Отец Степан неспешно прошел по храму и, остановившись у иконы Спасителя, медленно перекрестился. Конец мая выдался чрезвычайно теплым, радостным и легким. Храм Успения Пресвятой Богородицы, наконец, обрел свою истинную первоначальную красоту: ремонт старых стен завершился, и даже привередливые реставраторы уже заканчивали работу над обновлением древних икон и восстановлением чудом сохранившихся фресок прошлых веков.
Отец Степан довольно улыбнулся. А ведь не верилось, что все пройдет так благополучно: и деньги на восстановление храма найдутся, и помощники сами приедут, и жители станут добровольно помогать. Он окинул взглядом восстановленный иконостас. Сердце радостно затрепетало: благодать Божия, витающая в храме, омывала душу умилением и тихим, почти детским, восторгом. Он подошел к алтарю, поднял голову к надвратной иконе, опустился на колени и замер.
Степан родился в семье московских художников тридцать девять лет назад. Мама служила в музыкальном театре художником-сценографом. Отец писал картины в своей мастерской, выставлял их на вернисажах и вел курс в Строгановке. Креативная и созидательная атмосфера в семье привлекала в их гостеприимный дом весь творческий бомонд столицы.
Мальчик, растущий в такой атмосфере, не мог остаться равнодушным к искусству. Но выбрал он, когда пришло время, философский факультет. Отец настаивал на обучении в Строгановке, но сын твердо отказался, ведь больше всего его тянуло к тайнам и загадкам философии. Вообще его влекло все, что касалось бытия, времени, сознания и мышления.
Все вроде бы складывалось замечательно: и поступил, и учился, и развивался. Но жизнь – коварная штука. Неуступчивая, непредсказуемая. У нее свои законы, планы и каноны. Она то и дело нас испытывает. Испытания эти не всегда приятны. Чаще наполнены слезами, болью, горечью и отчаянием.
Нас испытывают любовью, обманом, предательством, ложью. Все это усложняет наше существование, но иногда, как ни странно, позволяет выжить, выстоять, уцелеть, в итоге стать сильнее. Ведь испытания одних закаляют, других искушают, а третьих ломают. И это понятно: мы все разные, непохожие, и наши души, и наши сердца по-разному реагируют на боль, уныние, злобу и подлость.
Степану предстоял долгий путь к истине. И путь этот не был усыпан розами. На третьем курсе в случайной драке убили его лучшего друга. Дмитрия. Спокойного, тихого, очень доброго и одаренного юношу.
Ребята засиделись в библиотеке допоздна, и уже собирались уезжать, как Степе позвонила мама и попросила забрать ее из театра, потому что у нее машина не заводилась.
– Степка, не заморачивайся, – улыбнулся Дмитрий. – Поезжай за мамой, а я на метро до общаги доеду. Завтра увидимся. Пока. Созвонимся.
До общежития друг не доехал. В ста метрах от подъезда его остановили подростки, одурманенные алкоголем и наркотиками. Дмитрия били долго и жестоко, всего изрезали ножом и бросили прямо на дороге.
Степан, впервые столкнувшийся с подобной жестокостью, испытал такой шок, что недели три вообще не выходил из дома. Просто лежал на диване, отвернувшись лицом к стене. Ни с кем не разговаривал. Почти не ел. Рыдал. Скрипел зубами. Стонал от злобы, горечи и бессилия. Родители, перепуганные насмерть, не знали, как привести сына в чувство.
Мать сходила с ума от тревоги, советовалась с докторами, тихо плакала в ванной от страха за сына. Отец, устав переживать, стал ночевать в мастерской. Бабушка ходила неслышно, шептала молитвы, задумчиво глядела в окно, покачивая седой головой. А однажды присела рядом с внуком на краешек дивана, осторожно тронула его за плечо.
– Степушка, детка, ну что ж ты? Надо жить, внучок, дальше. Не хочется, а надо. Ты, Степушка, не кручинься. Слезами горю не поможешь. Тоска, она, конечно, гложет сердце, но ты не поддавайся.
Степан поднял голову от подушки.
– Тяжело, бабушка. Ничего не хочется. Совсем ничего.
Старушка вздохнула и ласково улыбнулась.
– А ты в церковь сходи, свечку поставь за упокой Димкиной души, помолись перед святой иконой. Тебе и полегчает. Память душу согревает, а молитва отчаяние отводит. Сходи, милый. Просто постой в храме, помолчи, поплачь, и сразу почувствуешь, что и слова нужные находятся, и сердце оживает…
Степан ничего не ответил, только обернулся к иконе, висящей на стене, и внимательно посмотрел в мудрые печальные глаза Богородицы. А наутро встал и пошел в ближайший храм.
С того дня жизнь его переменилась. Молодой человек повзрослел, возмужал, и, хотя в глазах затаилась глубокая печаль, стал спокойнее, рассудительнее и выдержаннее. Родители радовались, что сын потихоньку оттаивает, втягивается в привычный ритм, погружается в учебу, и почему-то не замечали нового увлечения. Или не хотели замечать до поры до времени.
А Степа, получив, наконец, диплом философского факультета, прямиком отправился в духовную семинарию, чем не просто изумил родственников, но и напугал их. Мать, прорыдав сутки, категорически восстала против странного выбора сына, кричала, топала ногами, падала в обморок. Отец молча сжал кулаки и так хлопнул дверью, что штукатурка посыпалась на пол и жалобно зазвенели бокалы в буфете.
И только бабушка, встав перед иконой на колени, тихо прошептала, покачивая седой головой:
– Чудны дела твои, Господи.
Не зря говорят, испытания даются по силам. Вот так и несчастье, посланное молодому человеку, изменило его путь, а, быть может, попросту вернуло на предначертанную дорогу. Теперь отец Степан стал настоятелем большого храма в селе Никольском в Белгородской области, возрождал его к жизни. Отдаленность от столицы его не пугала, он ни о чем не сожалел, ни о ком не скучал и никому ничем не был обязан. Свое тридцатидевятилетие встретил спокойно. Депрессия, меланхолия и уныние его давно покинули.
Став священником, он зажигал в сердцах людей веру и милосердие, вместе с прихожанами делал множество добрых дел: раздавал деньги нуждающимся, собирал продукты для бедных, поддерживал скорбящих. Духовное руководство верующими доставляло ему так много чистой радости, что он не жалел ни сил, ни средств для этого.
Храм стал центром всей его жизни. Дела храма стали его делами. Проблемы прихожан стали его проблемами.
Счастлив тот, кто может подарить счастье другим. Степан был счастлив своими делами, своей верой и бесконечными заботами. И ничего иного не желал. И не боялся новых испытаний, потому что знал: они только укрепляют веру и душу, наполняют жизнь новым смыслом, озаряют иным светом и порой дарят много неизведанного доселе счастья.