Три недели из месяца ожидания суда пролетели незаметно. Ничто пока не предвещало неприятностей. Алина заметила, что реже оглядывается через плечо, чаще улыбается и шутит с дочками. Однажды Ирина Ивановна, которая по-прежнему оставалась рядом, сказала:
– Алина, ты моешь полы в танцевальной студии, а не хочешь сама научиться?
– Это интересно, но я уже старая для танцев.
– Не смеши меня! Тебе всего двадцать восемь лет. Ты еще раз замуж выйдешь и детей родишь. Когда ты себя в старушки записала? – она схватила Алину за руку и потащила к зеркалу. – Посмотри на себя! Волосы тусклые, макияж не делаешь. Ходишь, как монашенка, в длинной юбке. Кто на тебя такую посмотрит? Недостаточно избавиться от козла мужа. Надо в характере что-то изменить, чтобы новым человеком стать.
Алина смотрела на свое отражение и неожиданно согласилась с Ириной Ивановной. Где та яркая, смешливая девчонка, за которой бегали одноклассники? Муж будто все соки из нее выпил. Сделал пугливой и постоянно сомневающейся в себе особой. Сволочь! Как он умудрился сформировать у нее такой комплекс неполноценности!
– А что! – с вызовом глядя на себя в зеркало, ответила Алина. – Я попробую.
Она стала приходить в студию за час до уборки и старательно повторяла движения танцоров. Неожиданно поняла, что ей очень нравится. Сначала она чувствовала себя скованно, а потом пришла уверенность. Алина познакомилась с веселыми студийцами и с удивлением узнала, что они все примерно ее возраста. Но, глядя на их молодые и сияющие лица, Алина совершенно не ассоциировала себя с ними.
Однажды она оттачивала танцевальные па вальса с Костиком, игривым молодым человеком, делавшим комплименты всем девушкам в студии. Он держал руку на талии Алины и во время танца прижал ее более крепко, чем требовалось. Она вдруг ощутила такой прилив эмоций, что испугалась. Скинув руки партнера, Алина убежала в подсобку и пять минут справлялась с нахлынувшими чувствами.
– Этот поросенок что-то тебе неприятное сделал? – спросила Виктория Алексеевна, которая пришла вслед за ней. – Не обращай внимания. Он ловелас. Будет говорить комплименты, подмигивать, но до открытого приставания не дойдет.
– Нет. Костик тут ни при чем. Дело во мне. Я не ожидала, что так испугаюсь тесного контакта с мужчиной.
– Досталось тебе, видимо, в жизни немало, раз так мужиков боишься, – посочувствовала ей хозяйка зала. Она наклонилась, уже приготовилась обнять, но потом остановилась и лишь потрепала по плечу. – Борись со страхами. Нахалам надо научиться давать отпор. Иначе всю жизнь проживешь бессловесной самкой, емкостью для размножения.
– Я борюсь. Во всяком случае стараюсь. Это временно, сейчас пройдет.
Алина посидела еще пять минут, справилась с дрожью в руках и вышла в зал. Растерянный Костик так и стоял посередине, не понимая, чем вызвана реакция партнерши.
– Все нормально, – успокоила его Алина, – это мои тараканы в голове вдруг напомнили о себе. Давай танцевать.
Костик несмело положил руку ей на талию и мягко повел в танце. Он был настолько хорош, что Алина закрыла глаза и на секунду отключилась от реальности.
– Что этому мужику надо? – услышала она бормотание Костика и открыла глаза, перевела взгляд и остолбенела: сквозь стекло витринного окна на нее смотрел муж.
Алина закричала. Костик вздрогнул и отпустил ее талию. Она испуганно огляделась. Зажала рот руками и побежала опять в подсобное помещение. Что было дальше, ей рассказала Виктория Алексеевна.
– Костик, напуганный твоей реакцией, не растерялся. Он выскочил на улицу, но этот мужик сбежал. Кто это был?
– Мой муж, – тихо ответила Алина, – я с ним развожусь, и через неделю суд.
– О, как! И что ему сейчас от тебя надо?
– Он очень мстительный человек. так просто меня не отпустит. Я удивлялась, что три недели было затишье. Расслабилась, дура. Танцам начала учиться.
– А когда суд?
– Через пять дней.
– Вы уже договорились, с кем останутся дети?
– Нет. Это меня и волнует. Я не знаю, что он выкинет еще. Но девочками всегда занималась я. Работа теперь у меня есть, пусть непрофессиональная, но все же работа, которая приносит доход. Нет достатка, как раньше, но и не бедствуем. Не может же суд оставить детей отцу, который всегда в командировках?
– Ну, не знаю. Но ты держись. Если надо, я выступлю свидетелем в твою пользу.
– Спасибо большое, Виктория Алексеевна. Но, кажется, при бракоразводном процессе свидетели не нужны.
Эти пять дней стали постоянной болью для Алины. Она перестала спать: неизвестность мучила ее ночами, а когда забывалась тревожным сном, снились кошмары. Мало того, что Виктор так и не дал согласие на то, чтобы дети остались с ней, он еще все время находился позади нее. Она вела Настеньку в школу, он следовал за ними. Она гуляла с Катей, он маячил за забором на глазах у дочери. Бедная малышка, не разбирающаяся в играх взрослых, бежала к любимому папочке, а тот радовал ее подарками.
Он звонил по телефону, встречал у подъезда, караулил под дверью съемной квартиры. Алина шла на работу, он стоял у окна и наблюдал за танцорами. Он не ругался, не требовал, чтобы она вернулась домой. Он напоминал сталкера, который методично, по плану, преследует свою жертву, но держится на расстоянии. Она даже в полицию пожаловаться не могла: нарушения закона нет.
На третий день Виктория Алексеевна вышла на улицу и пригрозила ему полицией. Он усмехнулся и ответил:
– Я хочу поговорить со своей женой. Что на это полиция мне сделает? Я простой прохожий, остановился перед студией полюбоваться танцами. Если не хотите внимания, повесьте жалюзи.
На такой дерзкий выпад хореограф не нашла что сказать и оставила его в покое, так как формально он прав.
– Да, сложный человек твой муж. А внешне выглядит так презентабельно. Симпатичный человек.
– Вот я и повелась на его престижную работу и хорошие манеры. А оказалось… – Алина махнула в отчаянье рукой. – Ничего, два дня осталось. Как-нибудь продержусь.
После работы она возвращалась перебежками от дома к дому. Вспомнила то противное ощущение загнанного зверя.
Вот опять. Прислушалась. Сзади шаги. Алина испуганно оглянулась и, как настоящий шпион, забежала в маленький магазинчик. Постояла у двери, разглядывая улицу. Никого. Вздохнула, повернулась к прилавку и поймала недоуменный взгляд продавщицы. Купила у нее хлеб и молоко, хотя не нуждалась: днем уже ходила в магазин, и повернулась к выходу. Муж стоял прямо перед дверью и серьезно смотрел на нее.
Алина прижалась к прилавку. В груди все затряслось от страха. Оглянулась. Продавщица смотрит внимательно, не понимая, что это покупательница застряла в магазине. Алина сделала два шага к выходу. «Ну, не будет же он приставать ко мне на глазах у посторонних!» Она смело открыла дверь, шагнула на тротуар и попыталась обойти мужа, но не тут-то было. Виктор схватил ее за руку.
– Алина, давай поговорим, я не хочу ругаться.
– Отпусти меня, – прошипела она и дернула руку, но муж только крепче ее сжал, – я тебя раньше просила, ты меня не слушал. Теперь я тебя слушать не буду.
– Не упрямься. Подумай, девочки соскучились, и я по ним. Я не поддонок. Ну, бывает, заносит меня. Каюсь! Сам себя потом ненавижу. Пойдем на скамейке посидим, – он потащил ее в маленький скверик, расположенный рядом. Алина не сопротивлялась. Действительно, поговорить надо.
Она понимала, что когда-то этот разговор случится. Время пришло. В душе тайно надеялась, что, может, удастся расстаться мирно. Девочки и вправду скучали по отцу. Даже Настенька, которая была больше привязана к ней, несколько раз спросила, когда они вернутся к папе.
– Я тебя слушаю, – сказала она, не глядя на мужа, когда они сели.
– Вернись домой. Клянусь, пальцем больше тебя не трону, – взмолился Виктор.
Алина недоверчиво покосилась на него: в честь какой радости он такой послушный? Но муж сидел с серьезным лицом и, казалось, говорил от души. Она даже немного засомневалась. Ее решимость, разрубить все концы, пошатнулась. Были у них в жизни не только плохие моменты, но и хорошие. Да и руки он не так уж часто распускал. Может, и сама виновата в каких-то ситуациях. У многих женщин такой брак. Да и где их взять, принцев?
Она сразу вспомнила рассказы подруг о своих благоверных. Вернее не подруг, а жен сослуживцев мужа. Один изменяет, другой – фанат рыбалки, все выходные у озера сидит, третий лентяй, руки не из того места растут. Ее Виктор хоть и поколачивал, но в доме все делал сам и на других женщин не смотрел. В каждой семье есть трудности. Даже Лев Толстой писал в «Анне Карениной», что все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Алина помолчала. Она кончиком ботинка катала по выпавшему сегодня снегу обломок ветки и мучительно собиралась с духом.
– Витя, если мы расстанемся по-хорошему, тогда и с девочками будешь видеться по-прежнему. Я думаю, нам пора пойти каждому своей дорогой, – наконец пробормотала она и сжалась, ожидая ответа.
– Это кто так решил? – тихо спросил он.
– Наш брак изжил себя. Мы и так строили его неправильно. Ты начал с насилия, я не хотела выходить замуж, но забеременела. Потом родственники вмешались, надавили. Разве так семьи создаются? – ответила она, не услышав его голосе угрозу.
– Но я не хочу разводиться! – с нажимом произнес муж. – Подумай, у меня возникнут сложности на работе, да и тебе пойти некуда. Вряд ли ты к маме в деревню вернешься.
Муж говорил спокойно, но какое-то напряжение все же чувствовалось в голосе. Алина покосилась на него: Виктор сидел с каменным лицом. По скулам гуляли желваки. Губы сжались и превратились в тоненькую ниточку. Она сместила взгляд и замерла. Он сидел прямо и упирался в скамейку кулаками, сжатыми так, что костяшки пальцев побелели. Страх захлестнул сознание. Бежать! Спасаться! Так муж выглядел всегда перед тем, как ударить.
– Витя, пожалуйста, – едва слышно пролепетала она и подняла руку, будто защищаясь, – давай разойдемся мирно.
– Ну, давай, – сцепив зубы, выдавил он и резко встал. Он потянулся, похрустел пальцами и сжал их в кулак.
Алина вскочила, втянула голову в плечи, ожидая удара, а потом рванула по дорожке в сторону освещенной улицы. Муж догнал одним прыжком, дернул за шиворот к себе, придвинул лицо и рявкнул прямо в распахнутый от ужаса рот:
– Вперед! Не рассчитывай, дорогая, что так просто от меня отвяжешься! – он потряс Алину, как котенка, и отшвырнул в кусты. Плюнул и размашисто зашагал к проспекту. Уже на выходе из сквера развернулся, и снова пошел навстречу. Сердце ухнуло в пятки. Дыхание остановилось. Алина сжалась, поползла на коленях и спряталась за скамейку, как будто она поможет от разъяренного сильного мужчины. Виктор остановился, покрутил виска пальцем, потом махнул рукой и ушел.
Она еще немного посидела в снегу. Размазывая слезы по лицу, думала, какую гадость надо еще ждать от мужа. Страшная мысль обожгла сознание: Если бы он еще немного надавил на нее, она бы согласилась и опять оказалась бы в ловушке. «Господи! Какое счастье, что ты не наделил его терпением!» Алина встала и побежала к дому.
Утром, прежде чем выйти на прогулку с Катей, она выглянула во двор: никого поблизости нет. Отвела дочку на площадку, а сама нервно посматривала по сторонам. Час прошел спокойно. «Остался один день», – повторяла она без конца и поглядывала на циферблат, подгоняя время.
Вечером завела к Ирине Ивановне Катю и повезла Настю на танцы. Сегодня она решила выйти пораньше, чтобы быстро вымыть пол в зале, потом забрать дочь и лечь спать: надо отдохнуть перед тяжелым днем и набраться сил.
Закончив дела, она поехала за Настей. Дочка обычно сама одевалась и ждала ее у входа. Алина всегда видела ее, когда подъезжала к автобусной остановке. Настя говорила, что и сама может проехать три остановки до дому, но Алина боялась отпускать вечером ребенка одного и требовала, чтобы дочь ее ждала.
Сегодня вечером Насти у входа не было. «Странно, неужели нарушила запрет?» Алина посмотрела на часы: не опоздала. «Наверное, еще идут занятия», – обрадовалась она и зашла в здание детской хореографической школы. Холл встретил звонкой тишиной. Ни музыки, ни детских голосов слышно не было. Волнение спазмом сжало горло. Алина бросилась в зал – пустота. Дернула одну дверь, другую – закрыто. В панике она заметалась по всему этажу, пока ее не остановил охранник.
– Женщина, что вы ищете?
– Дочка. Настя… Она танцами занимается… – всхлипывала Алина.
– Кружок уже не работает. Детей забрали родители.
– Как? Я… мать! – крикнула Алина. – Я пришла за своей дочкой, а ее нет.
– Женщина, не истерите! – остановил ее рукой охранник. – Разберемся. Он куда-то позвонил, и прибежала хореограф, у которой училась Настя.
– Где дочь? – накинулась на нее Алина.
– Дома, наверное, – растерялась девушка, – папа пришел за ней.
Видимо, Алина смотрела на нее с таким ужасом в глазах, что девушка испугалась, подхватила ее под руку, посадила на диван и куда-то убежала. Она вернулась с аптечкой. Охранник услужливо протянул стакан с водой, и в холле запахло корвалолом.
– А вас папа Насти не предупредил? Мне он сказал: вы сами попросили его забрать дочку.
– Сволочь, вот сволочь, – тяжело дышала Алина между глотками. – Какая сволочь!
– Простите меня, я не знала, что папе нельзя отдать ребенка, – растерянно лепетала девушка.
Алина вернула ей стакан и побежала к выходу. «Надо спасать Настю!» – больше ни о чем она не могла сейчас думать. Она бросилась к остановке. А маршрутке набрала номер мужа – короткие гудки. Набрала снова – то же самое.
Приехав, бросилась к Ирине Ивановне. Влетела в квартиру с криками:
– Звоните Станиславу Сергеевичу! Виктор Настю украл!
– Мама, я здесь, – выбежала из комнаты дочь.
Алина бросилась на колени, обняла ребенка и истерично разрыдалась. За ней расплакались и дети. Мать и дочки сидела на полу, голова к голове, а Ирина Ивановна гладила их по волосам, приговаривая:
– Бедняжки вы мои, горемычные.
На следующий день был суд. Несчастная Алина узнала, что муж подал заявление на опеку над детьми, мотивируя тем, что мать не имеет профессии, своего жилья, постоянного и солидного заработка. Доводы Алины, что трудности временные и скоро все наладится, что Виктор постоянно находится в командировках и не сможет заниматься детьми, на улыбчивого судью не подействовали.
Да и что он видел перед собой? Вежливый и обходительный летчик, позвякивая наградами, нежно воркует с дочками. А в соседнем ряду одиноко сидит измотанная, с темными кругами под глазами женщина, по внешнему облику старше мужа лет на десять, небрежно одетая в старые джинсы и куртку. Перевес явно не в пользу Алины.
Вместе с Виктором на заседание пришла его мама, которая специально приехала из Крыма, чтобы поддержать сына. Она заявила, что готова присматривать за внучками, пока родители не решат свои проблемы. Судья долго не размышлял: он удовлетворил просьбу отца, тем более что младшая дочь не отпускала его руку ни на минуту.
Алина, измотанная и опустошенная, глотала слезы и только повторяла:
– Дети… пожалуйста, дети…
Она встала, чтобы позвать девочек к себе, но пошатнулась, голова закружилась, и она провалилась во тьму.