Мало того, что дышать Вадиму было больно и хрипло, говорить трудно, а глаза продрало в слёзы от острого запаха нашатыря, так ещё осознавать, что находишься в школе, которую пару лет назад закончил, и наведываться сюда в ближайшее время не планировал вовсе, да ещё и в кабинете директора Павла Петровича Фрея – это вообще полное помешательство. Всё в горящей от боли голове юного сыщика перепуталось: город, набережная, нападение неизвестных в вязаных шапках с зияющими чернотой прорезями, странная комната с отражением человека внутри зеркального осколка. И ещё здесь оказалось очень холодно, потому что распахнутые в ночь окна впускали внутрь комнаты ледяной воздух и мелкие снежинки.
За директорским столом сидел Артём. Друг был ещё бледнее, чем в доме Антона Арадного, где недавно нашли Кирилла. Он тарабанил крепко сжаты кулаком по столешнице, невидяще пялясь вперёд, и молчал. У окна сам Фрей и Григ о чём-то тихо переговаривались между собой. Вадим видел их всех достаточно хорошо. Даже несмотря на то, что неудобно лежал на диване, не в силах пошевелиться и распрямиться из нелепой позы, в которую вернулся из отражений, в полноценного человека.
– Давай, Вадим, выпей это, – внезапно нависнув над ним, проговорил Григ, держа в руках стакан воды, и осторожно приподнял ему голову. – Сейчас отпустит тебя. То есть отпустят.
Чтобы разлепить губы и утолить жажду, Вадиму пришлось приложить немало усилий, и, как выяснилось, зря. Ведь оказалось, что он в одночасье разучился глотать, но так как сдаваться без борьбы было не в его правилах, он упрямо прорывался сквозь «не могу», пусть и давясь.
И тут рывком его подняли, – не спросили, может, не может, – просто взяли и дёрнули вверх, усадили, прижали спиной к мягкой спинке дивана и поддерживали за плечи, чтоб не свалился. Вадим же клонился к пузатому кожаному подлокотнику, чтобы снова просто лечь и забыться – не пускали. Он сутулился, закрывался от света дрожащими руками, гнулся к коленям и стонал. Голова вскипала, горели кисти рук, шея, грудь и живот. При этом он хорошо помнил и то, что случилось с ним в реальности ещё в городе, – набережная и нападение неизвестных, – и события в отражении. Особенно в деталях он запомнил того, кто пытался задушить его из осколка зеркала одной левой.
– Что такое «осколки»? – с трудом выдавил Вадим, наконец подняв голову и взглянув на Фрея.
Павел Петрович состроил мрачную гримасу. Для своих сорока двух лет он выглядел весьма достойно. Чем часто вызывал нескрываемый интерес у женщин. Ещё бы, подтянутый и ухоженный. Одна только классическая прическа британка и с аккуратным боковым пробором, и с лёгким беспорядком на голове одновременно, чего стоила. И это при его то практически чёрных волосах, идеально сочетаясь с тёмно-карими глазами. К тому же невероятно опрятный. Вадим даже не мог припомнить, когда видел его в чём-то отличным от идеально выглаженной рубашки и брюк. Да ещё и директор школы с углубленным изучением права. Сейчас, к слову, Фрей выглядел непривычно неряшливо и растрёпано, чем сбивал Вадима с толку. К тому же он стоял, скрестив руки на груди и молчал. При этом, подпирая спиной пластиковый подоконник, он так напряжённо смотрел только на Вадима, что неприятный холодок по спине пробегал от липкого предчувствия скорой беды.
– Осколки, – тяжело выдохнул Фрей и многозначительно переглянулся с доктором, который набирал в шприц лекарство, стоя у стола рядом с Артёмом. Фрей повернулся к Вадиму и продолжил: – Это осколки слепого зеркала Романа Рихова.
Легче юному сыщику от подобного туманного ответа не стало, понятнее тоже. Зато Григ тут же оказался рядом, вывернул ему руку, протёр мокрым ватным диском кожу и без предупреждения уколол. Почти обессилевший пациент тотчас дёрнулся назад, но отступать оказалось некуда, потому он лишь беспомощно давил затылком в спинку дивана, зажмурившись, чтоб не видеть, как протыкают вену. Григ в секунду вернул его руку на место, похлопал его по щеке и поинтересовался:
– Нормально всё, Вадим?
Верес-младший в ответ кивнул. Нормально, да, но только не у Вадима. Он вообще далёк от «нормально» по жизни, а сегодня особенно.
Комната вмиг расплылась в радужных кругах, а пару секунд спустя проявилась со всей резкостью красок и запахов. Чего вкололи ему такого, что мир по кругу понёсся и тут же остановился, не понимал – снотворное может или успокоительное средство. Так он и не нервничал сейчас. От чего успокаивать? Григ принялся уговаривать выпить ещё воды, но Вадим больше не хотел. Покой ему нужен был и ответы.
– Что это значит, осколки зеркала Рихова? – недовольно просипел он, отпихивая прочь ладонь доктора.
Дотронуться подрагивающими пальцами до левой брови, вышло полнейшей глупостью, Вадим вздрогнул и шикнул. Когда же он осторожно нащупал ссадину и припухлость, ко лбу его тут же приложили холод. Он вскипел и захотел оттолкнуть наглеца, который вот так запросто нарушил границы его личного пространства, но не сделал этого. С облегчением выдохнул и прикрыл глаза. Это всё Алиса заботилась о нём, ну конечно. Она ведь всё это время просто сидела рядом, а теперь прижимала пакет со льдом к его виску. И хотя сейчас не плакала, её невероятно уставшие и припухшие глаза говорили об обратном – точно ревела.