Следующий допрос Юрия Горовица снова не дал значительных результатов. Признаваться в ограблении сберкассы Щелкун не собирался, причем выкручивался довольно ловко.
– Да понятно, чего он упирается, – горячился Лазута. – Они двоих убили. Зачем ему вешать на себя новые убийства?
– Какая ему разница, одно или два. Он зарезал милиционера. Это все перекрывает, – не соглашалась с ним Анна. – Нет, убийства ни при чем.
Она по-прежнему была уверена, что в поведении Горовица кроется какая-то загадка, и пыталась ее разгадать.
Для начала она снова отправила двух сержантов опрашивать жителей близлежащих домов. Чтобы расколоть Щелкуна, надо припереть его доказательствами участия в ограблении кассы. А значит, нужны новые свидетельства.
Вечером она присоединилась к обходу.
На календаре уже мелькал июнь, а погода стояла такая, словно и маем еще не пахло. Обычное дело для Ленинграда. Втянув голову в плечи и кутаясь в тужурку, Анна шагала вдоль трепещущей под дождем Невы и думала о том, что Саше стало бы легче, будь у нее ребенок от Макара. Если бы не Маша, тоска по Егеру была бы невыносимой. Вроде нельзя сравнивать, но ведь ей тоже ничего не известно о Каме. За прошедшие с их последней встречи пять лет он не обозначился ни разу. Ни единой весточки не передал, так что она, возможно, мечтает о том, кого уже нет в живых. Саша, Саша… Любящая невеста, которая так и не стала женой.
Один из милиционеров ждал ее под козырьком парадного.
– Парадное, – хмыкнула Анна, глядя на неказистую кривую дверь, ведущую в дом.
Уже давно все парадные стояли заколоченными, но хотя язык не поворачивался назвать черный ход этим гордым словом, ленинградцы привыкать к новому названию «подъезд» не собирались. А все потому, что оно, по их мнению, было словечком московским, а потому – плебейским и их города недостойным.
– Здравия желаю, – козырнул он и с ходу доложил: – Кажется, есть. Только без вас ее не расколоть.
– Кто такая?
– Дамочка одна. Спрашиваю ее, вижу – мнется. Говорит, мол, ничего не знаю, ничего не видела. Но я-то чую, что врет. Попрощался, а сам к соседям. Завел разговор, то да се. Ну одна и сказала, что вроде примерно в нужное нам время дверь у этой дамочки открывалась. Замок у них скрипучий, слышно. А соседка эта рано просыпается. Поэтому слышала, как в квартиру кто-то зашел.
– Точно зашел, а не вышел?
– Клянется, что да. Сначала ключ проскрипел, а потом дверь хлопнула.
– Раз ключ, значит, не чужой. Наверное, хозяйка откуда-то возвращалась.
– Так в том все и дело! В это время все на работу идут, а она возвращалась. Конечно, ничего преступного нет, но почему тогда сказала, что всю ночь дома была и никуда не выходила?
– Молодец, сержант! – похвалила Анна.
– Младший пока, – смутился парень.
– Поверь, надолго в младших не засидишься. Пойдем, поговорим.
– Предупредить хочу. Пока мы разговаривали, у нее муж вернулся. Я спросил – ответил, что из командировки. Вот я и подумал, что лучше вас дождаться.
– Правильно подумал. Женщине с женщиной проще договориться.
В нужной им квартире было тихо, но дверь открыли быстро.
– Опять вы? Я же сказала, – недовольно начала красивая брюнетистая дамочка.
– Простите, но нам необходимо поговорить еще раз, – перебила Анна, доставая удостоверение.
– Хорошо, проходите в кухню, – поджала губы хозяйка. – Муж только что уснул, не хочу его тревожить. Он ответственный работник, ему нужен покой.
– Подожди снаружи, – шепнула Анна сержанту и пошла следом за женщиной.
– Я уже сказала товарищу милиционеру, что ничем не могу помочь, – твердо произнесла брюнетка, усаживаясь на стул и не предлагая сесть Анне.
Та села сама.
– В то утро вы возвращались от любовника?
– Что? – взвизгнула дамочка. – Да как вы смеете?
– Не кричите, мужа разбудите. А вы ведь этого не хотите, не так ли?
Женщина зажала рот рукой. В глазах мелькнул страх.
– Я не собираюсь выдавать вас, но мне нужны показания.
– Если дам показания, муж все равно узнает, – пролепетала женщина.
– Не узнает. Обещаю.
– Курите? – спросила женщина, вставая и отходя к окну.
Анна покачала головой.
Хозяйка закурила, выпуская дым в форточку.
– Я стараюсь вернуться до того, как проснутся соседи, но в этот раз задержалась. Не хотелось домой, понимаете? Боялась, что встречу кого-нибудь, поэтому пошла не через двор напрямую, а вдоль стены, от парадного к парадному. Дом высокий, и по утрам там всегда тень. Мне оставался один переход, и тут я увидела двух мужчин.
– Куда они шли?
– Один зашел в крайнее парадное, а второй – через проход в следующий двор.
– Вы из разглядели?
– Того, кто пошел дальше. Когда ваш сотрудник показал портрет, я сразу узнала. Мой муж – еврей, поэтому семитские черты я узнаю с первого взгляда.
– К кому мог пойти другой?
– Честно говоря, точно не знаю. Варя сдает комнату на первом, Николавна – угол на последнем. Но их может быть больше. Сейчас все стараются уплотниться, чтоб не уплотнили. Пускают вроде как родственников пожить, а сами деньги берут.
– Его описать можете?
– Нет. Он далеко был.
– А как же вас не заметили? – удивилась Анна. – Светло было.
– О! – горько усмехнулась женщина. – Я – стреляный воробей. Умею сливаться со стенами. – И, повернувшись к Анне, присмотрелась.
– Вы ведь не замужем, так?
– И что?
– Нет, я не о том, что тоже будете изменять мужу, когда вашему браку стукнет десять лет. Я другое вижу: вы очень одиноки, но не отчаиваетесь. Любите и ждете кого-то.
Наверное, Анна выдала себя. Женщина довольно улыбнулась.
– За то, что вы дали обещание не посвящать моего мужа, скажу вам еще кое-что: вы скоро встретите его.
– Кого?
– Того, кого ждете.
Из квартиры неверной жены Анна вышла в задумчивости.
– Ну что там? Удалось разговорить? – выскочил из-за угла младший сержант.
– Надо вызывать подкрепление. Беги – звони!
Через час они взяли еще одного из грабителей, и у сыщиков появилась надежда прижать Горовица к стенке.
Кололся тот тяжело. По капле. Анна видела, как его корежит от страха. Она по-прежнему была уверена: Щелкун боится кого-то и почему-то не сомневалась, что именно Стратега.
И все же Березин с Лазутой дожали его.
– Сломался, падаль, – сообщил довольный Иван. – Его дружок столько наболтал, что дальше изворачиваться – только срок увеличивать. Да и дамочка твоя вовремя со своими показаниями появилась. Теперь повезем Щелкуна на следственный эксперимент. Поедешь? Березин сказал: если захочешь.
– Поеду.
На место преступления Горовица повезли рано утром, чтобы не собирать толпу любопытствующих граждан. На пороге их встретил директор. Взглянув на него, Анна в который раз подумала, что выпустили его зря. Возможно, он и не был наводчиком у бандитов, но рыло у него в пуху. Это выражение на рыхлом лице во время допроса явно говорило, что Данилко пытается скрыть страх. Ей бы немного времени, и можно было придумать, как его зацепить. В ее голове почти дозрела версия, что в похищенном портфеле находилось нечто очень ценное, не имеющее отношения к работе сберкассы. Однако Семенов приказал Данилко отпустить за недоказанностью его причастности к ограблению. Версия так и осталась недодуманной.
– Прошу, товарищи, проходите, – засуетился Данилко, открыл перед ними дверь, посмотрел по сторонам и быстро шмыгнул внутрь.
Анна вошла и нарочно оглянулась. Взгляд директора был затравленным, по виску стекала капля пота.
Что все-таки это значит?
Помещение кассы привели в порядок, чтобы все выглядело, как до ограбления. Только вместо сотрудников за перегородками сидели милиционеры.
– Так что мне делать-то? – спросил Горовиц, с любопытством осматриваясь.
«Как будто в гости зашел», – подумала Анна, наблюдая, как скованными наручниками руками тот пытается почесать ногу.
– Гражданин, сейчас будут проведены следственные действия, которые помогут восстановить картину преступления, – объявил Лазута.
Началась тягостная процедура, которая веселила лишь одного человека – Юрия Горовица.
Анна не была задействована, поэтому прямиком отправилась в кабинет директора. Собственно, именно для этого она и напросилась на следственный эксперимент.
Данилко находился в зале вместе со всеми, поэтому ей никто не мешал и не задавал лишних вопросов.
В кабинете царил хаос. Анна догадалась, что сюда стащили и кое-как сложили все лишнее. Однако рабочее место начальника имело прежний вид. Бумаги аккуратно сложены в стопочки, ручки и карандаши собраны в красивый стакан, папье-маше и чернильница стоят на одной линии параллельно краю стола.
– Да он педант, – пробормотала Анна.
У такого человека портфели на видном месте не валяются. На допросе подельник Горовица заявил, что в кабинет директора они заходили минуты на две-три. Про портфель не сказал ни слова, сделал недоуменные глаза, и это еще больше насторожило Анну. Она поднажала, и бандит признался, что да, был портфель. Взяли, а потом выкинули, потому что ничего ценного не обнаружили. Получается, зашли, увидели портфель и забрали, не взглянув, что внутри. Больше ничего не тронули. Это было более чем странно: бандиты, только что собравшие в мешки несколько тысяч, на всякий случай прихватили портфель с непонятным содержимым. С чего бы? Коллекцию портфелей собирают?
Все было не так. В кабинет директора зашли, понятное дело, чтобы поживиться еще чем-то ценным. Обнаружили портфель. Где? В шкафу или в ящике стола. Заглянули на всякий случай и нашли нечто очень для них привлекательное. Слишком объемная вещь в портфель не поместится, но картина, коробка, шкатулка – легко.
Как узнать, что там было?
Надо вызвать Данилко на повторный допрос.
Она направилась к выходу, но выйти не успела. Из зала донесся грохот, раздались крики, топот ног.
Анна сделала шаг назад, и в ту же секунду мимо директорского кабинета пробежал Горовиц.
– Стой, падла! Стрелять буду! – не своим голосом крикнул Лазута.
В конце коридора находился служебный выход. Дверь была заперта, но Горовица это не остановило. Ударом ноги он вышиб одну из досок и вывалился наружу.
Анна подскочила к пролому первая. Наклонясь и прикрывая руками голову, Щелкун несся к проходу, ведущему в соседний двор. Еще несколько шагов, и пиши пропало – не догнать.
Анна подняла пистолет и выстрелила. Щелкун дернулся, замедлил бег, но не остановился, и тогда она выпустила в него все пули, которые были в обойме.
Подоспевший Лазута вышиб остатки двери и рванул к упавшему Щелкуну. За ним, топая сапогами, бежали еще трое милиционеров.