Внутри столовой был полный порядок: стены носили следы недавнего ремонта. Разумеется, никаких разносчиков тут не было. Брейн с новым знакомым прошли к раздаче и, взяв какое-то количество батончиков, встали в очередь к печке, которая разогревала еду.
Очередь двигалась быстро – открыть дверцу, положить батончики, включить режим, и через десять-пятнадцать секунд можно было забирать свой заказ.
Разогрев еду, Брейн с канзасом прошли за длинный стол и сели в самом его конце. Они были единственные, кто общался между собой. Все остальные ели молча и в одиночестве.
В зале было около двадцати посетителей, и лишь двое были местными – в потертой, хорошо подогнанной робе, остальные прибыли с последними партиями и еще не пришли в себя после жестких условий путешествия.
Благополучно отобедав, Брейн и канзас вернулись в свой корпус, и к этому времени гоберли, тело которого, как заметил канзас, подавало звуки, уже сидел на своей койке и улыбался. А койка его соседа была пуста и заправлена свежей простыней.
Брейн хотел спросить оставшегося гоберли, куда делся второй, однако ему в голову пришло, что того могли увезти, пока этот спал.
– Привет, ребята! – бодро поприветствовал их гоберли. Было заметно, что кризис миновал и он чувствует себя неплохо.
– Привет, – отозвался Брейн. – Первый раз здесь?
– О да, первый раз. Где пожрать-то можно? Брюхо от голода подводит.
– Как выйдешь из корпуса, так прямо и дуй – двести метров и упрешься в столовку.
– Спасибо, братцы! – воскликнул гоберли и тотчас выскочил из комнаты.
– Эк его приперло, – заметил канзас, садясь на койку.
– А тебе-то тоже полегчало, – сказал Брейн, садясь на свою.
– Конечно, полегчало после горячих батончиков, – согласился канзас и погладил брюхо. – Но, честно говоря, даже не думал, что выйду из этого прыжка.
– А чего так?
– С предыдущего меня двое суток откачивали – лежал под системой. И не под такой, как эти вот, – канзас кивнул на койки, где прежде лежали гоберли. – А под настоящей – трубки, клизмы, все дела.
– И как же выкарабкался?
– Даже не знаю. Очнулся, вроде все в порядке, пришел в себя. А через двое суток уже к покупателю попал и сразу на задание.
– И что за задание?
– Лучше не спрашивай, – отмахнулся канзас. – В конце концов всем нам дали по башке, повезло, что двигались в конце колонны, потому и выжили.
– И что потом?
– И все потом. Чтобы про этот разгром много не болтали, снова раскидали всех уцелевших по отстойникам, промариновали пару месяцев в главном резерве – и опять прыжок.
– Лихо!
– Но я-то молчаливый был, решил – отправят так отправят, но там были и другие – особо шумливые. Писали, жаловались, требовали, чтобы их в регионе служить оставили.
– И что с ними?
– Кому пришили воинское преступление, а кого отправили на самые гиблые фронты. Про Аларам слышал?
– Нет.
– Аларам, приятель – это такое место, где они прут и прут, а мы не знаем, что им противопоставить.
– А кто они-то?
– В том-то и дело, что непонятно. То они выглядят как какие-то белковые системы, то как аммиачные амебы, то как полевые структуры в пределах чувствительности аппаратуры.
– Ужас какой, – поразился Брейн. – И как же с такими воевать?
– Отводят уцелевшие войска, наносят огневой удар, потом биологическая очистка с перекрытием территории больше раз в десять. Потом химический контроль по всей площади, и после всего этого гарантированная пустыня на тысячу лет.
– И помогает?
– Да, говорят, на пару лет в этом месте затишье, а потом опять начинается.
– Но у вас же такие технологии…
– Да, с технологиями порядок. И специалисты имеются подходящие, но как только навезут аппаратуры и начинают понимать, с чем имеют дело, так эти твари – раз и меняют свое состояние.
– Ничего себе.
– Вот так, приятель. Но к чему все это я? А к тому, что, с кем хотят окончательно свести счеты и заткнуть окончательно, отправляют на этот фронт.
– Ладно, Ранжан, все-таки мы после обеда – давай закроем эти темы и подремлем, – предложил Брейн, вытягиваясь на кровати.
– Давай подремлем, – согласился канзас.
Вместо подушки Брейн приспособил стопку белья, найденную в тумбочке, и вскоре уснул. И ему снова приснился сон, где он оказался дома. Мало того, даже где-то в детстве.
Он бежал через поле, он видел цветы, там была собачка, о которой он мечтал, но ее у него так и не было. А потом все прервалось – и он погрузился в более глубокий сон.