– «В чистом поле, в широком раздолье, за темными лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, крутыми берегами стоит град Златой, в котором правит князь молодой, Владимир Могучий, что подпирает плечами тучи. Вдруг слышит – конь вражеский бежит, земля под копытами дрожит, из ушей полымя пышет, из ноздрей дым столбом – сожжет мирных жителей дом супостат проклятущий, хазарский царь Анучий!» – прочитал статью из «Вестника Гамаюн» боярский сын под большим красным заголовком «Хазары наступают», вздохнул и положил на стол дубовый, белой скатертью застеленный, берестяную газету, даже к сладостям не притронувшись и чая заморского не испив.
Эх, был бы он воином княжеским, то уже точил бы свой меч богатырский, да в путь-дорогу собирался, чтобы границы Тридевятого царства защитить, но нет – держит его дома батюшка строгий, Василий Богданович, жениться заставляет, да боярином стать наставляет.
И кот ученый не шлет о себе весточки – как вернулись они ни с чем из Тридвенадцатого царства, так и пропал профессор Баюн.
Каждый день Иван Васильевич в окно с тоской смотрит на темный лес да на небо синее – голубя почтового поджидает, чтобы расследование убийства Бабы Яги продолжить. Уже третий день пошел, как он дома сидит, словно девица красная, и к удивлению своему коту черного больше ждет, чем желанную повестку в армию.
– Эх, профессор Баюн, встали бы вы передо мной, как лист перед травою! – в сердцах произнес Иван и вздрогнул, ведь на подоконнике рядом с ним вдруг кот ученый появился, умный желтый взгляд на него обратив.
– Молодой человек, отпросил я вас у батюшки в заморскую командировку в Тривосьмое царство, где мы посетим жертву и узнаем лично у нее о деталях совершенного над ней преступления, – важно произнес наставник, даже не поздоровавшись с боярским сыном, который его с таким нетерпением ждал.
– Профессор Баюн! Какая жертва? Какая командировка? От вас слыхом ничего не слышно было эти три дня, я и знать не знал, что вы в гости так внезапно нагряните, иначе бы приказал свежего молока подать…
– Некогда, молодой человек, вежливости банальной предаваться и светский церемониал осуществлять. С большим трудом нашел я тело Бабы Яги. Отправил его воевода Камень на родину, где ее положили под Бел-горюч камень Алатырь на Поле-поляне на Высоком кургане в царстве Тривосьмом, что находится за Синем морем на острове Буяне, – взмахнул черным хвостом кот ученый, наблюдая за тем, как Иван Васильевич в путь-дорогу собирается, мешок походный яствами набивая.
– А разве родина Бабы Яги не Тридевятое царство, профессор Баюн? – поинтересовался боярский сын, застегивая на плечах плащ походный.
– «В молодости Баба Яга Марьей Моревной звалась, ведь за морем Синем родилась в граде Белом, что звался давно Боаном, а нынче – Буяном».
– Это еще что такое?! – воскликнул Иван, уставившись на маленькую золотую клетку на подоконнике, в которой кукушка сидела да глазком умным на него смотрела.
– Это подарок вам от меня, молодой человек, – прикрыла глаза кот ученый, – птенец Аленушки и мобильная версия Кукугла. Можете брать клетку с собой в любую поездку или путешествие и всегда быть на связи с информационной базой Тридевятого царства.
– И как же зовут это диво-дивное? – наклонился к клетке боярский сын, чтобы рассмотреть кукушку волшебную.
– Аленушка 2.0, но можете дать ей другое имя. Иванина, например, – пошевелил белыми усами профессор Баюн, словно улыбнулся ненароком, а потом действие оное скрыл зевком, – у вас билет на Чудо-юдо рыбу кит остался?
Иван Васильевич кивнул, взгляда с подарка чудесного не спуская и пытаясь крошками хлебными кукушку накормить.
– Как вы относитесь к подводному плаванию, молодой человек? – спросил профессор Баюн и хитро глаза свои прищурил желтые, увидев, как побледнел боярский сын.
***
«То не лебедь белая выплывала, то Чудо-юдо рыба кит всплывала, бураны пенные поднимая и воды синие разрезая, чтобы затем всплыть в море-океане на острове Буяне.
Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, вода всколыхалась – пасть Чудо-юдо рыба кит открыла, чтобы во чрево ее толпа людей вошла, а вместе с ними боярский сын и кот ученый, неся в сумке сыр копченый…»
– Елена Полумесяц! А вы здесь какими судьбами? – воскликнул радостно Иван, заглянув через плечо журналистке и прочитав ее заметку на свитке берестяном каллиграфическим почерком написанную.
Выглядела теперь она иначе – волосы синие, глаза голубые, длинная и худая, одетая в белое платье, косой своей же перепоясанное.
Снова затрепетало сердце у боярского сына при виде девицы, ведь в образе роковой русалки она была, что сердца мужские на дне морском стерегла, вырвав их из груди томными очами, станом девичьим да сладкими речами.
– Ох, и мастерица же вы перевоплощения, Елена Павловна, – довольно прищурился профессор Баюн, внимательно изучая свою бывшую ученицу, – в театральный институт вам поступать надо было.
– Батюшка все равно бы не разрешил, – вздохнула журналистка и захлопала длинными черными ресницами – накладными, как уже знал Иван Васильевич, – срочно выйти замуж заставляет да внуков ему родить. Вот и сказала, что на кастинг невест отправляюсь в Тривосьмое царство, чтобы успокоился маленько. А вы, по какому делу в заморское царство плывете?
Хотел было боярский сын гордо сообщить Елене Полумесяц, что по секретному государственному дело они море Синее переплывают, да только кот ученый лукавствовать не стал.
– Мы, Елена Павловна, труп Бабы Яги на наличие новых улик исследовать будем. Зашло в тупик расследование наше, поэтому мы с самого начала изучать все начнем. Предлагаю вам к нам присоединиться, если у вас никаких важных и срочных дел нет.
Хотел было Иван Васильевич возмутиться, да только не успел, потому что журналистка на шею ему вдруг бросилась и «согласна» произнесла, а затем на руки кота ученого взяла и ласково погладила, что неслыханным было делом, ведь профессор был котом не ручным, а ученым, в руки посторонним не дающимся.
Взыграла было ревность в сердце Ивана, как волна штормовая, да успокоилась, ведь профессор Баюн не только его наставником был, но и другом сердечным, которому он только добра желал.
***
Полетела птица-синица за тривосемь земель, за море-океан, в Тривосьмое царство, в Тривосьмое государство, да весточку царю заморскому передала, что плывет к нему кот ученый, Баюном Баюновичем именуемый, чтобы память царевны заморской почтить, да слезы кошачьи на Поле-поляне на Высоком кургане пролить вместе с помощниками своими – русалкой-девицей, плакальщицей, да молодцем красным, некрологи сочиняющим, поэтому разрешил царь заморский Алатырь камень сдвинуть, да в гробницу Марьи Моревны войти, Бабой Ягой в Тридевятом царстве именуемой.