Надгробие
Помпея стояла рядом с Ароном и Тюром у края Фредерикского Леса и Геликонских Гор. Здесь соприкасались два мира: зеленый и мягкий с темным и твердым. Огромные рощи деревьев плавно переходили в горный подъем. Впервые за несколько солнц странствий по Агийвии Голуборогая видит горы вблизи. У нее даже заиграло нутро от мысли подниматься по горным кряжам.
– Так, Арон, куда нам дальше? – спросила она, восторженно оглядывая скрытые утренним туманом вершины.
– Вверх, Помпея, а дальше будет небольшое ущелье, войдем в него, а там до тайных троп копытом подать.
– Почему я впервые слышу об этих вещах, хотя всю жизнь летал над Геликонскими Горами? – спросил Тюр гордо и непреклонно.
– Потому что тебе не было надобности проникать тайком в Белероф, – ответил Арон, усмехнувшись.
Тюр лишь фыркнул.
– Известно, где нас будет ждать Цапля? – спросила Помпея.
– Нет, она сама нас найдет, – ответил Арон.
– Без обид, но почему мы так сильно полагаемся на нее? – Голуборогая сомневалась насчет Цапли, слишком она была загадочной.
– Потому что она наш друг, – бесхитростно пояснил Бурогрив.
Ко второй ночи их пребывания в Лесу Белая Цапля соизволила появиться и без лишний реверансов произнесла:
– Идите к горам, к кровожадным врагам! Пройдите тайной тропой под зловещей горой! Ждать буду вас я на другой стороне, удачи и не быть в беде, – и птица исчезла в облаке белых благовоний.
Такой трюк удивил даже Арона:
– Не знал, что она так может.
Помпее же было плевать на волшебные трюки птахи, мысли единорожки плавали вокруг загадочной фразы: «Под зловещей горой». Такое словосочетание ей, мягко говоря, не понравилось. На протяжении почти всего пути она листала дневник отца в попытках найти нужное сочетание. Тюр смотрел на ее старания предвзято:
– Не все ответы в книгах.
Помпея игнорировала изречения товарища. Да, товарища. Ее уважение к крылатому окрепло за эти десять солнц похода через Лес. Голуборогая увидела в Тюре нечто большее, чем гордость и упрямство. Слепую, но меж тем безудержную храбрость. Качество, которое, по словам Грозокрыла, давно утеряно в его народе:
– Мы постоянно ждали нападения. Каждый праздник Летнего Солнца Танатос нападал на нас кровожадно и неудержимо. Мы не пытались дать ему отпор, боялись, что агийвцы пошлют кого-нибудь пострашнее.
Арон Бурогрив при упоминании своего народа недовольно кривился, у рыцаря появилось еще больше причин мстить колдуну. Да и у Тюра их тоже хоть отбавляй. Помпея сквозь шкуру ощущала ненависть пегаса к чернокнижнику. А еще – нечто чужеродное. Какое-то «ярмо», давящее на летуна как камень. Единорожке потребовалось немного времени, чтобы распознать последствия магической клятвы. Тюр наложил на себя навет. Помпея читала о таком в дневнике.
Клятвы в Зеленоземье имеют немалую силу. И доказательства этому стояли по бокам от Голуборогой. Арон страдал от схожей «болезни». В нем ощущалось то же «ярмо». Видя страдания товарищей, Помпея мечтала хоть немного облегчить их. Однако полностью избавиться от проклятий могут только они сами, и Голуборогая им не помощница.
Проходя через Лес, Помпея не переставала листать книгу отца в надежде отыскать хоть какие-нибудь записи о «зловещей горе», но пока безрезультатно. Поделилась своими подозрениями со спутниками, Тюр выказал неизменное презрение к страху, а Арон произнес:
– Если Цапля ведет нас этим путем, значит, так надо.
Голуборогая не знала, как относиться к Арону. С одной стороны он казался ей тем еще наивным болваном, с другой в нем были стойкое благородство и доброта, не сточившиеся жестокими приключениями и проклятьем, изувечившим его копыта. Однако куда больше беспокоили его израненная честь и тяжкие утраты прошлого, а проклятье так, не более чем неудобство.
Единорожка знала из харчевен, что Рыцарь из Народа в юности присматривал за принцем Карлом Белорожденным и видел смерть наследника. Но данное воспоминание совсем не коробит Арона, Помпея видела в глазах коня иную печаль. Что-то горькое и скорбное. Такие глаза она видела у своего отца Плутарха, когда тот вспоминал о матери Персии Голуборогой. Значит ли это, что у Бурогрива была некая любовь? Вероятно. Но спрашивать волшебница не решалась, попытки узнать о душевной боли товарищей могут плохо сказаться на узах, связавших их троих.
То, что между ними возникает связь, Помпея не сомневалась, да и ее товарищи чувствовали схожее. Потому путь через реликтовый Лес протек мирно. Никаких новых тварей-ассасинов и темных туч над головами. И путь навеивал Помпее приятные воспоминания о Елисейском Лесе. Как она залезала на крепкие дубы и пихты в попытках разглядеть лагерь лошадей, как постоянно докучала отца вопросами. Как кривила рожи одурманенным братьям Лиловорогам…
Единорожка втягивала товарищей в общение. Буквально молотом выбивала из них рассказы о жизни лошадей и пегасов. Арон рассказывал о своем детстве с большей охотой, нежели Тюр. Пегас предпочитал парить над их головами и задавать вопросы. Пробовали ли агийвцы бутерброды с лаверами? Что знают единороги о магических кристаллах?
Помпея отвечала:
– Это магические источники силы, способные питать несложные часовые механизмы.
Арон признавался:
– Мне не доводилось пробовать лаверы.
В обоих случаях пегас обещал их удивить:
– Кристаллы питают не только часы… Лаверы вам необходимо попробовать…
На такие шутливые обещания Помпея с Ароном не обращали внимания. Лишь молча кивали.
К одиннадцатому закату троица добралась до границы Леса и Геликонских Гор. Цапля пропала; как решил Арон, отправилась ждать их около Белерофа. Но Помпее в это слабо верилось, и Тюру, похоже, тоже:
– Не нравится мне этот туман наверху.
– Боишься? – спросила Помпея.
– Что за чушь! – вспылил Грозокрыл, искрясь молниями.
– Спокойно! – Арон теперь часто унимал их. – Не будем предвзято относиться к интуиции. Но и оскорблять друг друга никто ни хотел.
Помпее оставалось дивиться, как у коня хорошо получается пресекать конфликты. А еще Голуборогая ощутила знакомое чувство, словно она не впервой видит такую картину. Арона с Тюром посетили схожие видения.
Так они стояли на подъеме и глядели на тропу, уходящую в густые клубы тумана. Никто не решался пойти первым, даже храбрый Грозокрыл как-то притих.
– Кто сделает первый шаг? – робко спросил Арон.
Помпея молчала. Ей тоже начал не нравиться туман, слишком похожий на старое неприятное воспоминание: душащее, навевающее галлюцинации марево, исходящее от худого мертвого дерева, которое сторожил злобный ящер.
Но вот Тюр вышел вперед. Широко расправив крылья, вспорхнул на горную тропу.
– Вы идете или как? – позвал он так, словно они задумали какую-то шалость.
Арон улыбнулся и начал подниматься, Помпея последовала за ним. Шагая по вымощенной гранитом тропе, единорожка призадумалась: эта дорога была здесь раньше? Она не припомнила, что видела тропу на подъеме, когда они только вышли к границе.
Арон шагал вполне уверенно. Тюр летел над ними, смотрел на дорогу сверху, но не с опаской, а скорее с видом затравленного зверя, который готов порвать всех, кто решит попытаться прервать его жизнь.
Бурогрив скрылся в завесе, а следом Тюр. Помпея некоторое время колебалась, но вдохнув поглубже, вошла в клубы влажного воздуха. Единорожка даже почувствовала на белой гриве и шкуре маленькие капельки росы. Те обдали ее мертвящим холодом, и она чихнула.
Она шла по тропе, дрожа и всматриваясь вверх, надеясь увидеть Арона с Тюром. И увидела. Они стояли недалеко и глядели на что-то. Голуборогая перешла на галоп и, доскакав, тоже заметила это.
Храм!
Точнее нечто, похожее на храм. Огромный, высотой в пять сосен, проем, выдолбленный в скале, и украшенная старинной резьбой арка. Узоры Помпее напомнили глаза, непрерывно следящие за входом, как привратники. Волшебнице показалось, что они действительно смотрят, и они рады. Как паук залетевшей мухе.
Еще больше опаски внушали две статуи, стоящие по бокам от входа. Это были скелеты тигийских быков ростом с немолодую сосну. Они сидели на пьедесталах, склонив головы, а загнутые вперед рога, будто копья, были нацелены на гостей.
Тюр сглотнул.
Помпея с Ароном удивленно на него посмотрели. Неужели он боится?
– Ну что… Пошли! – Тюр полетел внутрь.
– Может, не стоит, – предложила Помпея. Вид этого храма не внушал доверия.
– Не думаю, что у нас есть выбор, – ответил Арон, мотнув головой вправо и влево.
Помпея огляделась.
На протяжении всего подъема стояла гора, в которой был выдолблен храм.
– Ее же здесь не должно быть, – Помпея почувствовала себя в ловушке.
– Ну вы идете?! – вскричал Тюр, стоя в широком проеме.
– Выбора у нас нет, – агийвец пошел к арке, Помпея вновь замыкала строй.
Тюр нетерпеливо ждал их. Казалось, что в нем нет ни капли страха перед этим местом.
– Идемте скорей! Чем быстрее вы, трусишки, подойдете, тем скорее кончится ваш страх.
Помпея с Ароном смолчали. В мрачной темноте Помпея зажгла своим рогом свет. Они оказались внутри пещеры с холодными гладким стенами, подобными стенам в Храме Трех Мойр в Елисейском Лесу. Арон с Тюром стояли по бокам и осматривались.
– А у нас за спиной разве не было выхода? – вдруг спросила Помпея.
Они с ужасом обернулись. Арка исчезла, осталась лишь голая стена.
– Чудесно, мы официально в ловушке! – подытожила Помпея шутливо-визжащим голоском.
– Не паникуй, – ответил Тюр.
– Тебе легко говорить!
– Не начинайте снова! – устало прокричал Арон, его нервы тоже трещали по швам.
– Что ж, – вздохнула Помпея. – Как бы то ни было, у нас путь один… Вперед.
Товарищи обернулись, и вновь их храбрость подверглась испытанию. Перед ними появился булыжник, а на нем начерчены слова:
ВАШЕ НАДГРОБИЕ
– Я же говорила, что мне не нравится эта пещера, – съехидничала Помпея.
– Арон, твоя Цапля… – начал Тюр.
– Если она и знала, а она знала, то у нее были причины не рассказывать нам, – по-доброму, зато с напором произнес Бурогрив.
– А у меня будут веские причины ее поджарить! – высказался Тюр. Его голубые глаза так покраснели от ярости.
– Тогда поджарь и меня вместе с ней, – мягко возразил Арон. – И тогда ты с Помпеей лишишься одного члена команды и одного артефакта.
Тюр грозно стиснул зубы. Но вот на лазурной морде появилась улыбка.
– Такую бы храбрость моему отцу, – сказал он.
Голуборогая решила, что пегас слабо верит в спасение. Она сама, если честно, не верит. Странно, у нее появилось знакомое чувство… Она закашлялась.
– Помпея!.. Что с тобой?! – Арон с Тюром вовремя ее подхватили.
Сильные копыта с крыльями поддержали спину единорожки и не дали ей упасть на грубый камень. Прикосновения отрезвили лучше ведра воды.
– Фу! – Помпея резко встала и старательно начала стряхивать с себя якобы пыль. Конь с пегасом смотрели на глупую сцену недоуменно. Помпея, заметив их взгляды, заявила:
– Я хоть и единорог, но тем не менее дама, и так похабно касаться меня не стоило… А-а-а, куда вы смотрите?
Арон и Тюр смотрели за спину Помпее, высоко подняв головы. По их мордам стекали капельки пота.
– За мной что-то страшное, верно? – волшебница ощутила на спине какую-то склизкую дрянь.
Товарищи мрачно кивнули. Голуборогая сглотнула и медленно-медленно повернулась. От смрадного дыхания клыкастой морды можно смело наложить на себя копыта. А горящие рубином глаза так и говорили: «Обед подан!»
– У-у-у меня п-п-план, – выдавила из себя Помпея.
Арон вытащил Разящий из ножен:
– Мы тебя слушаем.
– Я тоже весь во внимании, – согласился Тюр, сверкая всполохами молний.
– Бежим!
Последовал быстрый удар голубым рогом по морде огромного то ли волка, то ли амурца.
Тварь зашипела.
Помпея рванула с места. Арон за ней, Тюр запоздало кинулся догонять их.
– Еще никто! Никто не обращал меня в бегство! – кричал он, вспорхнув вверх и стремительно обгоняя единорожку с конем.
– Это не бегство! – возразила Помпея. – Тактическое отступление!
– И то, и то мне противно!
– Если сейчас же вы не перестанете цапаться, как малые жеребята, я первым прыгну той твари в пасть! – угроза подействовала лучше других. Грозокрыл и Голуборогая замолчали.
А за их спинами слышались громкие стуки гранитных лап.
– Этот зверь что, из камня?! – вопил Тюр, перекрикивая трубный рев.
– Мне кажется, или стены движутся? – спросила Помпея, не забывавшая даже на бегу глядеть вокруг.
А ей и не казалось. Стены двигались! Сотни мелких камешков подобно стаям черных крыс скапливались вокруг. Единорожка постепенно различала в этих кучах черные провалы, заменяющие созданиям глаза и рты. Не имея четкой формы, кучи издавали неизменный шорох сотни камней, бьющихся о твердый неровный пол.
Создания перегораживали путь, создавая крепкую стену.
– Хотят остановить нас! – закричала Помпея, и ноги сами собой начали подкашиваться.
– Пусть попробуют! – взревел Тюр, и мощная молния, выпущенная из его копыта, разнесла импровизированную стену в клочья.
– Ловко! – похвалил Арон.
Товарищи проскакали по ошметкам, однако Помпея заметила, что мелкие камни вновь собираются в кучи. Черные глаза-провалы так и говорили о скорой мести. Голуборогая понадеялась, что у этой треклятой пещеры под не менее треклятой горой имеется выход.
А вскоре к преследователям прибавились новички. Из свисающих с потолка сталактитов срывались каменные драконы. Они были тоньше и изящней того, которого Помпея видела шесть лет назад. Коварные змеиные морды с двумя направленными назад рогами, горящие желтым глаза и тонкие тела с прикрепленными к спинам птичьими крыльями. И таких каменных монстров сотни, если не тысячи.
– Все интересней и интересней! – вскричал Тюр с неким озорством. Помпея на бегу предположила, что им овладел боевой азарт, и оказалась права.
Грозокрыл поднялся выше и, окутав себя разрядами молний, налетел на стаю каменных ящеров. Те, стукаясь об искрящуюся завесу, падали и разбивались вдребезги. Миновавшие ударов Тюра снижались, и их уже бил Арон. Боковые, вертикальные, горизонтальные взмахи Разящим рассекали бестий на осколки. Те плюхались, и желтые глаза гасли, словно тлеющие огни.
– Ребята, у нас еще гости! – вскричала Помпея, махнув рогом.
Несколько горящих шаров вылетели из него и будто кометы вонзились в вылезших из стен каменных змей, расплавляя их в текучую жижу.
Тела этих змей, как у гусениц, состояли из нескольких круглых валунов, сочлененных непонятно как и непонятно чем. На конце была пасть без глаз, непрерывно клацающая подобно капкану.
Они вылезали не из нор и не из трещин, а именно из стен. Просто вырастали, как грива на голове.
Бежать сквозь толпу вновь и вновь возникающих монстров становилось все труднее. Спасающиеся использовали мощь артефактов: Арон разил мечом, кроша «кучи» в щебенку, Помпея плавила огненными заклинаниями «змей», и их тела стекали со стен как сок, Тюр бил молниями драконов. И меж тем за их спинами слышались громкие гранитные шаги каменного волка. Голем преследовал их по пятам.
– Эта проклятая пещера будет иметь конец? – вскричала Помпея, чуть не споткнувшись о какой-то выступ.
– Надо что-то придумать! – согласился Арон. – Даже с Разящим я не протяну долго! – новые «кучи» попытались создать стену, Бурогрив нанес вертикальные удары, и белые волны рассекли стену пополам, образовав проход.
Товарищи прошли. Тюр прокричал:
– У меня идея! Приготовьтесь!
Тело пегаса от кончиков крыльев до кончика хвоста загорелось синим светом и выпустило пульсирующую волну.
Как от камня, брошенного в воду, волны магии Ловца Бурь разлетелись, снеся всех тварей с ног. Но не убив.
Каменные монстры продолжали преследование. Однако стоило волне удариться о стены пещеры, как темный проход затрясся, и страшный рев разнесся по всему пространству.
– Интересно! – у Помпеи возникла другая идея. – Бейте по стенам пещеры! – закричала она, выпустив из рога еще несколько голубых огней.
Те ловко обходили возникающих змей и разили стены, оставляя глубокие провалы на них.
Вновь громогласный рев! И пещера содрогнулась.
Арон сделал круговые взмахи, и волны, снеся головы змеям, рассекли стены, оставив на них порезы, как на теле животного.
Пещера затряслась, словно короб с гвоздями.
Каменные големы в ужасе отпрянули.
– Ну что, гора? Хочешь еще добавки?! – вскричал Тюр, лупя молниями по стенам.
Пещера затряслась сильнее, и у Помпеи возникло опасение, что потолок может обвалиться.
Но вместо этого вой стонущего от боли в животе зверя заполнил туннель. И неожиданно пол под копытами товарищей накренился вперед.
– Что происходит? – вскричал Тюр, когда один из драконов сбил его, и пегас вместе с остальными покатился по наклонной.
– Нас выплевывают! – ответила Помпея, скользя по полу как по горке.
– В каком смысле?! – спросил Арон, катясь справа от Грозокрыла.
– В прямом!
Никто больше не решался ударить по стенам. Вокруг все тряслось и шаталось. Трубный рык раненого животного сопровождал их на протяжении спуска.
– Смотрите! – внимательные глаза Помпеи увидели свет в конце туннеля.
– Мы видим! – ответил Тюр.
Они проехали по склону и вылетели через огромный проход, напоминающий чью-то пасть.
Плюхнувшись на камень, Помпея ойкнула. На нее свалился Арон, а на него Тюр.
– Это больно! – застонала единорожка под весом взрослого коня в латных доспехах.
– А какого было мне? – насмешливо произнес Тюр, сидя на верхушке неожиданно возникшей «башни».
– Сделай одолжение… Помолчи!
– Хватит вы оба! – вскричал Арон, пытаясь скинуть с себя Тюра. – Еще чуть-чуть, и я вас вместо этой горы прикончу!
– Ай! Ай, поаккуратней! Я не перина! – пропищала Помпея, чувствуя, как по спине не слабо проходятся перевязанные белыми бинтами копыта.
– Тюр?
– Да?
– Сделай мне одолжение… Слезь с меня! – Бурогрив резко приподнялся, и пегас съехал со спины, как с горки.
Грозокрыл плюхнулся и ахнул.