Ну, что, дружок, пожалуй, осень —
Слиняли аисты и цапли,
Осталось долбануться оземь
И в перьях спрятаться, не так ли, —
В чужой судьбе, в чужой личине,
В любви, что светит, но не греет.
При желтой ветке – при лучине
И ночь темней, и боль острее
От синевы небес нетяжких,
Молочной дымки на болоте
И в длинных золотых рубашках
Берез, почти лишенных плоти.
В озябших пальцах все быстрее
Рассветы чиркают, как спички,
Вокруг остывшей батареи
Разбросанные, как кавычки —
Вкруг ветхих слов, оконной рамы
Рассевшейся, кофейной гущи,
Расплесканной в борьбе неравной
И с холодом, и с тьмой грядущей.
Так тихо, что вдали яснее
Бряцанье льдов, снегов раскаты:
Зима на горизонте, с нею —
Ее веселые солдаты,
Ее седые мародеры,
До золота и тела падки.
Ну, что, дружок, ты видишь, скоро
Здесь будут новые порядки,
Полезут друг на друга рати —
И братья, и отцы – войною,
И легковесные объятья
Навряд ли будут нам стеною.
Ну а пока стоит над нами
В тиши полей, в сердечном громе
Седьмое небо – словно знанье
О нашем настоящем доме.
Горят его пустые башни,
И обещая, и пугая.
Береза сбросила рубашку —
И встала перед ним, нагая.