– Огонька не найдется? – хрипло спросил у Ивана Всадник Вечера, остановившись на поляне перед избушкой Бабы Яги, чтобы ответить на парочку вопросов профессора Баюна, который терпеливо ждал боярского сына с 12:00 по 18:03 по местному времени, ведь как не спешил Иван Васильевич, как не подгонял коня своего ретивого, а опоздал на встречу с ученым котом.
– Не курю, – испуганно ответил боярский сын, который никогда вблизи не видел Всадника Вечера, лицо которого внушало ужас многим обитателям Тридевятого царства, ведь одна половина лица у него была молодая, а другая – старая.
– Многоуважаемый бог Ярило, в народе Всадником Солнца именуемый, в четырех ликах являющийся: юноши – утром, мужа – днем, старика – вечером и трупа – ночью, разлагающегося на рассвете и тут же в отрока превращающегося. Не видели ли вы три четыре дня назад кого-нибудь подозрительного возле Izba Kurinaya? Ваша помощь была бы мной высоко оценена, и жертвенник ваш в Дремучем лесу не оскудевал бы до конца года сего.
Всадник Вечера, повернул голову в сторону черного кота и усмехнулся молодой половиной лица, пребывая в мрачном настроении старой половиной.
– Века сего, – не моргнув желтым глазом, добавил профессор, резко повысив ставки, поэтому древний бог Ярило сдался:
– Девица здесь одна кружила по поляне. Марьюшку мою отвлекала. Хотел я у нее махорки взять, чтобы напустить на солнце ясное дым черный, да тучи серые, но так и не дождался ее. Сел на коня и по маршруту пошел дальше, думал к полуночи ее навестить и заодно мертвой водички поклянчить. Да только померла Марьюшка к тому времени, не успел с ней даже чарочку напоследок распить.
С этими словами Всадник Вечера лениво залез на своего гнедого и порядком исхудалого коня, расправил складки на багряном и местами подранном плаще и махнул на прощание рукой то ли Ивану, то ли профессору, то ли избушке на курьих ножках, и снова безучастно поплелся по тропинке золотой через темный лес, попыхивая облаком черным.
Темно сразу стало в Дремучем лесу, да только коту ученому это не помеха, в отличие от боярского сына, который ни писать, ни читать в такой непроглядной темени не мог.
– Подвел я вас сегодня, профессор Баюн, – повесил голову Иван, – не помощник я вам сегодня. Еле успел к вечеру из Лукоморья вернуться, коня загнал почти до смерти…
Кот ученый, черное пятно на черном, вперил в своего помощника круглые глазища, похожие на две желтые пуговки, в которых какой-то умелец вышел черными нитками вертикальные стрелочки, и спокойно произнес:
– Хорошо, что вы сегодня опоздали, молодой человек, ведь в ваше отсутствие я изучил вдоль и поперек место преступления, поэтому с уверенностью могу сказать, что пришла пора встретиться с моим тайным информатором. Прошу вас – следуйте за мной след в след, иначе заблудитесь в Дремучем лесу.
Боярский сын мигом ощутил в себе досель скрытую в нем силу богатырскую, ведь воспрял духом неслыханно, хоть я не спал и не ел толком в последние дни.
Ступая следом за котом по едва заметной извилистой тропинке, заросшей папоротником, Иван просил профессора Баюна оглядываться, чтобы он по янтарным кругляшам глаз его смог путь во тьме найти, ведь светились они, как две свечи под стеклянным колпаком.
***
Долго ли, коротко ли шли кот и боярский сын по Дремучему лесу, пока не вышли к высокой сосне, одиноко стоящей на опушке посреди темной чащи. Профессор сел на траву-мураву и, прочистив горло, громко произнес:
– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось?
Иван Васильевич сбил набок шапочку свою красную, мехом отороченную, и улыбнулся шутке неуместной своего наставника.
Все в Тридевятом царстве знали, что кукушка смерть может предсказывать, если у нее в полночь об этом спросить, но желающих узнать о том – не было, кроме кота ученого.
– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – в оглушительной тишине ответила кукушка и замолчала.
Съежился от страха Иван, ведь три года профессору Баюну осталось или три жизни, ведь всем известно у любого кота, даже не ученого, их девять в запасе было.
– Зря вы это дело затеяли, профессор Баюн. Кукушка полуночная только беду накликать может. Не помощница она в нашем расследовании, – хотел было утешить боярский сын наставника своего, но тот его важным тоном перебил, головой мохнатой сокрушенно качая:
– Нынешняя молодежь совершенно не разбирается в современных колдовских технологиях. Это «Кукугол» – поисковая магическая система Тридевятого царства, существование которой держится в строжайшем секрете, а слухи о смерти, кукушкой насылаемой, нарочно распространяются, чтобы скрыть новейшую информационную разработку.
Не поверил Иван Васильевич, что существует такое диво-дивное и чудо-чудное и напрасно, ведь кукушка вдруг ответила человеческим голосом, да к тому же еще женским и очень приятным:
– Добро пожаловать, Баюн Баюнович Кот. Что будем искать?
– Доброй ночи, Аленушка, – ответил ласково профессор, – будь добра, найди личное дело Бабы Яги и все жалобы на нее жителей Тридевятого царства, поступившие за все годы.
– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – отозвалась кукушка, Аленушкой именуемая, и снова замолчала.
– Это девица заколдованная? Или нечисть какая? – опешил боярский сын, пытаясь рассмотреть в ветвях сосны женский силуэт или призрака неупокоенного.
– Это искусственный магический интеллект, молодой человек. Слухи, сплетни, разговоры людские ищет, а также шутки, частушки, песни и байки городские, – ответил кот, нетерпеливо хвостом постукивая.
– Так Аленушка ответ на любой вопрос знает?
Но не успел профессор Баюн ответить на этот вопрос, ведь кукушка произнесла человеческим голосом:
– «Баба Яга. Неизвестного года рождения. Умерла сразу после совершеннолетия. Родилась в давних веках в Белом граде на кисельных берегах. В девичестве звалась Марьей Моревной Военной Царевной. В молодости была заморской королевной. Вышла замуж за Бессмертного Кощея. Развелась из-за измен старого прелюбодея. С тех пор жила на даче в лесу Дремучем. Промышляла колдовством, разгоняла метлой тучи…»
– Океюшки, Аленушка, – вдруг прервал кукушку ученый кот, – расскажи подробнее о браке с Кощеем Бессмертным. По статистике убийцей чаще всего является родственник или член семьи.
– Или бывший родственник или член семьи, – вставил свое умное словцо боярский сын, который ни один выпуск криминального еженедельника «Сирин» не пропускал и все хранил бережно в деревянном ларце под кроватью.
– Верно, молодой человек, – удовлетворенно прикрыл глаза профессор Баюн.
– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – отозвалась кукушка и снова загадочно замолчала.
– Думает она долго, – вздохнул кот ученый и почесал за ухом.
– «Брак Бабы Яги и Кощея Бессмертного, – жизнерадостно произнесла Аленушка, – Познакомились на боле боя в жестокой сече. Марья Моревна пленила Кощея в тот же вечер. В цепях его бросила в темницу. Через месяц привезла пленника в столицу. Через год с ним тайно обвенчалась. Через два с ним из-за измен рассталась. Через три года затеяла с ним ссору. Через четыре года погубила тьму народа, ведь Иванов тайно обучала и в качестве убийц к бывшему мужу посылала…»
– Вот оно как! – воскликнул Иван Васильевич, – А я-то думал сказки все это, россказни кумушек, а это по правде-то было!
– Молодой человек, не прерывайте Аленушка. Ее оперативная память крайне ограничена, может внезапно забыть все, – отчитал помощника профессора Баюн, и кукушка продолжила:
– «Через пять лет Кощей Бессмертный сжег столицу, ведь нанял отомстить бывшей жене наемного убийцу – Змея Горыныча, в молодости – Сиву Силовича. Через сто лет Марья Моревна подурнела. Бабой Ягой продолжила обучать Иванов умело, поэтому Кощей бессмертным срочно стал, ведь каждый пятый Иван его и убивал…»
– Вот и мотив! У нас есть новый подозреваемый! Это точно Кощей Бессмертный! – снова прервал Аленушку боярский сын, топнув в сердцах ногой, обутой в красный сапог с загнутым носом по зеленой траве-мураве, – Профессор Баюн! Нужно срочно схватить злодея и снова бросить в тюрьму на веки вечные! Уверен я, что убийца он поганый! Супостат проклятущий!
Кот ученый недовольно пошевелил белыми усами, отчетливо виднеющиеся в непроглядной тьме, сковавшей Дремучий лес, и спокойно произнес:
– Достаточно, Аленушка. Будь добра, озвучь жалобы на колдовскую деятельность Бабы Яги жителей Тридевятого царства.
– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – послушно ответила Аленушка и задумалась, а после сказала, – Я нашла пять тысяч семьсот двадцать восемь обращений с момента открытия колдовского бизнеса Бабой Ягой. Их всех озвучивать?
– Нет. Только общую статистику. В процентах, – сказал кот ученый и задумчиво прикрыл желтые глаза, из-за чего в темном лесу стала еще темнее.
– «Пятьдесят шесть процентов – неожиданные последствия колдовского действия, о которых клиент был не предупрежден. Двадцать один процент – запекание в печи незваных гостей, тринадцать процентов – кража волшебных артефактов, десять процентов – нарушение летного скоростного режимы ступы», – отчиталась кукушка и замолчала.
На поляне повисла тишина, нарушаемая только шорохом рыщущих в кустах диких зверей.
– Дело ясное, что дело темное, профессор Баюн, – развел руками боярский сын, – выходит, что убить Бабу Ягу мог любой житель Тридевятого царства, ведь насолила она всем изрядно. А так мы никого и никогда не найдем. Эх, не видать мне места в княжеской армии!
– По статистике убийцей, вероятней всего, является недовольный клиент, поэтому мы проверим все обращения жителей Тридевятого царства за магическими услугами за последний месяц. Этим мы займемся завтра после обеда. Возвращайтесь домой, молодой человек. Отдохните и наберитесь сил. В полдень я буду вас ждать возле Лукоморского архива.
– Не успею я в такой короткий срок в Лукоморье! – с отчаяньем в голосе ответил Иван Васильевич, – нет у меня коня волшебного, чтоб по небу летать, или Меча-кладенца, чтобы дорогу в горах и лесах прорубать.
Кот Баюн понимающе моргнул и достал из закромов своей черной шубы билет расписной с синей печатью из сургуча и протянул Ивану.
– Это билет на проезд в брюхе Чуда-юда морского, рыбой кит именуемого. По Синему морю он вмиг доставит вас до Лукоморья. В деревне, что на спине его, отдохнете. И корчму «Китовый ус» посетите – там отменный коктейль молочный подают. Я же, молодой человек, вынужден откланяться. Дела меня срочные ждут.
– Куда же вы на ночь глядя собрались, профессор? – полюбопытствовал боярский сын, крутя в руках бумагу проездную, морскими знаками отмеченную.
– «За тридесять земель в Тридесятое царство, в Тридесятое государство, за Черные горы, за Красные заборы, в замок Железный к царю местному, Кощеем Бессмертным именуемому, по паспорту – богу языческому лунному Вию Дыевичу Злому, построившему фабрику яичную дома…»
– Благодарю, Аленушка, за подробный отчет о цели и месте моего срочного и тайного путешествия, – тактично прервал кукушку профессор Баюн, – а теперь пора и честь знать. Пора, Аленушка засыпать.
– Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку, – попрощалась с ученым котом Аленушка и замолчала, перестав, наконец, подслушивать беседу боярского сына и многоуважаемого лица Тридевятого царства.
– Как так? За тридесять земель? И без меня? Помощника верного и писаря-секретаря? Не бывать этому, профессор Баюн! Вместе помчимся – хоть по белому воздуху полетим, хоть по Синему морю поплывем, но в заморское царство попадем! – восторженно воскликнул Иван Васильевич, который никогда не был за границей, поэтому рад был поездке безмерно.
– Не заморское, молодой человек, а загорское. За Черными горами находится Тридесятое царство. Если быть точным, то Тривосьмое находится за Синим морем, поэтому является заморским царством, – научно разъяснил профессор Баюн, – Кстати, как вы смотрите на подземные путешествия, молодой человек?
***
Не долго, не коротко, а целую вечность казалось Ивану, боярскому сыну, длилось его путешествие вместе с котом, ученым именуемым, по реке Смородине, что проложила путь свой глубоко под землей в недрах Черных гор, промыв туннель с острыми, как меч заточенный, камнями, свисающими с потолка наподобие клыков.
Река Смородина – Черной рекой в народе именуемая, разделяла Тридевятое и Тридесятое царство, а паром, на котором плыли в загорскую страну странники, сколочен был из костей – не человеческих, но звериных.
По крайне мере так думал Иван Васильевич, а о чем думал профессор Баюн – никому не было ведомо, ведь он все путешествие молчал, как в рот молоко набрал, ведь боялся воды ужасно, поэтому не шевелился и даже не мурчал, шипя только изредка на паромщиков, усердно гребущих во тьме подземной костяными веслами.
– Лихо здесь, профессор Баюн, – в сердцах топнул ногой, обутой на сей раз в синий дорожный сапог с каблуком позолоченным, Иван, внезапно чуть не погрузив паром на дно Черной реки, – не может царство, вечность во мраке подземном прозябающее, добрые дела творить. Убийц да супостатов одних плодить может такая земля!
– Напротив, молодой человек, жители Тридесятого царства очень законопослушны и порядочны, ведь у них на все порядок один – тоталитарный. Кощей Бессмертный держит все и всех в железном кулаке, поэтому никаких преступников и злодеев в его царстве нет, кроме него самого, конечно. Зато фабрик яичных много, из-за которых экология в Тридесятом царстве и нарушена, поэтому работники его живут под землей, и света белого не видят, слепотой куриной болеют и Chud Beloglazaya называются согласно «Современному словарю народов», – обстоятельно разъяснил помощнику профессор Баюн и снова напряженно замолчал.
– Вот как оно, – почесал затылок Иван и вдруг снова паром вздрогнул, хрустнул и чуть на дно не пошел, ведь плыл с ними воевода Камень вместе со своим помощником Алешей, под торговцев сукном замаскированные.
И никто и никогда не распознал бы в богатыре, цепляющем маковкой шлема золотого своды подземной пещеры, рыцаря бравого князя Владимира Могучего, кроме фаната его верного – боярского сына, который все никак с морской с болезнью и со страхом подземным совладать не мог.
А кот ученый хоть и узнал с первого взгляда знакомца своего старого, да вид сделал независимый и непричастный, как все коты, даже не ученые, умеют делать, ведь свое тайное расследование вел, о котором воевода и знать не знал, ведать не ведал.