Новые знакомые убедили Брейна не трогать пока запас из холодильника и пойти поесть в ближайшее заведение.
– К тому же там мой товарищ собирается сделать мне подарок, – сказал лейтенант и многозначительно посмотрел на гоберли.
– Не, ну я и не отказываюсь, – выдавил тот.
– Из каталога, – добавил лейтенант.
– Ну, из каталога, – согласился напарник.
– И потом тебе, Томас, нужно открыть кредитную карту – долго на этих консервах ты не протянешь, – сказал лейтенант. – Ну и одежку пора сменить – тут у нас большой город, люди носят гражданскую одежду, а не этот солдатский мешок.
Брейн посмотрел на свои безразмерные штаны, обувь универсального размера и согласился с лейтенантом, который по сравнению с ним выглядел щеголем – в темной куртке под кожу, узких брюках и стильных ботинках, один из которых был прострелен.
Гоберли выглядел попроще: куртка спортивного покроя под шерстяную ткань, водолазка.
Брюки у него были пошире и обувка попроще – с круглыми носами.
Они вышли из квартиры, Брейн карточкой-ключом запер дверь, и в этот момент открылась дверь соседней с ним квартиры, из которой вышел здоровенный суперколвер в майке и с заметно обвисшими мышцами.
Он был лысоват, его глаза блестели, и от него разило спиртным скверной очистки.
Довершала этот образ дубина, сделанная из нескольких кусков металлизированного пластика, перемотанных медицинским пластырем.
Было видно, что оружие делалось заранее, а значит, хозяин намеревался применять его регулярно, и это также характеризовало обстановку в этом районе.
– Ты… это… – произнес он, глядя куда-то мимо Брейна, лейтенанта Григора и капрала Боршинга.
– Иди спать, дружок, мы за тебя подежурим, – заверил его лейтенант.
– Ты… это… – еще раз выдохнул суперколвер, но сообщение все же обработал, после чего медленно повернулся, толкнул свою дверь и скрылся в квартире.
– Видишь, Томас, какие у тебя миролюбивые соседи, – сказал лейтенант, вызывая лифт.
В этот момент в квартире миролюбивого соседа послышался грохот, а затем крики хозяина:
– Зашибу! За-ши-бу!
И снова грохот.
– Может, нужно вмешаться? – спросил Брейн.
– Ай, оставь, – отмахнулся лейтенант, заходя в прибывшую кабину лифта. – Будет приказ – вмешаешься. Наше начальство особо инициативных не любит.
Пока спускались, Брейн продолжал обдумывать ситуацию, в которой оказался. В Метрополии ему приходилось привыкать к другому укладу жизни: другой пище, другой гигиене, другой одежде – там все было другое. А здесь очень многое напоминало ему родной дом.
Они сели в машину, а когда отъехали от подъезда, он спросил:
– А почему здесь все так не похоже на Метрополию? Это скорее какой-то вариант моего родного радостного мира.
– Но тебе ведь нравится? – уточнил лейтенант и засмеялся.
– Но разве ты не привыкал к этому?
– Я здесь родился и другого мира себе не представляю. А вот коллега Боршинг прибыл сюда, можно сказать, из Метрополии – у него до сих пор шоковые моменты проглядывают. Да, коллега Боршинг?
Гоберли кивнул.
– Бывает. Особенно трудно со спиртным.
– Да, кстати, этот здоровяк в майке – точно таких типов я не раз встречал у себя дома. Здесь что же – есть спиртное?
– Ха! Ну ты сказал, Томас! – воскликнул лейтенант, и даже машина вильнула, отзываясь на эмоциональную реакцию. – Конечно, имеется, и в любом количестве! Здесь нормальная жизнь, а не существование замухрышек, как в Метрополии.
– Потому и криминала выше крыши, – негромко добавил Боршинг, глядя в окно.
– Ну, это конечно, но у нас тут специфика такая – город большой, – пояснил лейтенант. – В местах, где людей поменьше, совсем другое положение дел.
– Ты сказал «людей»? – удивился Брейн.
– Да, я сказал «людей». Вполне себе симпатичное линейное словечко, его здесь повсеместно используют.
– Здорово, – вздохнул Брейн и улыбнулся. Забылось даже тяжелое впечатление от этих насекомых, которых вроде бы и не было, но следы остались. Правда, и они исчезнут.
Он с удовлетворением отметил, что здесь нет этих глухих пласто-бетонных щитов, закрывавших дома и тротуары от шума автомобилей. Но на улицах с движением в несколько полос защитные щиты все же имелись, однако они были прозрачными и не скрывали тротуаров, пешеходов на них, красиво оформленных витрин и неоновых вывесок.
Теперь Брейн узнавал тот самый город, который видел из узкого иллюминатора шаттла.
А еще он стал различать женщин! Да, он снова их видел! В том смысле, что определял издалека. Не то что в Метрополии, где, даже поравнявшись с женщиной, он не был до конца уверен, что это представительница слабого пола.
В особенности это касалось суперколверов. У гоберли и канзасов все же женщины отличались какой-то другой пластикой и смягченными чертами лица, хотя одежду носили столь же невнятную, как и женщины-суперколверы.
Здешняя городская архитектура также сильно отличалась от Метрополии с ее простыми ящиками – функциональными и предельно простыми постройками.
А тут имелись декорирующие элементы: колонны, карнизы, наличники, какая-то лепнина – все, чтобы радовать глаз.
Они заехали в крытый павильон, который оказался чем-то вроде стоянки. Подошедшему охраннику или распорядителю – Брейн еще не совсем понимал в здешних порядках – лейтенант показал карту, и тот указал место для парковки.
– Это похоже на торговый комплекс, – сказал Брейн, выходя из машины.
– Ты не ошибся, – кивнул лейтенант. – Здесь можно поесть, посмотреть театральную постановку, купить наркотики, одежду, получить наличные или оформить новую банковскую карту. Тебе нужна корпоративная – от полицейского управления.
– Давай прямо с этого и начнем, – предложил гоберли. – Чтобы потом спокойно поесть.
– Согласен, – сказал лейтенант и направился к эскалатору, доставлявшему посетителей на второй ярус.
Брейн с интересом разглядывал публику и отметил, что, несмотря на то что здесь были намешаны варвары, суперколверы, канзасы, гоберли и еще какие-то родственные этим расам народы, в них не было той разобщенности, которая сразу бросалась в глаза в Метрополии, где между гоберли и суперколвером была пропасть.
– Ага, вон я вижу терминал, – сообщил лейтенант, когда они выбрались на платформу, выложенную электронными экранами, дававшими ощущение, будто идешь по травяному газону.
Брейн заметил, что привлекает внимание – его мешковатая одежда бросалась в глаза. И это было плохо. Из опыта, связанного с особенностями его службы, он знал – чрезмерное внимание добавляло проблем.
Брейн впервые видел такую процедуру – лейтенант приложил свою карту к отметке на панели терминала, и тот компьютерным голосом вежливо поздоровался, назвав лейтенанта по имени.
– Чего вы хотите, сэр? – спросил после этого компьютер.
– Я хочу открыть казенный счет на нового сотрудника полицейского управления, – сказал Григор.
– Одну минуту… Итак, четко произнесите его полное имя.
Лейтенант подал знак Брейну, чтобы он представился. Тот невольно вытянул шею и произнес:
– Томас Брейн!
– Тома Биндейн? Это актер? Это же актер, нет ли у вас другого имени?
– Томас Брейн!!! – повторил Брейн, стараясь, чтобы его произношение было безупречным.
– Томас Брейн, – повторил компьютер. – Но ведь вы не актер.
– Нет, я не актер, – подтвердил Брейн.
– Да и так все ясно… – буркнула машина. – Одну минуту.
Брейн посмотрел на Григора, и тот кивнул – дескать все идет как надо. Брейн взглянул на капрала Боршинга: тот сосредоточенно гонял на планшете «пятнашки». Именно так эта игра называлась в его далеком детстве в его далеком мире.
Брейн улыбнулся.
– Нету никакого Томаса Брейна в штатном расписании полицейского Управления города, – выдал компьютер. – Лейтенант Григор, вы еще здесь?
– Э… Так точно, я еще здесь, – ответил лейтенант, невольно поддавшись диктаторским ноткам в голосе компьютера.
– Лейтенант, нет никакого Томаса Брейна в полицейском Управлении города. Но мы допускаем иной ввод личностного кода.
– Например?
– Вариант первый: знание всех родственников до третьего колена по материнской линии…
Лейтенант взглянул на Брейна и тот отчаянно затряс головой, показывая, что это невозможно.
– Это невозможно! Давайте другой вариант! – продублировал лейтенант.
– Дайте адрес проживания пресловутого «Томас Брейн»…
– Он не пресловутый.
– Перестаньте, лейтенант, просто дайте адрес. Можно обмануть банк, стоя на проспекте Сильвер-Бридж в одних трусах и держа заставку перед камерой терминала, но никому не удастся передвинуть дом, аэродром или что там еще бывает…
Лейтенант взглянул на Брейна еще раз – тот кивнул.
– Хорошо, адрес Томаса Брейна: Кавалькада авеню, пятнадцать, квартира сорок семь.
– Одну минуту…
Лейтенант повернулся к Брейну и подмигнул. Дескать, все под контролем.
– Есть такой адрес, и квартира принадлежит полицейскому Управлению. Да… Это первый плюс, лейтенант Григор.
– Замечательно, что вам еще нужно?
– Ничего. Это Рундстап Лефлер, мы не ошиблись?
– Вы не ошиблись! – прокричал в отчаянии лейтенант и тотчас показал кулак капралу, который попытался что-то добавить.
– Что ж, лейтенант, благодарим вас за помощь, на ваш счет отправлено двадцать восемь чаков за помощь и верность нашему банку. Всего хорошего.
На этом странный диалог закончился, внутри терминала что-то закрутилось, заурчало, а затем на специальную полочку выпала карточка.
После чего терминал погас, и стало слышно лишь пощелкивание перегретого трансформатора где-то внутри его конструкции.
Брейн взял выпавшую карточку и прочитал имя вслух:
– «Рундстап Лефлер». Ребята, и что мне теперь с этой штукой делать?
– Просто совершай покупки, – посоветовал лейтенант.
– Но тут же не мое имя!
– Не парься, – посоветовал капрал. – Я одно время вообще ходил женщиной – Нормой Стилл. Но когда все выяснилось, имя на карточке переправили дистанционной навигацией. И тебе поправят. Но пока что ты – Рундстап Лефлер.
– Я не хочу быть «Рундстап Лефлер», он получил двести восемнадцать пуль, – заметил Брейн, все еще рассматривая карту и не допуская, что она стала частью его самого.
– Да брось, это же формальность, и скоро там все починят. Получат информацию из Управления, и имя на твоей карточке изменится. Ты станешь самим собой! – заверил Григор.
– Думаешь?
– Да вон же у Боршинга с такой же фигни началось – какие-то данные неправильно введены были, но потом перетрафаретили.
– Правда, что ли? – спросил Брейн у гоберли. – Ты же говорил – женщина?
– Да, а потом переправили на мужчину, но другого. Поначалу было неудобно, как будто я какой-то там «Вангайм». Но потом я однажды глянул, а на карте уже все мое написано.
– Это как, на расстоянии, что ли, написали? – не понял Брейн.
– Ну да.
– Ничего себе технологии, – покачал головой Брейн и посмотрел на новую карточку с уважением. Иероглифические знаки на ней выглядели выпуклыми и весьма основательными, словно штамповка на металле. Как это можно изменить на расстоянии?
– Так что теперь милости просим в отдел одежды, – лейтенант указал на сияющий вывеской магазин – тут же на территории торгового центра.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да-да, поскольку теперь ты при деньгах – там ведь на карте указан кредит?
– Э-э… – Брейн поискал глазами указание о кредите. – Тут написано: «предоставлен кредит в размере четырех тысяч чаков».
– Вот! Это чуть меньше твоего месячного жалованья. И примерно двенадцать костюмов категории «цэ».
– А сколько всего категорий?
– Три. А-бэ-цэ.
– Совсем тряпье, что ли, предлагаешь?
– Ну почему? Вон, коллега Боршинг из категории «цэ» просто не вылезает.
Брейн невольно посмотрел на гоберли. Тот смущенно одернул куртку и поставил ноги как на построении, чтобы его обувь казалась повыше рангом.
Разумеется, его одежда отличалась от того, что носил стильный лейтенант, но Брейн подозревал, что Григору это выходило в копеечку и он шиковал, нося вещи чуть выше того уровня, который мог себе позволить на полицейское жалованье.
– А ты, Григор, какую категорию носишь?
– Он таскает обноски секонд-хенд, – быстро сообщил гоберли.
– Что бы ты понимал! – вскинулся лейтенант. – Я покупаю практически неношеные вещи самой высшей категории!
– Ладно, ребята, не ссорьтесь. Пожалуй, я остановлюсь на серединке, правильно? Один прикид, так и быть, возьму по второй категории, но остальное… – тут он повернулся к гоберли, – только по необходимости – мне деньгами сорить резона нету.
– Вот! – воскликнул Боршинг, обращаясь к лейтенанту. Брейн понял, что это их какой-то давнишний спор, и влезать в него не собирался.
– Кстати, ребята, – сказал он, чтобы сменить тему. – А почему тут деньги указанны какими-то смешными словами?
– Что значит смешными? – не понял лейтенант.
– Ну вот это – «чаков». В Метрополии мы рассчитывались полноценными сакверами. А это что?
– Дело в том, что сакверы ходят только в Метрополии и колониях.
– А здесь что, не Империя, что ли? – слегка удивился Брейн.
– Не, ну территория-то, конечно, имперская, – согласился лейтенант. – Однако тут в основном проживают «миграционные массы». Ну, типа тебя – варвары. Ну и какое-то количество представителей коренных народов Империи.
– Но варваров намного больше! – добавил гоберли. – Процентов эдак восемьдесят, поэтому тут все по-ихнему – то есть по-вашему.
– Томас, не слушай его, просто тут собственный климат. А территория называется «Западное Бариноко», или Четвертый присоединенный округ. Вот так.
– Западное Бариноко – это название материка, – подсказал гоберли, видя, что Брейну осмысливание новой информации дается нелегко.