Отчаянно мечусь по комнате, выдвигаю ящик за ящиком в надежде найти спасительное средство. Шапки-невидимки у меня нет, превратиться на время в мышку или птичку я тоже не могу.
Взгляд падает на упаковку с корейской тканевой маской, которыми я недавно начала пользоваться. Мне ее посоветовала Мария. Очень хвалила, я потом почитала в интернете отзывы. Там тоже все хвалили.
Но для меня главное их преимущество в том, что эти штуки просты в использовании. Разорвать упаковку и наклеить маску на лицо. Все. А то у меня вечно на себя не хватает времени.
Зато теперь я спасена!
Разрываю упаковку, достаю изделие и в недоумении смотрю на одно-единственное отверстие. Мда, зря я решила поэкспериментировать и сменила производителя.
Ладно, пусть это будет рот. Хотя для рта оно слишком круглое. Ну может это для тех, кто подкачал губы? Может. А где отверстия для носа и глаз? И зачем здесь «уши»?
Слышу из коридора голоса и лихорадочно роюсь в косметичке в поисках маникюрных ножниц. Потом буду выяснять, что и почему. Значит, мне как всегда повезло, попалась бракованная маска. А уши тоже надо увлажнять, корейцы не дураки, знают что делают.
Быстро складываю маску поперек и вырезаю отверстия для глаз. Затем ромбик для носа. Здесь мне нет равных, я могу это делать на скорость. Трое детей, а еще и девочек, лучший способ стать профессиональной вырезальщицей масок и снежинок.
Внахлест прилепляю маску на лицо. Губы неудобно сворачиваются в трубочку, но не отдирать же ее теперь, чтобы увеличить отверстие. Раньше надо было думать.
Для моего лица маска явно велика. Или это у меня лицо маленькое? Вроде было обычное, по крайней мере, я ничего такого не замечала. Не хватало теперь начать комплексовать. Наверное, просто взяла не свой размер.
Делаю несколько глубоких вдохов-выдохов и выхожу из комнаты. Асадова нигде не видно. Тишину взрывает переливчатый детский смех, ему вторит низкий хриплый баритон. Крадусь по коридору к детской комнате, прислушиваюсь.
Так и есть. Он уже там. Просочился к нам как ядовитый воздух. На цыпочках отхожу от двери и пробираюсь в кухню, где бабушка вовсю гремит посудой.
– Зачем ты его позвала, ба? – говорю с упреком, входя в кухню.
– Он помог мне вызвать такси и загрузить мешки, – не поворачиваясь, отвечает бабушка. Она моет овощи в мойке. – Лучше помоги нарезать салат.
– Полный отель сотрудников, – ворчу, вставая рядом, и беру нож. – Некого было попросить?
Бабушка поворачивается, чтобы ответить, и видит меня.
– А! – кричит она и в ужасе отшатывается. – Кто это?
– Бабуль, будешь так кричать, нас отсюда выселят, – стараюсь ее успокоить. – Это я, а на мне маска для лица. Ты не узнала мой голос?
– Господи-Боже, – хватается она за сердце, – разве это маска? Это страх и ужас.
– Она просто телесного цвета, – отвечаю примирительно, – потому жутковато смотрится. Это другой производитель, я решила его попробовать.
– Это хорошо, что ты решила привести себя в порядок, – хвалит бабушка. – Артем такой привлекательный парень! Только не держи долго, не доведи Господь ему тебя в ней увидеть.
– Я ее не собираюсь снимать, бабуль, – отвечаю, кромсая помидоры, – тем более не собираюсь для него прихорашиваться. У него есть жена, пусть ею любуется.
Бабушка ничего не говорит, лишь поджимает губы. Мы быстро накрываем стол в гостиной, и я иду в детскую звать всех к столу.
Распахиваю дверь и застываю на пороге с открытым ртом. Мысленно открытым, в реале это сделать мешает маска.
Асадов сидит на полу за игрушечным столом, разбросав свои длинные ноги в джинсах по бокам. Перед ним стоит тарелка с пластиковой курицей и кукольная чашка с блюдцем. На стульчиках сидят девочки и игрушечный динозавр Максимилиан, бусинкам его подарил мистер Рич.
Максимилиан интерактивный, у него на морде и боках стоят датчики, которые реагируют на касание рук. Он может рычать, клацать зубами, двигать головой, хвостом и лапами.
Теперь выясняется, что динозавр еще может пить чай с Асадовым.
Девочки наперебой болтают, теребят Артема за рукава рубашки, тот блаженно жмурится, откинувшись на стенку шкафа. В общем, по-человечески за столом себя ведет только Максимилиан.
– Пойдемте обедать, – зову я и, спохватившись, добавляю: – Здравствуйте, господин Асадов.
Артем поворачивает голову и цепенеет, впившись пальцами в стол.
– Ой, мамочка, это у тебя что? – дочки подбегают ко мне и обхватывают за ноги. – А можно и нам такое?
Асадов в ужасе вскидывается, но не говорит ни слова. Поднимает руку и машет перед носом, как будто прогоняет видение.
– Что такое, господин Асадов? Вы онемели? – интересуюсь невинно. – Какое счастье… Простите, хотела сказать, какая жалость!
– Я хотел спросить, – выдает он, наконец, сипло, – где ваши уши, мисс Хелена? И что вы опять творите со своим лицом? Я думал, вас пытали.
Хватаю себя за уши. Все на месте. Они просто спрятаны под маской.
– Не пугайте меня, господин Асадов, ну что за дремучесть? Это экспресс-уход, корейская увлажняющая маска для лица на тканевой основе. Эффект изумительный, очень рекомендую.
– У мамы есть еще панда, тюлень, кот и собака, – хвастается Миланка и смотрит на меня умоляюще. – Мамочка, а можно нам одну? С пандой? Мы будем играть с Артемом в салон красоты.
– Нет, малышка, – Асадов торопливо встает с пола, – давайте лучше играть в мороженщика. Я буду делать мороженое и вас угощать.
– Напрасно отказываетесь, господин Асадов, – говорю с сердечностью в голосе, – в их составе коллаген и гиалуроновая кислота, они способствуют омолаживанию кожи.
– Я все же предпочту мороженое. Глядя на вас меньше всего хочется экспериментировать, мисс Плохая, – говорит язвительно Артем, подходя ближе.
– Вам можно за собой не следить, вы уже женаты, – делано вздыхаю. – А мне нужно быть в тонусе. Мужчинам нравятся ухоженные женщины.
Асадов мрачнеет на глазах, и мне это доставляет мстительное удовольствие.
– Жаль, что вы в этот раз не выбрали тюленя, – говорит он резко, – я бы не пропустил такое зрелище.
«Ну так я его и выбрала. Шесть лет назад», – хочется ответить. Но девочки берут его за руки и тянут в гостиную. Миланка с Маргариткой тянут, а Марьяша сзади подталкивает.
Асадов выходит из детской, и мне ничего не остается, как поплестись за ними.
***
– Очень вкусно, – хвалит Артем, бабушка благодарно улыбается. – Только ваша внучка почему-то ничего не ест.
Он смотрит на меня, и я поспешно отвечаю:
– Не успела проголодаться.
На самом деле я еле держусь. Не знаю, что там за действующее вещество использовали производители, но проклятая маска начала греть как только мы сели за стол. Потом стало пощипывать.
А теперь такое ощущение, что я сунула лицо в раскаленную духовку.
Кожа под тканью жжет и горит. Впервые такая странная реакция, сколько раз я уже использовала экспресс-уход, никогда такого не было.
Артем всматривается в меня, затем его взгляд скользит по шее.
– Вы уверены, что нормально себя чувствуете, Хелена? – спрашивает он. – У вас на шее красные пятна.
Больше терпеть не могу. Бормочу извинения, вскакиваю и несусь в ванную. В зеркале кажется, что мое лицо стало вдвое больше.
Тяну за края маски и шиплю от боли, даже слезы на глазах выступают. Треклятая маска как будто вросла. А когда вижу себя в зеркале, они уже льются ручьем.
Из зеркала на меня смотрит чудище с красным распухшим лицом и красными воспаленными глазами. Как же я в таком виде вернусь в отель?
Плещу на лицо холодной водой, так немного лучше. Внезапно распахивается дверь, и в ванную вламывается Асадов. Из-за его плеча выглядывает испуганная бабушка.
Артем разворачивает меня к себе за плечи и глухо матерится.
– Много льда, быстро! – командует он, хватает меня поперек, перебрасывает через плечо и несет в мою комнату.
Бабушка вбегает с миской, наполненной льдом. Артем отправляет ее успокаивать девочек, а сам берет меня за затылок и сует лицом в лед.
– Постарайся выдержать максимально долго. Лед снимет жжение.
Так и правда легче. Прикладываюсь пылающей кожей к льдинкам, Артем подходит к столу.
– Это и есть твой экспресс-уход? – слышу удивленное. Отрываюсь от миски, он с недоумением крутит в руках разорванную упаковку. Киваю. – А почему тогда здесь нарисован живот.
Холодею. Как живот? Почему живот?
Словно в ответ на мой безмолвный вопрос Асадов показывает упаковку, и я в отчаянии вцепляюсь в волосы.
Боже. Теперь ясно, почему там было только одно отверстие. Для пупка. А уши для боков. И почему жжет, тоже ясно, я специально такой выбрала. С перцем чили.
– Я перепутала, – стону сквозь зубы, – это антицеллюлитный патч для сжигания жира. На животе и боках. Я совсем о нем забыла.
– Но зачем он тебе?
– Там же написано, чтобы сжигать жир на животе и боках.
Асадов скептически осматривает мой живот и бока, но от замечаний удерживается. Зато не может удержаться от нотаций.
– Ты могла доиграться до анафилактического шока. Ты никогда не смотришь, что лепишь на лицо? Это во всем так? – спрашивает Артем, а я лишаюсь дара речи, потому что он стоит прямо напротив фотографии в рамке, где изображены мы с девочками. Там им по два года.
Вот сейчас он поднимет голову, чуть развернется и…
– Я торопилась, – отвечаю поспешно.
Артем вопросительно поднимает брови, а я замолкаю. Не говорить же, что это все из-за него.
– Я сейчас вернусь. В машине есть препарат для снятия отеков. У меня аллергия на мед, поэтому всегда вожу с собой инъекции. Постарайся за это время не опробовать на себе какое-нибудь очередное косметологическое ноу-хау, договорились?
Быстро киваю, и как только за Артемом закрывается дверь, бросаюсь к портрету и прячу его под кроватью. А сама перевариваю услышанное.
Так вот кого мы с бабушкой должны благодарить за бессонные ночи после медовых пирожных, которыми Ханна угостила девочек в свой день рождения.
Аллергия на мед. Как бы так выпытать у него, на что в их семье еще есть аллергия?
Асадов возвращается быстро. Просит закатать рукав и довольно профессионально делает инъекцию в плечо. Заставляет лечь, задергивает шторы, и у меня сразу начинают слипаться глаза. Это всегда так, независимо от времени суток и наличия опасности анафилактического шока.
Артем садится в кресле напротив кровати.
– Потерпи, скоро станет легче, – говорит он успокаивающим тоном, а затем уже строже. – Я тебя просил не ставить на себе эксперименты. Не будь это так нереально, я бы решил, что ты от меня прячешься.
Я даже дышать перестаю.
– Я? Прячусь?
– Бред, согласен, – кивает он. – Но и понравиться мне ты вряд ли пытаешься. Скорее наоборот. Так для кого ты стараешься, Лена?
Я снова холодею, в который раз за последние полчаса.
– Не понимаю.
– Все ты понимаешь, не притворяйся. У тебя кто-то есть? – он подается вперед, а я с трудом подавляю желание солгать. Сказать «да, есть, конечно есть, Асадов, а ты думал, я сижу и тебя жду?»
Но между нами лжи и так более чем достаточно, приходится говорить правду.
– Нет.
Бесполезно. Могла бы и солгать, потому что Асадов все равно не верит.
– Зачем тебе тогда антицеллюлитные патчи? И все эти уколы красоты? Если не для того, чтобы понравится мужчине?
– Какой же ты самоуверенный, Асадов, – качаю головой. – Тебе не приходило в голову, что я хочу прежде всего нравиться себе?
Он замолкает, пораженный этой простой истиной. Но надолго выбить из седла его не удается.
– Ладно. Принято. Тогда все еще проще. Твои дочки сегодня намного облегчили мне задачу, – продолжает Артем, – так что наши с тобой отношения дело практически решенное.
– Но разве твоя жена согласилась? – я даже привстаю на кровати.
– Согласилась? На что? – переспрашивает Артем.
– На обмен.
– А, нет, не согласилась, – качает головой Асадов, смеясь в кулак. – Хотя я топил за Максимилиана.
– Я бы на ее месте менялась не глядя. Брала, что дают, – говорю доверительно и ловлю на себе странный взгляд.
– Оставим Владу в покое, обсудим наши дела, – деловым тоном говорит Артем. – Я полностью очарован твоими девочками, Лена. И я передумал. Ты не будешь изображать мою любовницу. Ты выйдешь за меня замуж.
Не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть. Воздух застрял в гортани, и теперь вырывается наружу рваными хрипами.
Похоже, анафилактического шока мне сегодня все-таки не избежать.