Анна узнала обо всем через два часа после случившегося. Все утро она с двумя молоденькими младшими милиционерами обходила ближайшие к сберкассе дворы. Пытались выявить, не видел ли кто участников ограбления. Все обойти не успели. Люди ушли на работу, и опрашивать стало некого.
Вернувшись в отдел, она увидела сгрудившихся в кабинете Семенова сотрудников и поняла: что-то случилось. Она направилась туда, но из толпы вышел Шишов и, заметив ее, пошел навстречу.
– Что там?
– Макара убили.
– Где? – спросила она, хотя и так было понятно, что на ипподроме.
– С ним Лазута был, но Макарка почему-то один на задержание пошел. А их там трое. Ну и получил пером в бок.
– А Лазута?
– Чуток опоздал, но успел уложить одного. Тут милиционеры прибежали и скрутили убийцу.
– Где он?
Шишов мотнул головой в сторону кабинета Березина.
– Рапорт пишет. Ань, может, сядешь, посидишь? Ты как мел белая.
Анна помотала головой:
– Не время сидеть, – и пошла к Березину.
Лазута выглядел не лучше, чем она. Склоненное над листом бумаги лицо было бледным, ручка в пальцах подрагивала. Услышав шаги, он поднял голову, посмотрел на нее и ничего не сказал.
– Ты тоже пиши, Чебнева. Вместе все затеяли, поди? – сухо произнес Березин, отрываясь от разглядывания синички, сидевшей на выступе за окном и клевавшей засохшую корочку хлеба.
Анна кивнула.
– Товарищ капитан, что известно о задержанном?
Березин хмуро поглядел на ее серые щеки и запавшие глаза.
– Личность установлена. Место постоянного проживания – город Мытищи под Москвой. В Ленинграде проводит законный отпуск. Работает в конторе под названием «Стройлесхоз». Обычный служащий. Не женат. Детей тоже вроде нет. Насчет остальных родственников уточняем.
И добавил:
– Ты пиши, пиши, Чебнева.
– Что писать?
– Про ход расследования, про то, по чьему приказанию Бездельный с Лазутой отправились на ипподром.
– Я уже написал, товарищ капитан, – вмешался Лазута. – Это было решение, принятое нами с Макаром в ходе оперативных действий. Чебнева об этом не знала.
– Да зачем ты, Вань? – устало посмотрела на него Анна. – Кому ты врешь?
– Не хочу, чтобы тебя Семенов таскал на комиссии.
– Да пусть таскает.
– Ага. Так скоро весь отдел развалится.
– Не развалится. Нас уволят – других наберут.
– Ничего, что я тут сижу? – поинтересовался Березин и стукнул кулаком по столу.
– Пишите оба все, как было! Хватит в благородство играть! А кто виноват, я сам решу! Понятно?
Через час доложили, что Горовиц пришел в себя. Березин не хотел, чтобы допрос вела Анна, но она настояла.
Арестованный не до конца протрезвел, и было видно, что голова у него трещит. Впрочем, по его лицу ничего прочесть было нельзя, только глаза красные, как обычно бывает с перепою. Березину, сидевшему рядом, казалось, что в таком состоянии Горовиц расколется на раз. Расскажет все, что было и чего не было, лишь бы в камеру отпустили. Но тот удивил. Признался только в ресторанной ссоре и пытался представить дело так, что на ипподроме всего лишь защищался от озверевшего от обиды Бездельного.
– Я ему – «отойди», а он пистолетом стал в меня тыкать! Я испугался, конечно, ну и ткнул его. Не хотел я никого убивать, граждане милиционеры. Сам он напросился, клянусь. Кинулся, как зверь! Еще секунда и пристрелил бы меня, как собаку!
– Значит, участие в ограблении не признаете?
– Да какое ограбление, что вы! Я – честный гражданин, служу Советскому Союзу в «Стройлесхозе». Ну выпил, ну поругался с каким-то мужиком, с кем не бывает! На лбу у него не написано, что он мент. Ой, пардон, милиционер. Никого убивать я не хотел, клянусь!
– Я про другое спрашиваю.
– Про другое не знаю.
Ничего не изменилось, и когда ему предъявили показания сотрудницы сберкассы.
– Наговаривает она. Ну да, похож, но она могла меня видеть, где угодно, а подумала, что в сберкассе! Мало ли чего человеку в бреду привидится! Не был я ни в какой сберкассе, сто раз вам говорю!
С тем же успехом Горовиц отрицал знакомство с убитым Владимиром Сулейко.
– Не знаю ничего. Может, он был в ресторане, может, нет. Что у них там случилось, не ведаю. Я раньше ушел. Понял, что ссора далеко может зайти, вот и ушел. Я вообще человек мирный.
– Как Сулейко оказался с вами на ипподроме?
– Да кто сказал, что со мной? Я один был.
– Но он оказался рядом, когда к вам подошел милиционер. Как вы это объясните?
– Да никак! Наверное, подумал, что ваш сотрудник всех нас хочет арестовать за тот случай в ресторане. Ну и решил, что лучшая защита – нападение. Так, кажется, греки говорили. Или не греки…
Он задумчиво почесал нос.
Изображать придурка – старый прием, но Анна заметила и кое-что другое: Горовица абсолютно не пугало обвинение в убийстве. А ведь за убийство милиционера срок светит немалый. Но когда разговор заходил об ограблении сберкассы, в его глазах мелькал страх. Сильный. Анна не могла найти этому объяснение.
К вечеру она дошла до такого состояния, что домой приползла чуть живая. Не было сил даже на то, чтобы поиграть с дочерью, поэтому она отпросилась у Фефы пораньше лечь спать. От ужина отказалась, и это стало ее ошибкой.
Догадливая Фефа мигом уложила Машу спать, собрала ужин и понесла его в комнату Анны.
– Ну зачем, Фефа, – простонала та, когда перед ней возник поднос с вкусно пахнущей снедью.
– Затем, – коротко ответила няня, ставя поднос на кровать.
– У меня сил нет есть.
– И не будет, пока не поешь.
С трудом Анна впихнула в себя пару ложек каши и взмолилась:
– Не заставляй, ладно? Не лезет в горло.
Но пытаться отделаться от Фефы было пустой тратой времени.
– Не уйду, пока не расскажешь, что за кручина тебя гложет.
– Сегодня убили Макара Бездельного, – сдалась Анна.
Ахнув, Фефа закрыла рот рукой.
– Теперь не знаю, как сказать Саше.
Фефа начала что-то говорить, но замолчала и прислушалась.
– Никак в дверь стучат. Пойду открою.
На пороге стояла Саша.
– Здравствуйте, вы не знаете, где Макар? Мне кажется, с ним что-то случилось.
Фефа посторонилась, пропуская ее в дом.
В ту ночь они не спали совсем. Ревели, обняв друг друга и стараясь рыдать не слишком громко, чтобы не разбудить Машу.