Все смолкли, и в этот момент Арадный достал из кармана куртки, которая висела на вешалке у входной двери, удостоверение и, предъявив его в развороте всем присутствующим, уточнил:
– С отцом твоим ещё со школы знакомы. С пятого класса за одной партой сидели. После вместе учились в университете. Вместе служили. Андрей Андреевич зеркала коллекционировал. И хранил осколки.
Металлический рожок для обуви глухо брякнулся на ковровую дорожку, выпав из рук Алисы, и отскочил к ногам Антона. Однако тот словно этого не заметил – по-прежнему оставался неприступен и безэмоционален. Сумка с ноутбуком лениво поползла с плеча Артём, а тот лишь непонимающе таращился на Вадима во всё нарастающем недоумении. И только когда сумка хлопнулась о порог, Артём словно от гипноза очнулся и бросился на выручку к своему переносному компьютеру.
– Ну и что же представляют из себя эти загадочные осколки? – неожиданно нарочито спокойно спросил Вадим, изогнув левую бровь, а у самого тревожный холодок по спине пробежал.
– Сейчас, конечно, не лучшее время разглашать подробную информацию об осколках, – замялся Антон, небрежно привалившись плечом к стене, прикрыв собой Алису и раздражающе вертя удостоверение в руках. – Скажу только, что последним делом твоего отца, стало расследование, где фигурировали как раз эти самые проклятые осколки. Ещё Фрею кое-что важное о них известно. Для начала, спроси именно у него.
– Я спрошу, – медленно кивнул Вадим, не сводя с собеседника взгляда. – Не сомневайтесь. И за Кириллом вернусь. Как насчёт завтра?
– Возвращайся, – согласился Антон. И резко поменяв настроение разговора, добавил: – Ещё важное предостережение для тебя лично, Вадим Андреевич. Кириллу больше ничего не угрожает, это точно. Уверен, он только приманка, чтобы проверить тебя на общение с отражениями.
– Это только ваши домыслы, Антон Александрович, – отмахнулся Вадим, не желая больше ничего слушать. – И это полный бред.
– Возможно, – не стал спорить он, ловко отправив важный документ о себе в карман свободных спортивных штанов. – Но, Вадим Андреевич, согласись, странно и словно грамотно продумано всё произошедшее накануне: Кирилла оставили в самом центре города, где много, очень много отражающих поверхностей. Похитители знали, что далеко ему не уйти. Скорее всего ни говоря ни слова шли рядом с ним, незаметно помогали и направляли его, чтобы перемещался в нужном направлении. Вымотали мальчишку, проморозили – это да, но не убили. И не собирались. Время знали, когда я с работы возвращаюсь, чтоб нашёл его именно я. И я нашёл. И ты нашёл.
– А что если приманка здесь как раз я? – недоверчиво протянул Вадим, куда напряженнее, чем секунду назад, вглядываясь в широкоскулое лицо Антона. Особенно его озадачили два приметных шрама – у внешнего края правого глаза и с правой стороны под губой. У его отца тоже подобный имелся – только у виска. – А вы в счёт моей жизни пытаетесь поймать некоего опасного преступника. Я ведь прав, так? Уверен, что прав. А моё мнение как же? Хочу я подставляться или не хочу?
– Работаем на опережение, Вадим Андреевич, – успокоил его Арадный настолько невозмутимым тоном, что Вадима начало колотить изнутри от захлестнувшего напряжения. – Используем стратегию «Хитрый ход». Не подставишься.
– Хитрый здесь вы, Антон Александрович, – насторожился Вадим, из последних сил держа себя в руках.
Про «Хитрый ход» он уже однажды слышал. Тогда не успел проверить, правду ли говорил отец, а сегодня не торопился. Он на улицу в ноябрь хотел, а его до того открыто втягивали в операцию спецслужб, что крепиться и не бунтовать с каждой секундой становилось всё сложнее. На отражения сильно походило, когда и сам не осознаёшь, что ты уже внутри них. Наседают на тебя видения, давят, требуют плату собой и не отпускают. Вот только из отражений, Вадим уверен, друзья помогут выйти, если сам не справится, – проверено вот только час назад, – а из «Хитрого хода» кто?
– Говорю же, сыщик, как отец, – холодно хохотнул Антон и, оттолкнувшись от стены, в два шага оказался в соседнем коридоре. – Не зря тебя для службы готовят, Вадим Андреевич. Я всё сделаю, чтоб после окончания обучения, ты пришёл ко мне в отдел. Уверен, сработаемся.
– Я будущий юрист, – возразил Вадим и, как и раньше, не поддаваясь чужим убеждениям. – Служить не собираюсь, Антон Александрович.
– Увидим после, Вадим Андреевич, – не огорчился Арадный, вернувшись к гостям с сотовым в руках. Потом весомо добавил: – И ещё, важное, Вадим Андреевич: закончи сегодня там же, где начал.
– Что? – стараясь держаться таким же бесстрастным, как и собеседник, спросил Вадим.
– Где начал, – терпеливо повторил Антон. И внезапно удивил, плавным движением руки изобразив в воздухе пологую дугу, не иначе городской пешеходный мост. – От дьяволят ноги растут.
– Или от козлов, – невесело хмыкнул в ответ Вадим.
Понял он важного собеседника, хорошо понял – набережная, ну, конечно. Антон, похоже, о ней тоже что-то знал. Вот только доверием к капитану полиции Арадному Вадим пока не проникся.
– Там мы прикроем, если что, – уверил Антон, быстро настрочив в мессенджере сообщение и с довольной ухмылкой отправив его. – И отобьём, если потребуется, и от тех, и от других.
– Я закончу, – согласился Вадим. Однако тут же придирчиво напомнил: – Прикрыть не забудьте, Антон Александрович. А то вдруг другие тоже опережать умеют.
– Говорю, же, сыщик, – ушёл от ответа Арадный, успев при этом галантно подать руку Алисе и помочь ей подняться. – Встретим вас троих по ту сторону набережной, где битые зеркала. Только не спускайтесь к реке, держитесь там, где светло. Вас подвезут.
Сыщик, как же. Другое здесь что-то кроется. Тем не менее Вадим не поддался хандре, промолчал и кивнул. Ничего не понимающему Артёму указал взглядом на дверь, и сам, застегнув молнию на куртке, первым направился к выходу. Друзья следом за ним.
Вот прямо сейчас он и развеет сомнения о приманке: либо Антон правду говорит, либо нет.
Когда дверь квартиры Арадных захлопнулась за спиной, Вадим собрался, отодвинул липкую тревогу на неизменное «после» и так внезапно остановился у самой верхней ступеньки лестницы, что Алиса, не ожидавшая этого, налетела на него и озадачилась. Перемешались эмоции на её светлом лице – глаза большие, взволнованные. Чего он хотел от неё, и сам, кажется, не знал. Да всё он знал. Шагнул ближе, заправил растрепавшуюся светлую прядь волос ей за ухо и уверенно произнёс:
– Алис, я не хотел тебя обижать. Не хотел и не должен был. Вернуть я ничего уже не могу, не могу и исправить. И всё же: я был не прав, и признаю это. Простишь меня?
Алиса недоверчиво прищурилась и, скрестив руки на груди, нахмурилась, а минуту спустя пожала плечами, залившись румянцем, и ответила:
– Прощаю, только больше никогда со мной так не разговаривай. Ты на психа похож, когда выходишь из себя. А ты, Вадим, не такой. Я точно знаю.
– А какой я? – хмыкнул Вадим, пытаясь выдавить из себя хоть подобие улыбки. Получалось пока не очень.
– Настоящий, – она бережно провела пальцами по его плечу и скользнула по руке к ладони.
– Только не молчи больше, – мягко попросил он. – Ладно?
– Не буду, – в тон ему согласилась Алиса, скромно улыбнувшись.
Выждав пару секунд, он сжал её руку в своей и двинулся вперед. Она не отставала, снова заражала его наивностью, возрождая тонкую связь, чуть напуганную нетерпением Вадима. А он и не возражал – заражался.
– Ну ты даёшь, Верес! – хмыкнул Артём, который шёл позади «неразлучной парочки», нарочито утомлённо закатив глаза. – Я помогаю Алисе. Всё такое. И только.
– Тёма, – предостерегающе протянула Алиса и, оглянувшись на брата, послала ему весьма красноречивый взгляд.
– Замолчи уже, Тёмыч, – поддержал её Вадим.
– Это понятно, – кивнул Артём, не удержавшись от смешка. – Другого ответа от тебя, Верес, не ожидал.
Снова этажи, подъезд, дверь. Прошли сквозь тоскливый двор и дальше по улицам города через изморось и пронизывающий ветер на набережную – на то же место, откуда начали. Брели молча. Вот уже и знакомый пешеходный мост остался позади. Дождь усиливался. Быстро стемнело и похолодало. Ребятам же оставалось только дождаться машину, что вот-вот подъедет и увезёт их в школу.
Под ногами хлюпали мокрые раскрошенные ступени, напитанные водой с тёмного неба. На самом мосту, который притих за спинами друзей, было светло. Ведь жёлтый свет фонарей успешно отвоевал у позднего ноябрьского вечера своё пространство над рекой. Здесь же, по ту сторону набережной, торжествовал сумрак. Чёрные стволы деревьев казались безобразными изваяниями неумелых творцов. Остатки листвы на голых ветках тягостно шуршали в тишине надвигающейся ночи и вселяли в путников только тревогу. Да и сама река была неспокойна: не дремалось ей. Она словно захлёбывалась собственными волнами. Набегала на набережную, всхлипывала, жамкала в зарослях пожухшей травы и даже заливалась на бетонный выступ, словно пыталась зацепиться за него и задержаться ненадолго, но не выходило – она срывалась и вновь сползала в необъятное русло. Хитрых людей и река, похоже, опасалась, потому быстро затихала.
Внезапно у воды раздалось звяканье, а потом хлюпнуло в бурьяне, где сегодня Вадим и сам наступил в грязь. Он вгляделся во мрак, где чавкнуло, и вслушался. И тут лязг порезал тишину, а у бетонной стены, где в темноте притаились недожаренные то ли дьяволята, то ли козлы, мелькнул блик света. В тот же миг Вадим остановился, но Артём, шедший вслед за ним, этого не заметил. Он случайно толкнул друга в спину, потом неуклюже замахал руками, в попытке не свалиться плашмя, и спихнул его с лестницы. Вадим не удержался и, ссутулившись, проехал далеко вниз, с шумом обрушив часть ветхих ступеней, а справа снова юркнул блик. И парень уже точно знал, что это – зеркало. Там, чуть дальше, есть куча ненужности из старых оставленных в забвении зеркал.
– На мост, быстро! – крикнул Вадим Артёму. – Алиску уводи!
Артём не растерялся, ухватил сестру, шедшую последней, за руку и рванул что было сил вверх по ступеням.
Зеркала – Вадим тоже с зеркалами обращаться умел. Только с собой такое не прихватил, а здесь, на набережной, они были. Секунда, он собрался и спрыгнул, но приземлился не слишком удачно – оступился – и его потянуло к земле. Уперевшись ладонями в шершавый бетон, он оттолкнулся, подскочил и рванул вперёд, не оборачиваясь.
– «Хитрый ход», говорите, – пропыхтел на бегу Вадим. – Отобьём, если что. Только вот здесь и сейчас, кто хитрый? На кого ход сделали? И где те, кто отобьют?
Пронырнув сквозь пучки бурьяна в собственный рост, он перескочил через грязь, в которой увяз днём. Очертания кучи ненужности виднелась впереди, и добраться до неё представлялось проще простого. И тут откуда ни возьмись перед его лицом из полумрака рывком прочертило остриё осколка. Вадим уклонился, подался назад, но не устоял и ухнулся на спину. Плиты мостовой неласково приняли его. Боль мгновенно пронзила поясницу и впилась в шею. И хотя он тут же прогнулся чуть вверх и упёрся руками в бетон, подняться так и не успел. Чужая нога в тяжёлом резиновом сапоге придавила ему шею – другая грудь.
Нужно было собраться, взбунтоваться и вырваться, но Вадим в первые секунды растерялся. Потом он опомнился и дёрнулся к стекляшкам, что валялись в полуметре от него. Жёстче скрёб землю, пытаясь дотянуться до колкой кучи. Ещё немного. Ещё! Старался вывернуться и освободить горло, но не позволяли. Ещё тянулся.
– Ну же! Ну! – зло прохрипел он. – Дорого же плачу вам, помогите! Давай, давай, давай же!
Всё же нащупав холодное лезвие и сграбастав его в ладонь, Вадим сжал его, замахнулся и вонзил остриём в лодыжку обидчику – сильно вдавил и тут же выдернул. Нападавший вскрикнул, давить на глотку жертве перестал и отшатнулся в сторону. Вадим обхватил шею руками и закашлялся. Потом сгруппировался, чтобы вскочить на ноги, но удар по голове сорвал последний из его планов – сорвал всё. Мгновенно рассыпалась в прах мрачность ненастного вечера, и Вадим лишился чувств.
Когда же он пришёл в себя, время для него внезапно потеряло смысл, точность и постоянство. Оно изменилось до неузнаваемости и необратимо переродилось в боль над глазом. Ему бы дотронуться до разбитого виска, но его руки выше запястий притоптали к мокрой земле кроссовками. Ему бы воды глоток. И как ответ на его безмолвные мольбы о ней, на лицо полетели крупные капли неторопливого дождя. Парень силился поймать их непослушными губами, а самого холод насквозь пробирал.
Но вот разбитую голову его за волосы грубо дёрнули назад, выгнули шею, и зрение вдруг вернулось к нему так же неожиданно, как и пропало. Над Вадимом нависали четверо в бесформенной одежде, в кожаных перчатках, в вязанных шапках-масках. Лиц нападавших он не видел, только зияющие чернотой прорези для глаз и рта. У одного из нападавших в руках блестел осколок зеркала.
Не сработал, видимо, «Хитрый ход». Или сработал, а Вадим оказался той самой приманкой, о которой так много и напыщенно распинался Антон Александрович Арадный. Похоже, взяли и подставили неопытного ещё даже не сыщика под хищных Козлов, а отбить не удосужились. Доверие, что осторожно зарождалось внутри него, там недоразвитым и осталось.
Беззвучно стало. И как раз тогда преступник замахнулся стекляшкой и вертикально направил её остриём Вадиму в грудь. Парень не принимал происходящего. Только кто ж его мнение сегодня спрашивал. Никто. Так без спроса размахнулись и ударили.
Резанула острая боль под рёбрами, и Вадим вскрикнул и дёрнулся вверх, а на выдохе обмяк.
У стены напротив него в последний раз уныло блеснул тот самый обидчивый осколок старого зеркала.
«Бьют зеркала… Зачем бьют зеркала? Зачем убивают?»