможно, да и я не сильно рвал задницу. Комично, что он придерживается мнения, будто миновав четверть века я что-то поменяю и вдруг начну ублажать его прихоти. Между нами одна общая тема, и она сводится к кулинарии.
– Кроме одного. Он безответственный, и это полностью наша вина.
Отлично.
Я расставляю ладони по краю стола и поддаюсь вперёд, чтобы уточнить детали, которые и так знаю. Я знаю всё с точностью до интонации и пауз.
– И ответственность по-твоему мнению – это…
– Ты знаешь.
– Мало ли, вдруг что-то изменилось, – сдержанно парирую в ответ, отодвинув меню. Завтрак с семьёй больше не входит в планы. Я мысленно уношу ноги.
– Дочка Реддексов выросла невероятной красавицей, – говорит мама, словно я ждал благословения. Её желание свести меня с девушкой утомляет и в последнее время раздражает.
– Обязательно найду и напишу ей, – делать я этого явно не собираюсь.
Дочка Реддексов уже пройденный этап, у нас разница в два года, и в свои шестнадцать девчонка, кажется, знала о сексе больше меня. Да я собственноручно полосну горло, нежели заведу с ней роман.
– Тебе двадцать пять, – излишне вежливо напоминает мама, поправляя золотистые локоны, собранные в аккуратный пучок.
– Если скажу, что я – гей, есть хотя бы шанс, что вопросы исчезнут?
– Ты не гей, Джейк, – констатирует отец. – Прекрати язвить матери.
Я брезгливо отмахиваюсь.
– Каждый раз одно и то же.
Мама выдыхает и пытается ободрить присутствующих, натянув улыбку.
– Мы хотим, чтобы ты был счастлив, милый.
– Забавно, что по вашему мнению счастье обуславливается детьми и женой.
– Семья – это главное счастье и богатство.
– Я счастлив без стандартного набора, по мне не заметно? Почему моя жизнь должна вращаться вокруг другого человека?
– У тебя никогда не было девушки, – мама приводит последний весомый аргумент, который не слишком убедителен со времен школы.
Я поднимаю бровь.
– Ты это серьёзно?
– Я имею в виду девушку, которую ты мог бы привести домой и познакомить с нами.
– В школе меня отвергли и разбили сердце, теперь не могу полюбить. Она бросила меня перед выпускным балом. Трагедия, подорвавшая доверие к женскому полу.
А что, история достаточно впечатляющая и звучит весьма реально.
– Ты снова ёрничаешь, Джейк, – отец рушит выстроенную теорию.
Ну что за дерьмо, я так старался.
Мама вздыхает и устало трёт виски. Ладно, возможно, перегнул палку, но однотипность надоела. Их предсказуемость промеж горла.
– Я пришёл позавтракать с семьей, почему нельзя сделать это без нравоучений? – ровным голосом спрашиваю я, подавляя подступающее раздражение. – Любая встреча завершается тем, что остаюсь должен. Вы на что-то надеетесь, я не оправдываю надежды. Примите как данность, что я не хочу и не нуждаюсь. У каждого своя зона комфорта. Хватит, чёрт возьми, капать на мозги.
Отодвигаю кресло и поднимаюсь на ноги, потому что начинаю закипать. Ещё немного – и взорвусь. Необходимо остыть, желательно, подальше от родителей.
Я вспыльчивый, и когда кто-то решает дать совет или сказать, как лучше для меня, данная черта характера вылезает наружу. Напрочь не переношу мнение, которое не спрашивали. И родители чаще всего являются раздражителями. Это первая причина редких встреч и разладов. Обычно всё идёт по одному сценарию: мы не желаем принять позиции друг друга. Я ухожу, они, вероятно, злятся или перемывают мои кости. Порочный круг, в котором мы живём всю сознательную жизнь. Я не нуждаюсь в чьём-то обществе и внимании, чтобы чувствовать себя лучше. Счастье не зависит от постороннего человека. Все почему-то думают, что навязывать свою точку зрения и мировоззрение – это правильно. К всеобщему сожалению, как правильно для меня – выбираю я. То, что правильно для меня, может быть неправильно для других.
Сегодня смена, и я не планирую ничего менять кроме того, что прихожу задолго до открытия ресторана.
На кухне пусто, тишину разбавляет жужжание холодильника. Отсутствует суматоха, болтовня, вопросы, нет любопытных, подставляющих длинный нос под нож. Я неторопливо подготавливаю рабочее место и испытываю наслаждение, находясь одиночестве. На работе от привычного Джейка не остаётся следа, но есть тот, кто, не раздумывая, метнёт нож чётко между глаз. Фигурально, конечно, нож представляет собой словесную форму. Тут не терплю разгильдяйство. Не припоминаю, чтобы шутил на рабочем месте и дурачился с подчинёнными. Обычно они приходят к пониманию благодаря одному взгляду. Кое-что всё же не собираюсь менять.