В кабаре было полно народу. На сцене выступал автоматон-фокусник. Он очень старался, но всё шло не так как планировалось. Карты валились из его металлических рук. Из “пустого” ящика внезапно вырвался страшно шипящий опоссум, укусил артиста и как молния умчался за кулисы. Исчезающие в манипуляторах разноцветные шарики выпадали из самых неожиданных мест. Публика встречала каждую неудачу взрывами хохота.
Наконец мучения закончились, и на сцену выскочил конферансье.
– Проводим нашего выдающегося мага Великого Лоренсино!
Публика с хохотом захлопала. Робот поклонился, случайно уронил цилиндр, потом пошел со сцены, споткнулся и кубарем укатился за кулисы.
– Следующий круг мой, – пьяно вещал Гюнтер. – Выпьем за нашего чемпиона!
Автоматон-официант принес сразу восемь кружек пива и стал синхронно выставлять их на стол.
– Железка, еще каштанов принеси. И осьминогов. Итак! Господа! Господа курсанты, минуточку внимания! Я хочу поднять эту кружку за нашего друга! За красу и гордость нашего Императорского военно-морского училища. Фёдора Сороку! Гип-гип!
– Ура! – заорали будущие морские офицеры.
На сцену выбежали несколько ярко накрашенных девушек в корсетах. Заиграл аккордеон, и девушки стали петь веселую и несколько пошлую песню. Публика встречала их смехом и аплодисментами.
– А я вот что ещё хочу сказать! – заявил Гюнтер.
На него зашикали. Мол, дай послушать. И посмотреть. Девушки закончили номер и выпорхнули со сцены. Господа курсанты подняли тост “за прекрасных дам”.
Минут через пять, уже переодевшись, в зал проскользнула одна из девушек, которая только что выступала на сцене. Она подошла к столику курсантов.
– Гюнтер, подвинься, – сказал Фёдор.
– О, Инга! Вы сегодня блистали! – радостно произнес тот, освобождая место рядом с виновником торжества.
Девушка закатила зелёные глазища, потом клюнула в щеку Фёдора и села рядом. Внимательно посмотрела на бандитскую физиономию Сороки. Потом протянула руку и повернула его лицо в свою сторону. Пальцы девушки были холодными.
– Ого, как тебя разукрасили!
– Ха! – влез Гюнтер. – Это ты его противника не видела! Тот ему нос…
– Но я победил, – сказал Фёдор и улыбнулся.
– Вот даже не сомневалась, – сказала девушка, тяжело вздохнула и прижалась к его руке. – Горячего вина мне закажи. Как ты себя чувствуешь?
– Просто восторг, – болезненно скривился Фёдор.
– …есть что похуже! – донеслось с противоположного конца стола. Захмелевший Алексей схватил проходящего мимо официанта и вещал: – Зима хуже. Понедельники хуже. Зима и понедельник хуже! Понимаешь?
– За это надо выпить! – влез Гюнтер. – За зиму и за понедельник!
Курсанты подняли кружки.
***
Молодой человек в форме курсанта военно-морского флота и девушка в зеленом платье и теплой шляпке такого же цвета. Они шли по вечерней набережной. Парень шутил, девушка звонко смеялась. Пар от их дыхания поднимался в морозный воздух.
– Стой. Закрой глаза, дай руку, – сказал Фёдор.
Девушка остановилась, прищурилась, но просьбу выполнять не спешила.
– Да давай, не бойся, – рассмеялся парень.
– Опять паука поймал? – подозрительно спросила девушка.
– Ну какой паук. Зима же. Давай лапку, не бойся. Тебе понравится.
Инга настороженно протянула руку в перчатке и прикрыла один глаз, подглядывая другим. Фёдор хмыкнул и положил в ее ладонь небольшой сверток.
– Как думаешь, что это?
Девушка посмотрела на ладонь, потом на своего кавалера.
– Нет. Не может быть!
– Может. Смотри.
Она торопливо развернула ткань, и в свете фонарей на ее ладони засверкало ожерелье.
– Зелёный коралл с Закатных островов. Как и обещал.
Инга взвизгнула и стала примерять украшение.
– Давай, давай! Помогай! Быстрее! Ну? Ну? Как мне?
– Великолепно, моя леди.
Девушка с восторженным воплем вцепилась в Фёдора. Но потом отстранилась.
– Стоп. Это же дорого. Я так не могу.
– Да ладно тебе. Я же чемпион города. Еще бы я денег не нашел. С днем рождения, маленький. Вышло с задержкой. Но лучше поздно, чем никогда.
– Спасибо, Тео!
Обнимаясь, молодые люди пошли дальше.
– Красиво тут, – заявила Инга. – Фонари, светящиеся окна. Уютно.
– Угу. О, гляди!
Разгребая тёплые от окружающих заводов волны, в устье реки заходил огромный многопалубный броненосец.
– “Полярная звезда”, – узнал он корабль. – Какой же красавец!
Девушка облокотилась на парапет набережной и стала разглядывать огни на том берегу и проплывающую громаду корабля. Над городом разнесся тяжелый низкий гудок. Фёдор обнял девушку и прошептал:
– Ты чего загрустила, что случилось?
Девушка не ответила, просто покачала головой.
– Рассказывай, что такое. Я же вижу.
– Ничего, – ответила девушка и тяжело вздохнула. – Просто ты уплывешь. А я…
– Какая ерунда. Во-первых, экзамены еще только через пару месяцев. А потом я стану гардемарином и пойду служить на корабль. Скоро стану лейтенантом. А? Как тебе?
Девушка сжала губы и кивнула.
– Ну, что опять?
– Семья твоя…
– Мы тысячу раз обсуждали. Хватит уже. Мне чихать на мнение отца! Идёт он к лешему! Ну, не даст благословения, и что? Мне оно и не нужно. Ему плевать на меня, мне плевать на него. Он только счастлив был, когда я ушел из дома и поступил в училище. Еще вслед мне кричал, чтоб я где-нибудь утонул и не позорил семью.
Неожиданно Фёдор обнял девушку сзади.
– Или ты хотела стать баронессой? А? Баронесса Инга Сорока.
– Да ну тебя, – девушка вывернулась и пошла по улице.
Парень веселился. Догнал ее, приобнял, и они вмести пошли по улице, освещенной газовыми фонарями. Броненосец “Полярная звезда” подходил к докам и дал еще один протяжный гудок.
***
На черном голом дереве сидел ворон и глядел прямо на Фёдора. Парень отвечал тем же, с интересом разглядывая птицу. Внизу, во дворе училища, шумел прапорщик Зиберт, который командовал расчисткой снега. Птица покосилась вниз и вдруг резко сорвалась и взмыла к серым облакам и дымящим трубам.
– Курсант Сорока! – раздался возглас капитана второго ранга Тулеева.
Фёдор вскочил из-за парты.
– Повтори, что я только что рассказывал.
– А-а-а… м-м-м… основной э-э-э калибр головной башни…
– Это всё? – после небольшой паузы спросил капитан.
– Он просто сорок считал, господин майор, – раздался голос Гюнтера.
Раздалась пара вялых смешков.
– Плохо, Фёдор. Очень плохо. Садись. Наряд вне очереди у прапорщика Зиберта. Итак, записываем дальше. Нагрузка при выстреле головного орудия составляет более пятисот тонн. Поэтому в трехорудийных башнях запрещено стрелять залпом из более чем двух орудий одновременно. Кто скажет, сколько вес одной трехорудийной башни линкора “Апостол”? Алексей?
На дереве уже сидело два новых ворона. Мимо решетки забора профыркал паромобиль. Прапорщик Зиберт куда-то отошел, и штрафники на плацу затеяли пальбу снежками…
***
– Эй, без вины виноватые! Молодежь, а ну-ка стоять! – крикнул Гюнтер. – Ко мне! Как звать?
Первогодки подошли к старшекурснику. Глядели они настороженно.
– Афанасий фон Тибальд, – заявил один.
– Михаил, – сказал второй.
– Фамилия хоть есть, Михаил? – скривив губы, спросил Гюнтер.
– Михаил Рокотанский.
– О, Рокотанский. Из тех самых Рокотанских? Вот ты-то меня к толчку и отвезешь.
Гюнтер запрыгнул на спину первокурснику.
– Вперед, мой верный скакун! Никогда я еще на князьях в туалет не ездил!
Фёдор покачал головой и пошел в свою комнату. Завтра была проверочная работа по навигации. Аккуратно закрыл дверь. Усмехнулся, поглядев на Алексея, который уже лег спать. Зажег керосинку и достал учебник.
“Момент, когда определено место судна и произведён перенос счисления в обсервованную точку. Время и отсчёт лага пишутся возле обсервованной точки. Волнистая линия, перечёркивающая предыдущую линию курса (!), называется невязкой".
Фёдор потёр виски и попытался сосредоточиться. Потом поглядел на Алексея, размышляя, а не разбудить ли его. Передумал и снова погрузился в чтение. По коридору разносились крики веселящегося Гюнтера.
***
Сорока с интересом смотрел, как два автоматона ритмично лупили друг друга на ринге. Со всех сторон разносились крики зрителей. Гюнтер орал громче всех прямо рядом с ухом Фёдора.
– Лупи его, самовар! Я на тебя пятерку поставил! Давай, латунный!
Вот бы ему так, с некоторой завистью размышлял Сорока. Левой, правой, левой, правой. Никакой усталости. Только звон металлических корпусов, шипение пара и разлетающиеся во все стороны капли масла. Робот, покрашенный белой краской, лупил в одну точку, явно собираясь прогнуть корпус противника. Он был массивнее и явно сильнее. Его оппонент с красными полосами пытался уворачиваться, бил реже, но старался зарядить в окуляры или в сочленения манипуляторов. В отличие от большинства зрителей, симпатии Фёдора принадлежали именно полосатому.
Ударил гонг, и роботы остановились, развернулись и каждый отошел к своему углу. Красный прихрамывал. Тут же к бойцам кинулись механики. Они смазывали суставы, проверяли температуру, изменяли какие-то настройки. Белый робот молча следил за противником и не обращал внимания на суетящихся людей. Красный шутил, скалился и пускал дымные кольца.
– Здравствуйте, господа. Извините, что отвлекаю, – к курсантам подсел вычурно одетый господин с белым шелковым шарфом и в цилиндре вызывающе красного цвета. – Вы же Фёдор Сорока, не так ли? Я вас узнал. Видел в “Кунице”.
– Допустим.
– Позвольте представиться. Леонард Дювалле. Управляющий этим прекрасным заведением, – мужчина обвел рукой в перчатке кричащую толпу и ринг.
– Приятно познакомиться, Гюнтер Кузнецов, – влез в разговор сосед Фёдора.
Леонард холодно улыбнулся.
– Как вам наши бои?
– Забавно, – после некоторой паузы сказал Фёдор. – Несколько необычно.
– Всё так, всё так. Но, как видите, публика в восторге.
По рингу прошла изящная автоматон-танцовщица с табличкой “Раунд 2”.
– Фёдор, у меня вам предложение. А не хотите поучаствовать?
– В чём? – сразу не сообразил Сорока.
– В этом. Это может быть интересно. Чемпион-человек, против автоматона. Если продержитесь больше одного раунда, гонорар сможет вас приятно удивить. Хотя сначала надо будет пройти бойцов-людей. Но с этим, думаю, вы справитесь.
– Вы серьезно?
– Вполне. Я видел, как вы завалили огромного бородатого докера в “Кунице”. У вас есть талант, молодой человек. А тут Лига. Сколько вы зарабатываете за то, что бьете портовых выскочек? Десять? Двадцать рублей за бой? Тут же совсем другие гонорары.
Курсант посмотрел на ринг, где белый робот зажал красного в угол и ритмично выбивал из того весь пар. В сторону зрителей летели какие-то мелкие детали, покрашенные красной краской.
– Это Лига. Это совсем другие расклады. Вы можете хоть двадцать раз взять город среди любителей. Но, сами понимаете, это намного серьезнее… Хотя не буду вас упрашивать. Вы знаете, где меня найти, если вдруг надумаете. Не смею вас больше отвлекать. Господа.
Мужчина встал, приложил два пальца к своему цилиндру и пошел в другую сторону зала.
– Давай, Бальтазар! – кричал Гюнтер. – Мне нужны новые сапоги!
Белый автоматон почти добил своего противника у канатов, но тот внезапно сумел поднырнуть под удар и вырваться из угла. Пока более громоздкий робот пытался развернуться, красный автоматон подпрыгнул и нанес сокрушающий удар куда-то в область головы белого. Он внезапно споткнулся и упал на металлические колени. Красный резко повернулся и с шипением пара ударил другой рукой. У белого отлетела выхлопная труба, он завалился на бок. Ринг заволокло паром и черным дымом. Толпа восторженно заорала. Гюнтер ухватился за голову и издал разочарованный стон.
– Вставай, сволочь! Вставай!
Судья показал окончание боя.
– Кузя, не переживай, – пытался успокоить друга Фёдор.
– Я из-за этого идиота пять рублей проиграл!
– Не расстраивайся. Зато я выиграл.
– Серьезно? Ты на красного ставил?
– На красного. Десятку. Пойдем отметим? Угощаю.
– Вот за что я люблю тебя, здоровяк, за то, что ты тонко чувствующая натура. Глубоко понимающая и знающая, как поддержать друга в минуту горя.
***
– Держи его! Я почти закончил!
– Блин! Плюется, погань резиновая!
– Сейчас, почти!
– Федя, отойди-ка, – Гюнтер повернул к себе голову дворника-кальмара и легонько хлопнул ладонью по небольшому мягкому мешку. Кальмар взвизгнул и обвис.
– Готово! – торжественно заявил Фёдор.
Небольшой воздушный шар стал подниматься над вечерней улицей. Дворник-кальмар испуганно размахивал щупальцами, топорщил разные глаза с круглыми зрачками и верещал на непонятном языке. Гюнтер вытер платком заплеванное черным лицо.
– Мне дядя показывал. У них сбоку мешок, если по нему хлопнуть, их ошарашивает.
– Оч-чень полезная информация, – усмехнулся Фёдор. – Дай, я тебя обниму.
После чего попытался хлопнуть ладонью по уху Гюнтера, но тот ловко увернулся. Тут ниже по улице раздался женский визг, кальмар задергался, безуспешно пытаясь дотянутся до веревок, что привязывали его к летательному аппарату. Раздался свисток городового, Сорока закинул оставшуюся от дворника метлу через забор и, хохоча, побежал с Гюнтером в переулок.
***
– Мадемаузельки, – слегка заплетающимся языком произнес Гюнтер, – не желаете провести прекрасный вечер, в приятной компании?
Девушки возмущенно заверещали и увернулись от дружеских объятий курсанта. Тут же рядом возник какой-то хлыщ в элегантном костюме.
– Ты, что, скотина, себе позволяешь! – воскликнул он и толкнул Гюнтера. Парень неуклюже отпрянул и сел на мостовую.
– Господин, вы поосторожнее руками махайте, – подошел ближе Сорока. – А то, не приведи Хранитель, одежду себе испачкаете. Вон цилиндр какой у вас красивый. Жалко будет.
Девушки уже убежали дальше по улице, а хлыщ презрительно скривил губы и сжал кулаки в черных кожаных перчатках. Фёдор широко улыбнулся и приглашающе развел руки, как будто желая обнять мужчину.
– Вижу вы решительно настроены.
– Чего-то мне его рожа не нравится, – заявил Гюнтер, безуспешно пытаясь встать с мостовой.
Хлыщ поднял кулаки и шагнул вперед.
***
– Серёга! Серёга, открывай! – громко шипел Гюнтер и шкрёбся в закрытое окно.
– Кузя! Тихо ты! Комендант услышит! – заплетающимся языком попробовал угомонить друга Сорока.
– Спокойно, здоровяк. Щас мы его! – заявил Гюнтер и усилил напор на стекло.
Щелкнула задвижка, и с негромким скрипом створки распахнулись.
– Федя! Помоги! Да осторожнее там, не мамзельку валяешь. Ха! Чуть не упал!
– Господь Хранитель, как вы меня измучили, – устало заявил курсант в окно, к которому с настойчивостью ленивца заползал Гюнтер.
– Не дрейфь! С нас пиво! – заявил Кузнецов и наконец перевалился через подоконник. Потом он немного полежал и заявил: – Федьке помоги.
– Ага, пиво, – с кряхтением курсант помогал перелезть Сороке. – Уже ящика три должны. И бурбон кто-то обещал. И с симпатичной кузиной познакомить.
– Это не я, – пьяно шатая головой заявил Гюнтер. – У меня кузина стра-а-ашная. На прапорщика Зиберта похожа. Только без усов.
– Всё, выметайтесь, только тихо. Всё общежитие на уши поднимите.
– Уходим, уходим, Серёга. Хороший ты человек. Дай я тебя поцелую.
– Иди уже.
***
От мерного голоса учителя клонило в сон. Фёдор, как мог, боролся с этой напастью. Он протирал глаза, щипал себя за руку, но это совершенно не помогало.
– …Джонотан фон Браун, известный кронлайтский учёный, который разработал потоковую алгоритмизацию церебральных механизмов…
Фёдор приложил неимоверные усилия, чтоб не зевнуть. Почувствовав судорожные движения друга, Гюнтер стукнул его локтем.
– …оказало существенный вклад в развитие автоматонов, механоидов и развитие всей…
Глаза слипались. Неожиданно дверь аудитории громко хлопнула.
– Господин учитель, – в дверном проёме показалась голова дневального, – Сороку и Кузнецова к директору!
Сон как рукой сняло.
– Интересно, а зачем нас сюда вызвали, – шептал Гюнтер в приемной директора училища. – Мы вроде вчера всё аккуратно. Никто не заловил. И зачем этих котяток позвали?
Курсант кинул взгляд на несколько первогодок, стоящих рядом.
– Скоро узнаем, – философски заметил Сорока, разглядывая портрет Его Императорского Величества, который висел на стене. Немного гудело в голове и жутко чесался вчерашний фингал, Фёдор сдерживал себя, чтобы не трогать его каждую минуту.
– А здорово мы вчера… – усмехнулся Гюнтер.
– Господа курсанты, проходите, – неожиданно сказал секретарь и открыл тяжелую дверь.
В просторном и светлом кабинете начальника училища кроме хозяина находилось еще двое. Гражданский и капитан в форме авиаторов. Курсанты вытянулись по стойке смирно. Каперанг Улицкий повернулся к вошедшим.
– Позвольте представить вам нашего гостя, – начал говорить он. – Граф Пфуль. Вы должны честно ответить на все его вопросы.
– Здравствуйте, – высокомерно начал говорить большой и толстый гражданский с красным лицом и выдающимися бакенбардами. – Меня сюда привел крайне неприятный повод. Я представляю комиссию по вопросам дворянской чести при коллегии Его Императорского Величества.
Мужчина сделал паузу, для того чтобы присутствующие осознали свою бессмысленность.
– До нас дошли слухи, что в данном учебном заведении происходят инциденты.
Так как команды смирно никто не отменял, курсанты тянулись, пучили глаза и молчали.
– Инциденты самого неприятного свойства, – продолжил краснолицый господин. – Я бы сказал, категорически неприемлемого. Мы узнали, что некоторые курсанты более низкого положения, а то и подлого сословия, позволяют недопустимое по отношению к лицам намного более высокого статуса!
– Господин граф, не могли бы вы конкретно озвучить то, в чем вы обвиняете наших учащихся?
Краснолицый сверкнул глазами и скривил губы, немного помолчал, но потом продолжил:
– Нам стало известно, что кто-то из кадетов…
– Курсантов, – поправил его Улицкий.
– Да, курсантов. Как бы это выразиться… Ездит в сортир на “князьях”. Господа, это категорически неприемлемо! Я требую немедленно разобраться и сурово наказать всех провинившихся! Всех!
Курсанты молчали смотрели прямо перед собой. Ни у старшекурсников, ни у “без вины виноватых” не дрогнул ни один мускул.
– Это ужасно, – неожиданно возмутился Улицкий. – Я не верю, что в нашем учебном заведении может происходить такое непотребство! Курсант Рокотанский!
– Я! – рявкнул первогодок.
– Вам известно что-нибудь о подобном?
– Никак нет! – честно глядя перед собой, ответил тот.
– Вы уверены, курсант?
– Так точно, господин капитан первого ранга!
– Хорошо. Курсант фон Тибальд. А вы видели что-нибудь подобное?
– Никак нет, господин капитан первого ранга!
– Курсант Циммер.
– Никак нет.
– Курсант Кузнецов.
– Никогда, господин капитан первого ранга!
– Курсант Сорока.
– Впервые слышу о таком, господин капитан первого ранга!
Улицкий помолчал, разглядывая вытянувшихся курсантов.
– Как я и думал. Как видите, господин граф, в нашем Императорском Военно-морском Училище никогда не может быть ничего подобного.
– Но господин капитан!.. – возмутился краснолицый.
– Извините, господин граф. Вы слышали ответы наших курсантов. Не доверять слову будущих офицеров я не могу. Я абсолютно уверен в правдивости и чести этих господ. Посему прошу меня простить, у меня крайне много дел. Господа, у вас остались еще вопросы к курсантам?
– Никак нет, – усмехнулся офицер-авиатор и направился из кабинета, улыбаясь в усы.
Краснолицый помолчал, стал совсем пунцовым, но тоже пошел наружу. Выходя из кабинета, он хлопнул дверью.
Когда все затихло, в кабинете остались только Улицкий и курсанты. Начальник училища скептически поглядел на курсантов.
– Балбесы, – негромко сказал он и расстроенно покачал головой. – Вольно. Свободны. Сорока останься.
– Присаживайся, – сказал Улицкий, когда они остались вдвоем. Потом он снял перчатки и бросил на основательную дубовую столешницу.
Тон его голоса не предвещал ничего хорошего. Фёдор осторожно сел на предложенный стул. Фингал снова зачесался.
– Ознакомься, – начальник пододвинул к краю стола лист бумаги, а сам откинулся на спинку кресла. Достал из стола трубку, развязал кисет с табаком. Спустя несколько секунд по кабинету распространился душистый запах вишневого табака.
Заключение дисциплинарной комиссии… курсант Фёдор Сорока… за систематические нарушения дисциплины и неудовлетворительные показатели в учёбе… к отчислению…
Шестеро преподавателей – за, трое – против, воздержавшихся – нет.
– Что? Как? – Фёдор не верил своим глазам. – В смысле к отчислению?
– Что тебе не понятно, курсант?
– Господин капитан первого ранга, но как же это?
– Сорока, я тебя предупреждал? – голос Улицкого был холоден.
– Но я к нему даже пальцем не притронулся.
– К кому?
– К княжонку этому.
– Это-то тут причем, Фёдор? Ты где вчера вечером был? Отвечай.
– В салоне…
– В салоне. И тебя там видели. И как ты пил со своим дружком видели. И с девицами танцевали. А потом дрался. И дворника к воздушному шару привязал.
– Но я же…
– В общем всё. Это всё, Фёдор. За два месяца до выпуска… Я же тебя просил… Эхх… На собрании тебя защищал только я и капдва Сумов. Ну он-то понятно, ты единственный, кто по мишеням на стрельбище попадает. Еще прапорщик Зиберт почему-то. Но все остальные… Мне тут принесли твой табель. Навигация – неудовлетворительно. Артиллерийское дело – неудовлетворительно. Занятия по тактике… Вот, полюбуйся. Физическая подготовка, стрельба, фехтование, тут ты молодец, а по остальным? Дьявол! Из тебя бы мог получится прекрасный офицер, я же вижу. В тебе есть то, на чем держится наша Империя… Но ты всё, пардон, просрал. Я ведь знал твоего деда. Еще лейтенантом под его началом служил. Ты ведь очень похож на него…
– Но может…
– Нет, курсант. К вечеру освободи комнату в общежитии. Документ подписан, и я уже ничего не могу сделать.
– Но я не могу вернуться к отцу…
– Так раньше надо было думать, Сорока. Свободен.