Девочка с черными волосами взяла Лейси, чтобы показать двум взрослым – своим родителям, как я решил. Я в основном пытался мельком увидеть Лейси на руках у девочки. Почему-то ситуация представлялась мне иной, более угрожающей, чем обычно, когда Ава брала одного из нас. Лейси тоже была в отчаянии: когда ее опустили на землю, она, не обращая внимания на темноволосую девочку, побежала прямо к нашей клетке и сунула нос сквозь решетку, чтобы коснуться моего.
– Лейси! – окликнула девочка, подводя своих родителей и снова подхватывая мою Лейси.
Новый Мужчина со своим семейством возвращались, и я увидел, как он напрягся при виде родителей девочки. Мальчик с любопытством смотрел на Нового Мужчину.
– Здравствуйте, – сказал мужчина с темными волосами. Новый Мужчина отреагировал странно – он проигнорировал Темноволосого Мужчину и присел на корточки, чтобы вытащить меня из клетки, тем самым давая мне надежду, что я смогу быть с Лейси.
– Здравствуйте, – ответила пожилая женщина Темноволосому. – Вы тоже берете щенка?
– Я беру Лейси, – пропела черноволосая девочка.
Я решил, что это были две разные семьи – черноволосая девочка и ее родители и Новый Мужчина, мальчик и пожилая женщина, которая вряд ли была мамой мальчика. Хотя обе семьи были человеческими, пахли они немного по-разному.
Новый Мужчина поднял меня и отвернулся от Темноволосого.
– Мама, ты идешь? – спросил он, пройдя несколько шагов. Новый Мужчина нес меня, и я чувствовал в его руках странную напряженность.
– Была рада пообщаться, – сказала семье Темноволосого пожилая женщина (которую Новый Мужчина назвал «мамой») и поспешила вслед за нами. Она хмуро смотрела на Нового Мужчину, а тот ждал, пока она нас догонит.
– Что, скажи пожалуйста, это было? – тихо спросила мама. – Я никогда не видела тебя таким грубым.
Прижатый к груди Нового Мужчины, я не видел Лейси и едва различал ее запах. Я заерзал, и он успокоительно похлопал меня.
– А ты не знаешь? – ответил Новый Мужчина. – Это один из робофермеров, которые хотят нас разорить.
Мальчик побежал вниз к машине. В ней сидел другой мальчик, помладше, который улыбался мне.
– Подождите!
К нам со всех ног неслась маленькая Ава, и Новый Мужчина обернулся.
– Я хочу попрощаться с Бейли!
Меня опустили, и я оказался нос к носу с Авой.
– Я люблю тебя, Бейли. Ты такой хороший щенок! Мы не можем оставить себе всех спасенных собак, потому что тогда приюту придет конец, поэтому нам придется проститься, но я буду всегда тебя помнить. Я надеюсь, однажды мы встретимся снова! – Она поцеловала меня в нос, и я, услышав свое имя – Бейли, – завилял хвостиком.
Затем я очутился в машине. Почему? Что происходит? И что случилось с Лейси? Младший мальчик взял меня к себе. Он очень походил на старшего мальчика – у него были такие же темные волосы и светлые глаза и такой же запах хлеба с маслом. Я так взволновался, что заскулил.
– Не переживай, парнишка, все в порядке, – прошептал младший мальчик. Мне было страшно, но он так ласково потерся об мою морду своим лицом, что я восторженно лизнул его в щеку.
Все погрузились в машину.
– Можно я поведу? – спросил старший мальчик.
– В этом случае мы рискуем не дожить до конца поездки, – заметил младший мальчик.
– Тебе нельзя, Грант, садиться за руль, когда мы едем всей семьей, – сказал Новый Мужчина.
– Тогда почему права называются ученическими, если не дают права учиться? – пожаловался старший мальчик.
Машина тронулась с места.
– Что у тебя за тёрки с тем азиатом? – спросил он.
Новый Мужчина покачал головой.
– Это неправильная постановка вопроса. То, что он азиат, тут ни при чем.
– Что случилось? – поинтересовался державший меня мальчик.
– Папа вел себя странно, – объяснил старший мальчик.
– Он был груб, – вставила мама.
Новый Мужчина вздохнул.
– Мы ничего не имеем против китайских американцев. Проблема в том, как они работают. Они скупают фермы и заменяют рабочих на беспилотные комбайны. Они сбивают цены, так что мы едва сводим концы с концами. А рабочие, которые привыкли приносить домой приличную зарплату, не могут прокормить свои семьи.
– Я понял, извини, – пробормотал старший мальчик, отводя взгляд.
– Папа не на тебя сердится, Грант. На ситуацию, – многозначительно сказала мама. – Так ведь, Чейз?
Новый Мужчина хмыкнул. Младший мальчик держал меня на спинке, щекотал и позволял мне кусать его пальцы.
– Я назову его Купер! – объявил он.
– Тупая кличка, – заметил старший мальчик.
– Хватит, Грант, – сказал Новый Мужчина.
Старшего мальчика звали Грант. Это, в числе прочего, я уяснил в течение следующих нескольких дней. Его звали Грант, а младшего мальчика – Берк. Женщина в основном была бабушкой, поэтому я перестал мысленно называть ее мамой. Новый Мужчина оказался орешком покрепче – с ним была путаница. Он называл бабушку мамой, и она его – Чейзом, а мальчики называли его папой, и это сбивало с толку, потому что так звала папу Сэма Ава. Для собачьего ума это было слишком, поэтому я решил считать Нового Мужчину папой Чейзом. Выходит, все мужчины – папы?
А меня все звали Купер. С Лейси я был Бейли, а теперь я – Купер – был без нее. Мне нравилось жить среди людей, которые меня любили, но часть меня все время ждала появления Лейси. Думая о ней, я чувствовал странный голод даже после того, как основательно поужинал. Меня переполняла постоянная ноющая боль.
Когда Берк не лежал в кровати, он сидел в кресле, которое быстро перемещалось по дому при помощи двух колес. Иногда кто-нибудь из домочадцев, стоя за спинкой каталки, толкал ее. Берк хотел, чтобы я сидел у него на коленях, и я выяснил, что иначе ему действительно никак меня не поймать, как ни наклоняйся и ни пытайся схватить. Он учил меня взбираться на низкую мягкую табуретку и прыгать с нее к нему на колени.
– Ап, Купер! – кричал он, хлопая себя по бокам и смеясь, когда я выполнял команду. Как только я оказывался на кресле, Берк обнимал меня, а я облизывал ему лицо, испытывая при этом такую же любовь, как когда держал в пасти лапу Лейси.
– Если Купер – собака Берка, почему я должен заниматься его туалетом? – однажды спросил Грант.
– А ты как считаешь? – ответил папа.
Несколько раз в день Грант выводил меня на улицу, иногда очень поспешно, если я выказывал намерение присесть в доме. Он угощал меня вкусностями.
– Со мной не соскучишься, вот увидишь. Берк говорит, ты рабочая собака, но когда ты станешь старше, я буду брать тебя на прогулки и бросать тебе мячик. Вот увидишь, – шептал мне Грант, давая вкусняшку. Я любил Гранта.
Гранта и папы Чейза иногда не было дома, а бабушка и Берк были всегда.
– Я в школу, – обычно говорил Грант, выбегая за дверь.
Следом, как правило, слышалось: «Пора на работу» или что-то в этом духе от папы Чейза, всегда с одинаковой интонацией, и после этого дома оставались только бабушка и Берк.
– Давай-ка начнем с французского, – говорила бабушка в ответ на громкие стоны Берка. Я катался на спинке, или прыгал на игрушку, или носился по комнате – старался показать, что есть масса других увлекательных дел помимо их обычных занятий, когда они молча глядели в мерцающий предмет без запаха, производили пальцами тихие щелкающие звуки и вообще игнорировали тот факт, что в доме есть собака. Они даже не проверяли, куда я пошел, когда я вылезал через собачью дверцу и сбегал по пандусу, чтобы обнюхать и пометить территорию.
Я задавался вопросом, где же Лейси. Я не понимал, почему я решил, что мы всегда будем вместе, а потом какая-то черноволосая девчонка унесла ее от меня.
Постепенно мне стало ясно, что, хотя я жил со всей семьей, перед Берком у меня была особая ответственность. Он кормил меня – ставил миску с едой на полку, до которой он мог дотянуться из кресла, а я к ней подбирался, вскарабкавшись на деревянный ящик. Я спал на кровати Берка в маленькой комнате внизу – у бабушки тоже была комната внизу, только больше, а Грант и папа Чейз жили наверху.
Берк учил меня выполнять команды. «Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать».
Тяжелее всего было «Ждать».
Конечно, все в доме меня любили и играли со мной, но у меня была четкая уверенность в том, что Берку я нужен. Мы проводили много времени вместе. Понимание собственной нужности было исключительным и создавало между нами связь столь же прочную, как привязанность, которую я испытывал к Лейси. Иногда я смотрел на него и не мог поверить в то, что у меня был собственный мальчик. Я любил всех, но Берк за очень короткий срок стал средоточием моего мира, моей целью.
Место, где мы жили, называлось «ферма». Там были сарай и загон, где старая коза по кличке Джуди рассеянно жевала траву, но никогда не срыгивала. Я иногда подходил к загону, и мы со старой козой Джуди смотрели друг на друга. Я метил ограду, но коза ни разу не понюхала – даже из вежливости. Я не понимал, для чего нужна старая коза. Бабушка подолгу разговаривала с ней, но козы такие же неважные собеседники, как и собаки. Джуди не приглашали в дом, поэтому я решил, что я – любимец. Мне разрешали бегать по ферме, однако чувство долга перед моим мальчиком не позволяло мне убегать дальше большого пруда с плавающими в нем бесполезными утками. Мне просто было важно всегда знать, где он находится.
«Ко мне». «Сидеть». «Ждать». «Лежать». У меня была работа, и поэтому я был счастлив.
Еще у меня был ящик с игрушками. Когда выдавалась скучная минутка, я залезал в него и доставал мячик или другой предмет – в основном они были резиновые, потому что тряпочные я рвал и съедал. Единственная вещь в ящике, которая меня не привлекала, – это подарок Гранта.
– Вот силиконовая косточка, пусть жует – полезно для зубов, – посоветовал Грант Берку и принялся тыкать в меня этой безвкусной, жесткой, ничем не пахнущей штукой.
– Возьми косточку! Хочешь косточку? – Грант тряс ее передо мной, а я из жалости к нему изображал интерес.
Вскоре мне уже не требовался деревянный ящик, чтобы добраться до миски с едой.
– Теперь ты, Купер, большой пес, – заявил Берк. Я решил, что «большой пес» – то же самое, что «хороший пес».
Но, возможно, я ошибался, потому что примерно в то же время, когда мой мальчик начал говорить «большой пес», он начал разговаривать так, точно ожидал от меня в ответ чего-то сложнее, чем «Сидеть!» или даже «Ждать!».
– Давай-ка потренируемся, Купер, – каждый день говорил Берк, и я знал, что пришла пора напряженно вслушиваться в череду запутанных команд.
На дверце того, что, как я выяснил, называлось «холодильником», висела веревочная петля. Берк потряхивал ею.
– Открой! – говорил он и тряс до тех пор, пока я не брал петлю в пасть. Игриво рыча, я тянул назад, дверца, покачиваясь на петлях, поддавалась, и в потоках холодного воздуха плыли восхитительные запахи еды. Берк давал мне вкусняшку! «Открой!» означало «потяни за веревку и получи вкусняшку».
«Брось!» Это было очень сложно, потому что начиналось с вкусняшки, которая лежала под тяжелой перчаткой на диване. Перчатку я помнил с тех пор, как Грант с Берком перебрасывались мячом во дворе – эту игру я любил, потому что, когда один из мальчиков промахивался, я прыгал на мяч, и тогда он был мой.
Берк держал куриную вкусняшку под перчаткой и сидел себе как ни в чем не бывало, хотя мы оба знали, где курочка. Наконец, решив проявить инициативу, я подходил с намерением убрать перчатку.
– Брось! – рявкал он, чем совершенно сбивал меня с толку. Что все это значит? Я пялился на перчатку, пускал слюни и снова подступал к ней.
– Брось! Фу! Брось!
Фу? А зачем тогда нужны куриные вкусняшки?
– Брось! – снова командовал он, на этот раз давая мне другое угощение, пахнущее печенкой. Я предпочитал курочку, но когда такой бред творится, надо брать, что дают, решал я и соглашался на печенку.
После нескольких повторений «Брось!» я решил выждать, и он дал мне еще печенки. В этом не было никакого смысла, но раз все заканчивалось вкусняшкой, то я не возражал. Я стал жульничать и отворачивался от перчатки, как только он говорил «Брось!» Вкусняшка! Затем кусочек лежал под перчаткой на полу, и Берк уже больше не держал его. Я прикинул, что могу запросто сбросить перчатку и слопать курочку, но когда он сказал «Брось!», я помимо своей воли отвернулся от перчатки.
Вкусняшка! Наконец я сообразил, что всякий раз, когда мой мальчик говорит «Брось!», нужно игнорировать то, что привлекает мое внимание, и сосредотачиваться на его руке, которая была гораздо более надежным источником удовольствий.
Но самым главным были не лакомые кусочки, а любовь, исходящая от Берка, когда он говорил: «Купер – хороший пес». Для него я был готов на все. Берк любил меня, а я любил Берка.
Команда «Тяни!» получалась легко – к шлейке была привязана веревка, другой конец которой крепился к креслу, и я просто шел вперед. Но у «Тяни!» были варианты, на усвоение которых ушло много времени и много вкусняшек.
– Смотри сюда, – сказал Берк Гранту. – Так, Купер, тяни вправо! – Это означало рывок в одну сторону. – Тяни влево! – Это означало рывок в другую сторону. Это была тяжелая собачья работа, но похвала Берка плюс курочка от Берка того стоили.
– И к чему это? – спросил Грант.
– К тому, что, если я увязну в снегу, Купер сможет меня вытащить.
– Ты что, собираешься ездить по снегу? Это глупо, – возразил Грант.
– Не по глубокому, но, сам знаешь, иногда даже по расчищенному трудно катиться.
– Чему еще ты его научил?
– Вот какой замечательной штуке. – Кряхтя, Берк приподнялся с кресла, перевалился на диван, а затем, раскинув руки, скатился на пол. Я напряженно следил за тем, как он ползет на руках в середину комнаты.
– Итак! Купер? Рядом! – Я сразу подошел к моему мальчику. Он потянулся и обеими руками ухватился за мою шлейку.
– Помогай! – Он держался за меня одной рукой и отталкивался другой, когда я медленно тащил его по полу к креслу. – Рядом! – снова приказал Берк. Я стоял совершенно неподвижно, удерживая его, пока он забирался в кресло. – Видел? Купер может посадить меня в кресло.
– Класс! Покажи еще раз! – сказал Грант.
Хотя мне только что удалось посадить его в кресло, Берк вывалился из него еще раз. Я не понимал, что с ним происходит в последнее время, потому что стоило нам выучить «Помогай!», как он почти перестал в нем держаться.
На этот раз, когда Берк позвал меня, Грант поднял кресло и перетащил его на кухню, которая находилась на другом конце комнаты.
– Зачем ты это сделал? – осведомился Берк.
Грант засмеялся.
– Слушай, Грант, привези его обратно.
– Посмотрим, сможет ли Купер с этим справиться. Как говорит папа, легкая задача – не задача.
– Думаешь, мне это пойдет на пользу?
– Или, возможно, собаке.
Берк на мгновение замолчал.
– Ладно, Купер. Помогай!
Я не знал, что делать. Как делать «Помогай!», когда кресла не было?
Берк потянул меня за шлейку и развернул в сторону кухни.
– Помогай, Купер!
Я нерешительно шагнул вперед.
– Да! – похвалил Берк. – Хороший пес!
Он хотел, чтобы я потащил его на кухню? Это было другое «Помогай!», чем то, которое мы делали прежде, больше похожее на «Тяни влево!». Но я вспомнил, как «Брось!» трансформировалось из «не смей есть то, что лежит под перчаткой» в «игнорируй то, что лежит на полу, даже если оно вкусно пахнет». Возможно, «тренировки» означают, что все в моей жизни будет постоянно меняться.
Я направился в сторону кухни.
– Ну что, убедился? Он сообразил!
Грант ждал на кухне, скрестив руки на груди. Когда мы добрались туда, Берк запыхался.
– Хороший пес, Купер!
Вкусняшка!
Грант поднял кресло.
– А как насчет этого?
Он отнес кресло в гостиную и поднялся с ним по лестнице.
– Сюда он сможет тебя втащить? – насмешливо поинтересовался Грант.
Берк лежал на полу. Он казался грустным. Я непонимающе ткнулся в него носом.
– Ладно, Купер, – наконец прошептал он. Что-то, похожее на гнев, выдавило из него печаль. – Давай сделаем это.