Вечно плывущий по течению на обросших ракушками сваях, вбитых в илистый чернозем на северном берегу Джулингтон-Крик, рыбацкий кемпинг Кларка обшит кедровыми планками, покрыт жестяными крышами и старается удержаться на четвереньках. Расположенный между лодочным пандусом из потрескавшегося бетона, покрытой выбоинами автостоянкой неправильной формы и кипарисовым болотом, кишащим каймановыми черепахами и миллионами крабов-скрипачей, заведение Кларка было средоточием Джексонвилля, где пахло вчерашним жиром, рыбьей чешуей недельной давности и где подавали бесспорно лучшую еду к югу от рая. Как и в случае с производством «Максвелл Плант»[17], расположенным дальше к северу по реке, запахи местной кухни уносились по ветру на целые мили, дразня и привлекая любителей вкусной еды.
Местные жители сходились в том, что если в Джексонвилле есть одно заведение, к которому люди испытывают подлинное пристрастие, то это ресторан рыбацкого кемпинга Кларка. В меню предлагались самые разнообразные блюда, но большинство клиентов не утруждались вникать в мелкий шрифт. Ресторан Кларка славился своими креветками и сомами, и, что бы ни утверждалось в меню, способ их приготовления варьировал между «жареный» и «жареный». Правда, если вы хотели оскорбить повара или прослыть презренным северянином, то могли заказать иной способ. Главным напитком по определению было пиво или – если вы кормили грудью, находились за рулем или были баптистом – чай со льдом, опять-таки сладкий или сладкий. Здесь были убеждены, что такие способы приготовления еды и чая соответствуют Божьему промыслу.
В трехстах ярдах за волнами, зарослями водяных лилий, кильватерными струями гидроциклов и пенными брызгами глиссирующих моторных лодок Матт выбрался из воды. Его вид не слишком отличался от других местных отдыхающих, толкавшихся вокруг своих лодок и аквабайков. Не считая маленькой сумки на поясе, он хорошо вписывался в группу примерно из пятнадцати мокрых и загорелых незнакомцев. Он пошел по причалу мимо раздаточной кормушки для черепах, похожей на переделанный автомат для продажи шариковой жвачки, загруженный шариками из питательной смеси.
В ресторане Кларка были две зоны обслуживания клиентов: внутри и снаружи. Внутренняя часть выглядела как музей. Было очевидно, что хозяин коллекционировал два рода вещей: фарфоровые тарелки со всего мира и чучела животных – оленей, енотов, львов и аллигаторов. Это была внушительная коллекция, и владелец по праву гордился ей, потому что каждый квадратный дюйм стенной поверхности занимали тарелки или чучела. Время ожидания заказа редко составляло менее часа, поэтому декоративные элементы удерживали внимание родителей и детей, пока минуты тянулись за минутами и имена в очереди посетителей постепенно вычеркивались из списка.
Внешняя «веранда» фактически представляла собой деревянный настил на сваях, находившийся в одном-двух футах над водой, в зависимости от приливных и отливных течений. Все посматривали на подростков с гидроциклами, ожидавших заполнения мест для начала своих водных шалостей[18]. Если во время прилива моторка с человеком на водных лыжах игнорировала вывеску «Осторожно, люди!», то волны захлестывали настил и окатывали ноги посетителей. Деревянные столы были выцветшими, засаленными и изрезанными всевозможными обещаниями любви. Некоторые инициалы были вырезаны глубже, чем другие, иногда они перекрывали друг друга или были наполовину скрыты за новыми клятвами.
Сейчас большинство посетителей находились внутри, и несколько столов снаружи оставались пустыми. Матт пробрался через внутренний лабиринт, нашел затененный столик в углу летней веранды, где и сел, глядя на запад в сторону реки, клиники «Спиральные дубы» и внутриштатного шоссе № 13. При необходимости Матт мог прикидываться здравомыслящим человеком; он годами делал это. Просто он не мог долго находиться в этой роли.
Матт сложил руки на груди, пока его взгляд метался между плечами людей, сидевших за столами. Как заключенный, вышедший на свободу после семилетнего ожидания смертного приговора, он впитывал каждое движение, все слабые звуки и оттенки. Подобно человеку, который годами бродил по лесу, а теперь поднимал руку в надежде доехать до ближайшей железнодорожной станции, он испытывал жесточайшую сенсорную перегрузку, как Чарли на шоколадной фабрике Вилли Вонки[19].
Через полминуты дородный официант, покрытый мукой, заляпанный жиром и виновный в злоупотреблении бесплатной едой для служащих, появился перед ним с огромной чашкой чая из красного пластика, украшенной четвертинкой лимонного кружка. Прежде чем официант успел заговорить, Матт подхватил чашку двумя руками и выпил ее в пять глотков, пролив остальное себе на грудь. Хлюпающие звуки привлекли внимание людей за соседним столом.
– Эй, друг, – сказал официант, перелистывая вечерние заказы в поисках чистого листа в блокноте и разглядывая мокрую одежду Матта. – Водичка сегодня теплая. Ты знаешь, что тебе нужно?
Матт смерил его взглядом, шумно сглотнул и вытер чаинки с подбородка.
– Мне две порции жареных креветок, одну порцию сома, три порции сырного гриттера и… – он указал на чашку, – …и еще чая.
– Будет сделано, – официант сунул блокнот за пояс на спине и отошел в сторону. У второго стола он обернулся и спросил: – Будете кушать один или ждете подругу?
Правда потребовала бы лишних объяснений, так что Матт просто указал на себя.
– Только для меня.
Официант улыбнулся и похлопал по блокноту.
– Это куча еды. Уверены, что одолеете? – Матт кивнул, и тот пожал плечами. – Ладно, тогда готовьтесь. Скоро приду.
Сегодня вечером не было ни комаров, ни мокрецов. Пока держался ветер с реки, так и должно было оставаться, но если ветер переменится, то веранда быстро опустеет. Матт потягивал чай и неспешно осматривался. Рыжеволосая официантка с бронзовым загаром, не нуждавшаяся в макияже и сдвинувшая солнечные очки на лоб, усаживала двух туристов – мужчину и женщину – за соседним столом. Женщина выглядела впечатляюще. Ее туфли на высоком каблуке, плотно сжатые губы, вздернутый подбородок, загорелая кожа, горделивая осанка и футболка с надписью «ILUV2SHOP»[20], подчеркивавшая грудь за пятнадцать тысяч долларов, подсказывали Матту, что ресторан был выбран ее спутником. Сексапильные красотки очень редко приходили сюда.
Женщина посмотрела на сиденье, сморщила нос, взяла две салфетки с соседнего стола, вытерла стул одной салфеткой, раскрыл другую и села на нее – осторожно, чтобы ее белые шорты не прикасались к дереву. Официантка вернулась с двумя стаканами чая и снова отошла на вызов из кухни.
Женщина с густо накрашенными губами раздавила лимонную дольку аккуратно и правильно, пользуясь двумя пальцами и обратной стороной вилки. Она вытянула безупречно накачанные силиконовые губы, сделала пробный глоток, потом закрыла глаза, икнула и разбрызгала чай по краю стола. Она развернула салфетку с таким видом, словно хлебнула прокисшего молока, и тщательно вытерла язык, не прикасаясь к губам.
Матт уже несколько лет назад завел привычку наблюдать за людьми. Асоциальное поведение означало, что он редко общался с ближними, но ему нравилось следить за их поведением. Этот случай выглядел многообещающе. Матт положил голову на руку и стал смотреть, как женщина обрабатывает и полирует свой язык. Официантка увидела отвращение на ее лице и оставила свой пост, где она заворачивала в салфетки столовые приборы. Матт смотрел, как потрепанные края ее высоко обрезанных джинсов колышутся над веснушчатыми ногами, когда она подошла к столу. Она носила широкий кожаный ремень с именем «Дикси». Положив на стол стопку чистых салфеток, закрывшую надпись «Бобби + Сьюзи – любовь навеки», она поинтересовалась:
– Что случилось, золотко?
– Боже мой! – рявкнула женщина за столом. – Что вы туда положили?
К маленькому золотому ожерелью у нее на шее был прикреплен медальон с витиеватыми золотыми буквами «Мисси», болтавшийся в ложбинке между ее грудей. Медальон с собачьей кличкой звякнул, когда она потянула за цепочку.
Дикси ничуть не смутилась. Было видно, что она имела дело с подобными клиентками. Дикси подняла стакан, понюхала, отхлебнула добрый глоток и поболтала чай между щеками, словно прополаскивая рот. Она вытерла губы напульсником на правом запястье и решительно выпрямилась, в одно мгновение превратившись из поджарой гончей собаки в упрямого бульдога. Потом широко улыбнулась, шлепнула ладонью по столу и сказала с нарочито медлительным и растянутым южным выговором:
– Как по мне, милочка, то вкус отменный.
Она поставила стакан перед женщиной, повернув к ней сторону со следами губной помады.
Мисси была потрясена: у нее слегка отвисла челюсть и опустились плечи. Она взяла стакан двумя пальцами и выбросила его за ограждение. После всплеска она повернулась к мужчине, сидевшему справа от нее.
– Рокко! – завопила она.
Рокко имевший лучшие волосяные импланты, какие можно купить за деньги, изучал меню и, возможно, размышлял об аппетитной закуске из хвоста аллигатора. Его розовая шелковая рубашка была расстегнута до пупа, открывая коврик темных волос на груди, доходивший до шеи. Он носил на шее массивную золотую цепь шириной с собачий ошейник, а на его запястье красовался усыпанный бриллиантами «Ролекс». Матт заметил, что у его спутницы точно такие же часы, и задался вопросом, сделал ли Рокко этот подарок до или после того, как надел ей на палец кольцо с камнем, похожим на окаменелость из юрского периода.
Рокко оторвался от чтения меню, глубоко вздохнул, окинул взглядом официантку и произнес чрезвычайно глубоким голосом:
– В чем дело, леди?
Дикси засунула карандаш в красный узел у себя на макушке, убрала маленький блокнот в карман передника, уперлась рукой в бедро и посмотрела на Рокко и его накачанную силиконом спутницу. Потом наклонилась, так что джинсовые шорты туго натянулись на бедрах, и уперлась локтями в стол.
– В здешних местах ледяной чай – это не напиток, – сказала она с очаровательной южной улыбкой. – Это даже не прохладительное средство. И уж определенно не то, отчего вы опрокидываетесь в заводь спиной вперед. – Она огляделась по сторонам и прошептала в сторону Рокко: – Это религия.
Потом она выпрямилась, пожала плечами и добавила:
– Вы либо исповедуете эту религию, либо нет. Но здесь нет такой вещи, как «щай без цахара», – она преувеличенно изобразила северный выговор. – Это миф, распространяемый теми, кто не живет здесь. Вы можете заказать такой чай, но на вас будут странно смотреть, а потом спишут в разряд «бесполезных янки». Здесь, – повторила она, назидательно подняв указательный палец, – здесь чай бывает только одной разновидности. – Она посмотрела на Рокко и улыбнулась еще шире: – Сладкий, как мы.
Она положила руку на плечо Рокко и нежно провела пальцами по его уху, слегка запустив палец в слуховой канал.
– Как мы, – повторила она.
Это наконец привлекло внимание Рокко, и его мафиозный образ расплылся в медленной ухмылке. Дикси посмотрела на Мисси и продолжила:
– В целом лучшая смесь – это одна треть сахара и две трети чая, но, – она снова посмотрела на Рокко, – как и с большинством вещей, точное количество меняется в зависимости от места и от того, кто кладет сахар. Настоящий сладкий чай не бывает порошковым и не продается в пластиковых банках и с винтовой крышкой. Он лежит в пакетиках, которые заваривают кипятком и потом три или четыре часа настаивают в сахарном сиропе. Весь секрет заключается в настойке.
При мысли о сахарном сиропе и нескольких часах для настойки Рокко выпрямился, провел пальцами по животу и посмотрел на веснушчатые ноги Дикси в обрезанных выцветших джинсах.
– Когда настой достаточно потемнеет, его смешивают с большим количеством воды из-под крана, можно даже из шланга, – продолжала Дикси, глядя на пластиковую бутылку питьевой воды со следами помады, выглядывавшую из сумочки Мисси. – Но только не из бутылки.
Она встала перед столом и одернула шорты.
– Потом его наливают в пластиковый кувшин без этикетки и ставят в холодильник, рядом с молочными бутылками.
У Мисси отвисла челюсть, так что стали видны мазки розовой помады, оставшиеся на отбеленных верхних зубах. Она дважды моргнула, и внутренний уголок накладной ресницы отклеился, повиснув над левым глазом. Дикси улыбнулась, незаметно указала туда, как будто это был секрет, известный лишь им обеим, и сказала:
– Пожалуй, вас лучше оставить наедине. Я скоро вернусь.
Дикси ушла в ресторан, и Рокко проводил взглядом ее упругую, соблазнительную походку. Мисси, некогда завоевавшая его расположение таким же способом, ухватила его за цепочку на шее, как за собачий ошейник, прихватив пучок волос на груди. Матт не слышал всего, но услышал фразу: «Больше она не будет здесь работать». Рокко неопределенно буркнул что-то вроде «угу», но его взгляд не отрывался от ресторанного поста, где Дикси заворачивала столовые приборы. Он неосознанно улыбнулся, когда она посмотрела в его сторону и выразительно лизнула бумажный ярлычок на салфетке, прежде чем завернуть ее.
Пока Мисси грызла удила, Дикси вернулась и встала у края стола, теперь на несколько дюймов ближе к Рокко. Прежде чем тот успел поднять голову, Мисси увидела свой шанс, скривилась, как бостонский терьер, переболевший синуситом, махнула рукой в сторону кухни и осведомилась:
– У вас тут, кажется, подают эти мерзкие гриттеры?
Не моргнув глазом, Дикси огляделась по сторонам, наклонилась над столом и доверительно прошептала:
– На самом деле все очень просто. Много лет назад один местный фермер-кукурузник лишился зубов и больше не мог жевать кукурузу. Поэтому он высушил зерно, смолол его и сварил себе мягкую кашу. Добавил соли и перца, положил две ложки сливочного масла и назвал гриттером. Если не считать сливочного масла, это вполне здоровая еда, и в ней нет ничего плохого. Она не может повредить. А если вы не любите гриттеры, то южанам только лучше от этого: нам больше достанется!
Она улыбнулась и слегка толкнула Рокко бедром в плечо. Потом наморщила нос, махнула рукой над столом и сказала:
– Золотко, не воротите нос, пока не попробуете. Большинство из нас сейчас едят суши, и им нравится, так что нет ничего невозможного. – Дикси посмотрела на людей, рыбачивших на причале, и добавила: – И я никогда не думала, что стану приманкой для еды.
Она улыбнулась Рокко, опустила два пальца в его стакан чая, достала кусочек льда и сунула в рот. Потом похлопала его по кончику носа мокрым пальцем.
В то время как Рокко был загипнотизирован вожделением, Мисси взорвалась. Она взяла свою сумочку и встала, но Рокко властно положил руку ей на бедро. Она с расстроенным вздохом опустилась на место и скрестила руки и ноги. Дикси ушла на кухню, но быстро вернулась с маленькой десертной тарелкой сырного гриттера и двумя ложечками. Она взяла одну чайную ложку, зачерпнула вязкую массу и поднесла ко рту Рокко, словно кормила ребенка. Не сводя с нее глаз, Рокко взял ложку в рот. Мисси швырнула свою ложку в воду.
– Да, и еще одно, – сказала Дикси, когда положила ложку перед Рокко. – Кофе, который часто сопровождает гриттер и предшествует чаю, здесь не варят, а фильтруют. Вы не «готовите кофе», а «ставите кофе». Большинство местных так и не прониклись к капучино, но из-за «Старбаксов» на каждом углу некоторые переходят на кофе-латте. – Дикси отошла на шаг от стола, потом остановилась и снова повернулась к ним. – И кстати, обедают здесь вскоре после полудня, а это ужин.
Пока Мисси безмолвно кипела, Рокко впервые в жизни наслаждался сырным гриттером. Матт улыбался и поглядывал на дверь кухни, где из-за угла появился поднос с едой, похожий на паровой локомотив. Как только официант поставил еду на стол, Матт вцепился в ложку, помогая себе двумя пальцами.
Вымазанный сырным гриттером, жиром и чаем, Матт смотрел, как Мисси хмурилась и поджимала губы, глядя на воду. Рокко, не тронутый ее переживаниями, потихоньку макал хвост аллигатора в домашний соус и пытался привлечь внимание Дикси, которым она щедро одаривала приехавших из города менеджеров, пивших пиво из зеленых стаканов за соседним столом. После нескольких безуспешных попыток Рокко вытер рот салфеткой Мисси и направился в мужскую уборную.
Матт завершил свою трапезу примерно за восемь минут; он до сих пор не слышал воя сирен. Это означало десерт и не требовало никакого решения. Даже голоса согласились с лаймовым пирогом из сгущенного молока. Он заказал два ломтя, проглотил оба и посмотрел, как Рокко скользнул за спиной Дикси, а потом вернулся к Мисси с широкой улыбкой на лице. Дикси, беспечно складывавшая салфетки, сунула стодолларовую купюру в задний карман, не обратив внимания на телефонный номер Рокко, написанный на другой стороне.
Матт допил чай и оставил на столе две двадцатидолларовые бумажки – достаточно за еду, плюс 24,5 % чаевых. Проходя мимо Мисси и Рокко, он, будучи практичным мыслителем, не мог удержаться от замечания.
– Мэм, – он указал на ее ожерелье, – если вы хотите, чтобы люди могли прочитать табличку с вашим именем, нужно укоротить цепочку.
Матт повернулся, попрощался с Дикси и вышел на причал. Он положил четвертак в раздаточный автомат с едой для черепах, набрал полные пригоршни и стал разбрасывать шарики в воду, где каймановые черепахи поднимались на поверхность, пихались и пытались утопить друг друга по пути к закуске. Когда его руки опустели, он подошел к концу причала, где обратил внимание на закат и отсутствие сирен. Суматоха за соседним столиком была для него желанным развлечением, но он знал, что скоро не сможет слышать собственные мысли.
Смешавшись с шестью или восемью подростками, плававшими и нырявшими у конца причала, Матт нырнул, проплыл несколько сотен ярдов вдоль северного берега и отвязал желтое каноэ, находившееся в собственности шлюпочной гавани. Он забрался внутрь, взял весло и бесшумно двинулся вдоль берега на северо-восток, мимо заведения Кларка, а потом дальше на восток по отрогам Джулингтон-Крик.
К 18:15 Матт работал веслом в лунном свете, подобно Оцеоле[21]. Ни тьма, ни тени не беспокоили его, как и голоса, с которыми он подружился много лет назад. Еще через милю вверх по течению – может быть, через полмили по прямой, как летит ворон, – он услышал первые сирены.