В Молдавии Бездельный пристрастился к красному вину. Ясно, что в Ленинграде хорошего не найти, поэтому пил, какое попадалось. Все это было обычным делом для холостого мужика, однако кроме, как он сам выражался, «винопития», Макар пристрастился также и к рюмочным, бесперебойное открытие которых обеспечивал ленинградский «Спиртотрест». Там подавали в основном дешевую водку и пиво, но для завсегдатаев завозили и вино.
За прошедшие после возвращения из теплых краев три года он так привык проводить вечера в питейных заведениях, что, когда был нужен, его именно там и искали.
Обычно находили.
Во хмелю Макарка делался буйным, мог нарваться на драку, а это было чревато увольнением со службы.
В один прекрасный день так и случилось. Прямо в отдел прибежал мальчонка и передал от Бездельного записку с одним лишь словом – «Европейская».
– Велел передать, чтобы поспешали, – добавил посыльный и, шмыгнув носом, убежал.
Предчувствуя недоброе, Анна помчалась на угол Невского и Михайловской улицы и через некоторое время обнаружила своего товарища в ресторане «Крыша» гостиницы «Европейская».
Анна не могла поверить своим глазам. В «Крышу» простой люд не хаживал, все больше заезжие иностранцы, народные артисты и генералы. Как сюда затесался сотрудник УГРО?
Бездельный сидел в кабинете директора на стуле в углу и держался за голову.
Она показала директору удостоверение.
– За что задержали сотрудника уголовного розыска?
– И что с того, если он сотрудник? – возмущенно ответил директор. – Нечего было драку затевать!
Анна взглянула на Бездельного. Непохоже, что раскаивается. Скорее злится.
– Скажите спасибо, что милицию вызывать не стали. Бережем честь заведения, так сказать. Да и ущерб небольшой. Два стула. Обещал заплатить.
– Обещал, значит, заплачу, – вскинулся Макар.
Было видно, что он до сих пор пьян.
– Можно вас на минуточку, – обратилась к директору Анна.
Тот двинулся за ней, всем своим видом демонстрируя, что на сделку с совестью не пойдет даже из уважения к уголовному розыску.
Однако Анна не раз имела дело с людьми подобного рода, поэтому проблему уладила быстро. Заплатила за сломанные стулья и сверху за беспокойство добавила.
Из кабинета они с Макаром вышли вместе.
– Отправляйся спать, – сказала она, высаживая его из автомобиля. – Завтра поговорим.
Макар хотел ее удержать.
– Да я все объясню за минуту! Во всем проклятый Щелкун виноват!
Анна вырвала рукав и от души хлестнула пьянчугу по роже.
– Ой, ой, ой! Больно!
– Иди к черту, Бездельный!
Наутро он явился объясняться. Анна с неохотой, но все же слушала.
– Меня товарищ пригласил. Работает в Москве в управлении. Архитектор он. Давно не виделись и все такое. Ну выпили «Хванчкары», закусили. Не бузили, клянусь! И тут мимо столика проходит какой-то молодой хлыщ и спьяну валится прямо на меня. Я, конечно: «Вы чего, товарищ?». А он взял и по носу меня щелкнул. Как пацаненка вшивого! Ну тут я…
– Рассвирепел и дал ему в харю со всей милицейской дури.
– Хотел, честно, хотел, но оказалось, что Щелкун не один. Меня сразу два амбала сзади схватили! Этот гад, представляешь, сначала смеялся, а потом подошел и снова щелкнул по носу, да так, что у меня глаза на лоб полезли.
– Это оскорбление.
– И я так подумал.
– Вырвался?
– А то!
– И что с Щелкуном?
– С ним как раз ничего, а с амбалами мы сошлись, только перья летели!
– Летели, как я поняла, стулья.
– Да плевать! Обидно, что Щелкун этот смылся! Ну ничего! Найду – так отщелкаю, что нос отвалится!
– Ну хватит, Макар! Вспомни, кто ты!
– Так мне что же, терпеть надо было?
– Надо было не шляться по злачным местам!
– А что мне еще делать после работы?
– Книжки читать!
– Да пошли вы все! – махнул рукой Бездельный и, вконец обиженный непониманием, пошел, насвистывая, курить.
Анна огорченно поглядела ему вслед, а вечером попросила Фефу найти рецепт какой-нибудь, чтобы отворотить Макарку от пьянства.
– Баба ему нужна хорошая, а не рецепт, – ответила Фефа, засовывая ложку овсяной каши в подставленный Машей ротик.
– Да где ж я ее возьму?
– Да где хочешь, а только помогать травить человека я отказываюсь! – заявила Фефа и потащила Машу умываться.
Фефины слова запали в душу, и Анна решила подыскать Бездельному невесту. Чем черт не шутит, вдруг получится!
Учитывая, что в уголовном розыске работает мало женщин, а те, что есть, все не годятся, кандидатку придется искать буквально на улице.
Одна беда – на улице Анна почти не бывала. Только когда удавалось выкроить время, чтобы погулять с Машей.
Однажды вечером, прохаживаясь с малышкой вдоль Невы, – чтобы ребенок лучше засыпал, – Анна услышала за спиной резкий вскрик. Обернувшись, увидела паренька, выдирающего из рук молодой женщины сумку. Паренек дергал, но барышня держалась за свое добро двумя руками и расставаться с ним не собиралась.
Анна среагировала мгновенно. Схватив на руки Машу, она подлетела к мерзавцу сзади и, не имея других вариантов, просто пнула его коленкой под зад.
От сильного толчка малолетний преступник качнулся прямо на свою жертву, от неожиданности выпустил добычу из рук, а когда та, визжа, оттолкнула его, упал на землю, ударившись затылком.
Анна наступила башмаком ему на живот.
– Лежать и не дергаться. Уголовный розыск, старший лейтенант Чебнева.
Так она познакомилась с милой девушкой Сашей Корневой, учительницей начальных классов из школы на Миллионной.
Решив отблагодарить свою спасительницу, Саша пригласила их с Машей к себе домой. Анна хотела отказаться, но вдруг передумала. В голову пришла мысль: учительница младших классов – для Бездельного то, что доктор прописал.
Они с Машей пошли в гости и не пожалели. Саша на самом деле оказалась милой, порядочной и неглупой. Симпатичной к тому же.
Возликовав в душе, Анна решила, что половина дела сделана. Оставались сущие пустяки – познакомить жениха с невестой и заставить пожениться.
Намерения были в хорошем смысле слова благими, но как добиться цели, Анна представляла не совсем четко.
Пришлось пойти проверенным путем: обратиться к Фефе.
Фефа, в глубине души считавшая, что в ней умерла сваха мирового масштаба, загорелась идеей мгновенно и тут же составила план.
Он был прост и изящен одновременно.
При следующем посещении дома учительницы Анна должна сломать ножку табуретки, отвинтить шпингалет на окне или на худой конец расплавить ручку сковородки. Для устранения неполадок к Саше явится Макар, славящийся умением чинить всякие нужные в быту предметы.
По мысли Фефы, тут у них все и сладится.
Самое смешное, что именно так и случилось.
Участия Анны не потребовалось. Всю работу провела не в меру любопытная Маша. За несколько минут была не только разбита фарфоровая статуэтка, но и сломаны настольные часы.
«То, что надо», – подумала Анна и вызвала Бездельного.
Макар пришел, увидел, починил. И немедленно влюбился.
С этого момента Анна уверовала в сверхспособности Фефы по части соединения людских сердец. Кажется, уверовала и сама Фефа, потому что все чаще стала задумчиво посматривать на Анну, а потом сказала:
– Тебе нужен мужик сильнее тебя. А Березин твой женат?
Анна подавилась пирогом с капустой и закашлялась.
– Ниже начальника с тобой никто не сладит, – хорошенько стукнув ее по спине, заявила новоявленная специалистка. – Хотя лучше бы комиссар какой-нибудь. Чтобы хрясь по столу! И ты как шелковая.
– Да я сама ему хрясь! – не выдержала Анна. – И вообще! Не надо меня никому навязывать!
– Да я разве навязываю? – обиделась Фефа. – Я сердца хочу соединить!
– Мое сердце уже соединено. Другого мне не надо.
Фефа хотела возразить, но поглядела на нее, пожевала губами и промолчала.
«Ну и слава богу», – подумала Анна, все эти годы избегавшая разговоров о Егере.
В кухню заглянула Маша и, увидев мать, обрадовалась.
– Юта, будем играть? – спросила девочка, забираясь ей на колени и заглядывая в лицо своими необыкновенными глазами.
Каждый раз, когда она так делала, у Анны екало сердце.
С каждым днем Маша все больше становилась похожа на отца. Это и радовало, и пугало.
Егер, возможно, больше не вернется, а она все равно не может его забыть.
Да и как забудешь, если каждую минуту на тебя смотрят эти глаза?
– Анюта, расплети ей косички заодно, – помешивая кашу на плите, попросила Фефа. – Утром туго заплела, она жаловалась.
– С удовольствием, – улыбнулась Анна, распуская светлые волосы девочки.
– А потом играть, да, Юта?
– Какая она тебе Юта? Говори – мама, – назидательным тоном сказала Фефа, дуя в ложку.
– Да ладно. Пусть зовет, как хочет. Мне нравится.
– Юта, Юта, Юта, – упрямо повторила Маша.
Фефа погрозила ей пальцем.
– А если кто будет упрямиться, того на карусельки завтра не возьмут.
Маша спрыгнула с коленей матери и, подойдя к Фефе, прижалась к ее ногам.
– А я буду кушать хорошо, – сообщила она.
– Вот хитрюга! – рассмеялась Фефа и, наклонившись, смачно чмокнула девочку в нежную щечку. – Всегда найдет, чем меня купить!
Глядя на них, таких любимых и родных, Анна вдруг почувствовала, как словно от неясной и странной тревоги в самой глубине что-то сжалось.
Почему ей неспокойно?
Между тем роман Саши и Макара развивался по всем правилам любовной науки.
От слов к делу они перешли через несколько месяцев, и это так сказалось на Бездельном, что он наконец бросил пить.
Дело было сделано, и Анна сочла, что может почивать на лаврах.
С тех пор как банда Стратега – так они с Лазутой стали называть главаря неуловимых грабителей – ходила на дело последний раз, прошло два с лишним года.
За работой они уж и забыли о той своей неудаче, а Семенов вообще был уверен, что давно этих грабителей посадил. Впрочем, он не упускал случая напомнить Анне об, как он считал, ошибке.
– Ну что, Чебнева, промашка у тебя вышла? – с ехидцей говорил он. – Утверждала, мол, бандиты не те, и что вышло? Как только тех, что ограбили кассу на Васильевском, пересажали, все закончилось! Так что учиться тебе, Чебнева, и еще раз учиться! А у кого? У меня, Чебнева!
– Есть, учиться у вас, товарищ Семенов, – отвечала Анна и шла работать дальше, уверенная, что случай поквитаться с бандитами обязательно представится.
И случай, заставив себя долго ждать, представился.
– Ань, погляди. – Лазута положил перед ней газету «Правда». – На третьей странице.
Развернув, она пробежала глазами разворот.
– Сюда смотри, – нетерпеливо ткнул пальцем в заметку Иван.
Анна прочла и подняла на него заблестевшие глаза.
– Как думаешь, Стратег или нет?
– Это он, Вань.
– Не торопишься? Ограбление в Москве. Они что, туда переехали?
– Хорошее решение, не находишь? Здесь они наследили достаточно, понимая, что мы на них злы и жаждем реванша. Вот Стратег и решил перебазироваться.
– Я бы не торопился с выводами. Подробностей-то нет.
– Нужно запросить дело у московских.
– Разрешение потребуется, а Семенов вряд ли на это пойдет. Он благодарность комиссара получил за поимку.
– А если в обход?
– С потрохами съест потом. Да и не получится, сама понимаешь.
– У тебя в московском УГРО знакомых нет?
– Моим знакомым тоже разрешение на передачу данных требуется.
– Замкнутый круг.
– А вдруг это кто-то другой? Не Стратег? Взбаламутим всех, а потом окажется, что зря.
– Вань, я чувствую, что это наши старые знакомые. Нутром чую! К делу чутье не пришьешь, но мы не можем так просто отступиться.
– Московские сами их поймают.
– Нехорошо так про товарищей говорить, но мне почему-то кажется, что не поймают. Они не знают про них столько, сколько мы с тобой. Стратег исчезнет, как в прошлый раз, и неясно, где появится снова.
Но на этот раз она ошиблась. Стратег появился. И в Ленинграде.
На этот раз банда ограбила гострудсберкассу прямо под носом у властей: на Гоголя.
Вызов поступил рано утром. Мужчина шел мимо и заметил, что дверь кассы, которая должна начать работу только через десять минут, приоткрыта. Милиция прибыла на место быстрей быстрого, но грабителей уже и след простыл.
Действовали бандиты точно по той же схеме. На лицах – марлевые маски, на руках – перчатки, рассчитано все по минутам, перемещались так, словно знали помещение как свои пять пальцев, уходили по одному в разных направлениях. На тот момент в кассе посетителей не было, двух сотрудников, которые пришли пораньше, убили, одним словом, сработали четко и предельно жестоко.
И все-таки грабители допустили ошибку, даже две. Во-первых, раненая сотрудница сберкассы осталась жива. Ее доставили в больницу и сразу прооперировали. Сохранялась надежда, что, очнувшись, женщина сможет дать хоть какую-то зацепку.
Вторая ошибка была менее очевидной. В тот день директор трудсберкассы Данилко неожиданно взял отгул.
Именно этот факт стал основанием для того, чтобы подозревать его в сговоре с грабителями.
Все были в этом уверены. Кроме Анны. Не поддержал ее даже Лазута.
– Ясно же, что это Данилко на кассу навел! Ты видела, как он вел себя на допросе? Дрожал, как осиновый лист! Пот ручьем тек!
Он сидел за столом, а она кружила рядом, заходя то сбоку, то сзади.
Влияла.
– А ты на его месте веселился бы? Он же понимает, что под подозрением.
– Правильно понимает.
– Теперь подумай. Если бы он был заодно с грабителями, стал бы так очевидно подставлять сам себя?
– А что ему оставалось? Если бы остался на работе, бандиты по идее должны были его убить.
– Они не всех подряд убивают, а только тех, кто пытается дать отпор, сопротивляется. Сотрудников убивали, когда они отказывались выдать деньги. Мальчики тогда зимой громко закричали от страха. К тому же видели грабителей без масок. Заведующий на Садовой хотел ударить одного из них.
– А по-твоему, Данилко мог не сопротивляться? Он же директор!
– Мог инсценировать обморок, испуг. В конце концов, его могли ранить для виду.
– Раненому все равно пришлось бы давать показания.
– Верно. Все верно. Но послушай, Вань! Я дважды его допрашивала, и кое-что показалось мне странным.
– Я тоже дважды его допрашивал вместе с тобой и заметил его страх.
– Но вот вопрос: чего он так боится?
– Разоблачения, чего же еще! Нас!
– А мне показалось, что нас он боится меньше всего.
– Как так?
– Когда мы начинали выводить его на признание связи с бандитами, он не пугался. Он злился. Потому что не чувствовал за собой вины.
– То есть он ни при чем?
– Этого я не сказала.
– Тогда не понимаю.
– Я обратила внимание, когда именно он занервничал. Из его кабинета, куда бандиты тоже заходили, пропал портфель.
– Ну да. Данилко сказал, что там лежали бумаги. Отчеты какие-то.
– Именно в этот момент у него на лице проступил страх. Очень сильный, как мне показалось. Он не смог справиться с собой, потому что испытывал настоящий ужас.
– Хочешь сказать, что в портфеле не бумаги были?
– Нет, Вань, не бумаги.
– А что?
– Могу только предположить: что-то очень ценное. И, скорей всего, Данилко не принадлежащее. Он боится хозяина вещи, которая была в портфеле.
– Если вещь ценная, то почему в портфеле лежала? Глупо же!
– Возможно, в портфель Данилко положил ее, чтобы отдать хозяину, но не успел.
– А зачем отгул брал, раз у него в портфеле ценная вещь лежит?
– Вот это нам и предстоит выяснить.
Вечером позвонили из больницы: раненая пришла в себя, причем настолько, что сама потребовала встречи с милицией.
Анна с Бездельным выехали немедленно.
Сотрудница сберкассы выглядела плохо, но держалась молодцом.
– Гляди, старуха почти, а крепкая, – шепнул удивленный Макар.
Анна покосилась на него с неодобрением. Женщине всего лишь за сорок. До старухи далековато.
Вот мужики! Чуть за двадцать, и ты для них уже старуха! Ах, Макарка, Макарка! Вот стукнет тебе сороковник, посмотрим, каким стариком будешь себя считать!
– Товарищи милиционеры, – увидев их, приступила к делу женщина. – Желаю помочь следствию.
– Не торопитесь, гражданка, – сразу надулся важностью Макар. – Сначала ответьте на вопросы для протокола.
– Подожди, – остановила Анна. – Успеем протокол заполнить. Говорите.
И свидетельница их огорошила:
– Я видела одного из них в лицо. Наш бухгалтер Сан Саныч, когда его толкнули, думаю, случайно ухватился за маску тряпочную, что была на лицо надета. Завязка и порвалась. Бандит как понял, что его раскрыли, подошел к нашему Сан Санычу… горло… перерезал. А потом стоял и смотрел, как кровь выходит.
Женщина закрыла руками лицо.
– А вы где в тот момент находились? – спросила Анна, испугавшись, что сейчас свидетельнице станет плохо.
– На полу убитая лежала. То есть раненая, но они думали, что убитая. А все через мою глупость. Когда велели кассу открывать, я вместо этого легла на нее грудью. Отдавать супостатам деньги не хотела. Вот меня и того… Только я в сознании была и сквозь ресницы все видела.
– Описать можете?
– Я как очнулась, сразу его лицо вспомнила. До сих пор стоит перед глазами. Думаю, что он у них самый главный.
– Так опишите.
– Я его нарисовала.
– В смысле?
– Я с детства рисованием увлекалась, – стесняясь, произнесла женщина. – Особенно любила портреты с натуры писать. Попросила сестричку принести лист и карандаш. Откройте ящик. Мне самой никак. Там прямо сверху…
Бездельный залез в прикроватную тумбочку и вытащил чуть измятый листок бумаги.
– Дай, – протянула руку Анна.
Но тот, не отрываясь, глядел на рисунок.
– Что там, Макар?
Он посмотрел на нее странным взглядом и ответил:
– Это Щелкун.