Над Шепчущим морем глубокая ночь,
И старец в усталой лодчонке уснул,
Сомненья и страхи откинуты прочь,
Как будто Небесный Проказник слизнул.
О бортики хлещет волна за волной,
Но сон старика безмятежен и тих.
Не знает, что прямо под ним, под водой,
Королевской охоты бушует прилив…
Я долго пыталась уснуть. Получалось плохо. Спать на спине я не умею, а волшебная ночнушка не позволяла выбрать другую позу.
В итоге до рассвета я просто страдала от бессонницы и костерила подводное царство на чём свет стоит. Я прошлась по каждой рыбёшке, по каждой водоросли в Рамбле… Естественно, и себя не оставила без внимания.
Прахова кошёлка! Ядрена мандаринка! Ну кто тебя, Тинави, просил снова связываться с Кесом по вопросу об амулетах? Почему я тогда заявила, что помогу ему найти четвёртый артефакт? Что за минутное помешательство это было?
Есть же люди – чуешь за версту, что у них любимые духи – «Пахнет Керосином». И всё равно почему‐то идёшь с ними, приворожённый ароматом необычного… Зачем нам это? Почему в нас нет какого‐то мудрого предохранителя, не дающего сделать неверный выбор?
Или неверных выборов в принципе не существует? Любая ситуация, с точки зрения вселенной, имеет равное количество достоинств и недостатков, смотря какую позицию займешь?
Единственным слушателем моих скорбных псевдофилософских стонов была мраморная скульптура драконихи.
На то, что это именно девочка-дракон, недвусмысленно намекал венец на чешуйчатой ящериной голове. У драконов, знаете ли, матриархат. Вернее, был матриархат. Пока последняя королева не умерла, а новой почему-то не оказалось. Не нашлось вообще ни одной самочки, которая могла бы занять трон.
С тех пор драконы спят беспробудно… Как будто чего-то ждут. Или просто не хотят жить без своей королевы.
Дверная ручка в мою комнату медленно повернулась. Тихо тренькнуло – это звякнули бутылочные стекляшки, которые у блёснов играют роль звонка.
Ночная рубашка, прибившая меня к кровати, заинтересовалась происходящим. Она дёрнулась вверх, как разбуженная собака, и я с невольным любопытством приподнялась на локтях.
На пороге стоял Ол`эн Шлэйла. Прежде чем закрыть за собой дверь, он привычно подождал, пока внутрь проскользнёт его рыбья гвардия.
«Здравствуй, Тинави», – поставив на пол доску, накорябал на ней Шлэйла.
– Привет, Ол`эн.
Он замялся перед следующей фразой:
«А ты… расскажешь мне продолжение истории?»
– Да, – я усмехнулась. Слишком уж это было похоже на приход грустного сынишки к маме поздно вечером: «Мам, а можно сказку на ночь?»
– Там дальше про богов-хранителей, Ол`эн. Тебе понравится, – я подмигнула тихому лодочнику.
Он молитвенно коснулся пальцами лба. Щель, заменявшая ему рот, улыбчиво выгнулась на крупном, нечеловеческом подбородке. Рыбье лицо, казалось, не было предназначено для таких эмоций. Оно было тугим и неподвижным, как резиновая маска.
Ол`эн присел в ракушечное кресло, и я рассказала ему всё.
Про то, как хранитель Карланон по ошибке выпустил Зверя, когда искал Отца; про то, как Зверь ранил Карланона, и Карланон сбежал в Шолох, а по дороге потерял память, став мальчишкой по имени Карл. Про то, как я сама невольно стала мастером по возвращению воспоминаний. И что мы с Карлом, принцем Лиссаем и хранительницей Авеной поучаствовали в битве против Зверя. А потом нас раскидало, как игральные кубики по доске: нас с Карлом – в Шэрхенмисту, Лиссая с Авеной – неизвестно куда… И теперь мой друг-хранитель мечется по вселенной, оценивая нанесённый Зверем ущерб, латая раненое Междумирье и выискивая врага.
Ол`эн выслушал историю, задумчиво покивал. Затем восхищённо уточнил:
«То есть ты видела Авену, да?»
Точно. Они же, жители Рамблы, просто сохнут по этой хранительнице. Ведь у каждого из богов есть своя особенность. Так, Теннет, он же Анте Давьер, был пророком и повелителем времени, пока не потерял магию и совесть заодно. Карланон специализируется на защитных чарах и целительстве. Рэндом – мастер телепатии. Авена – божественная судья и воительница, которая в какой-то сюрреалистичный этап своей биографии передвигалась по небу на рыбе. Как раз эта несчастная рыба заставляет всех в Рамбле болеть за белокурую богиню как за свою.
– Да, я видела Авену! Она чудесная.
Тихий лодочник блаженно улыбнулся и вновь прижал пальцы ко лбу.
Я перевела тему:
– Ол`эн, почему ты вернулся в Рамблу? Из-за склочных тилирийцев? Прости, что я не проследила…
Полумесяц улыбки сполз с лица Шлэйлы. Он обернулся на своих рыб, которые нервно мельтешили вокруг драконьей скульптуры.
Ол`эн вздохнул, и писчее перо запрыгало у него в руках.
«Нет. Просто когда мир падёт, я хочу быть рядом со своей семьей».
– Мир не падёт, ты чего! – ахнула я.
Кажется, кое-кто слишком сильно сгустил краски в своём рассказе о Звере.
«Падёт, – упрямо возразил Шлэйла. И пояснил: – Дно всё ещё боится, госпожа Тинави, причём гораздо сильнее, чем раньше. А оно никогда не ошибается. Это из-за страха, наполняющего всё вокруг, наша знать сейчас пытается забыться, вдыхая толченые жемчуга и наслаждаясь тёмными развлечениями. Вот только от сладостного дурмана кошмар не уходит, а лишь набирает силу. Рамбла сейчас сонная и беспощадная из-за ужаса, наполнившего сердца блёснов».
Я вздохнула. Что ж, не зря театральные зрители показались мне странными.
– Но теперь всё будет хорошо, не бойся, – пообещала я. – Карланон уже вернулся к своим обязанностям и обязательно выиграет в войне против Зверя.
Шлэйла опустил взгляд.
«Возвращение одного хранителя отнюдь не гарантирует безопасность».
– Ол`эн, давай не будем пессимистами. В жизни вообще никогда нет стопроцентной гарантии на что-либо. В любой момент всё может пойти прахом, но думать об этом – себе дороже. Надо просто жить. Карланон справится. Поверь мне.
Шлэйла будто прислушался к чему-то. Потом упрямо покачал головой.
– «Нет, не справится. Всё куда хуже, чем ты думаешь, госпожа».
Я не знала, что ответить на это. Одна часть меня хотела как следует тряхнуть Шлэйлу за плечи, чтобы выбить из него эти упаднические настроения, а другая… Другая невольно начинала сомневаться в своём оптимизме.
Я всегда была очень внушаемым человеком.
– «Ты плыла домой?» – спросил Ол`эн.
– Да. Мы с другом направлялись в Шолох. Мы не воры. Точнее… – я прикусила язык.
Вообще-то именно ворами мы и были.
«Неважно, – Ол`эн устало прикрыл глаза. – Ты должна быть со своим народом, как я – со своим. Мы утешим их в конце, если Авена, сиятельная богиня, краса мира и т. д. и т. п., не справится со Зверем».
– Авена и Карланон, ты хотел сказать?
В ответ на мой упрёк Шлэйла невозмутимо подчеркнул слова «и т. д. и т. п.».
Потом подошёл, двумя пальцами взялся за подол моей рубахи и что-то шепнул. Ткань затрепетала, сначала слабо, потом сильнее, а затем… опала. Я почувствовала, что меня больше ничего не держит. Снова свобода! Классическое женское нытьё про власть, которую над нами имеет одежда, теперь обросло для меня новым значением.
«Я покажу тебе выход. Только тихо, не стоит попадаться никому на глаза», – наспех накорябал Ол`эн Шлэйла.
– Мелисандр должен пойти с нами.
«Он тоже знаком с богами?» – рыбий хозяин глянул на меня с подозрением.
Я замешкалась. Мне ужасно захотелось соврать: конечно, знаком, вытаскивай его скорее, религиозный ты фанатик! Но пока я решалась на эту ложь во спасение, моя эмоциональная физиономия, судя по всему, выдала меня с головой.
«Тогда он вместо тебя останется на роли ночного рассказчика».
– Ну уж нет! – запротестовала я. – Мы уйдём вместе. Не оставлю я Мела в вашем сбрендившем городе!
«Но это справедливо. Он преступник, он должен расплати…» – Я не дала Шлэйле дописать, сердито выхватив перо из его рук.
Потом заглянула ему в глаза своим Убеждающим и Подкупающим Взглядом.
– Ол`эн! Раз ты боишься, что мир падёт, разве не стоит пустить к семье и Мелисандра тоже? Будь милосерден. Ведь Рамбла милосердна. Пожалуйста, помоги и ему тоже. Поможешь?
Шлэйла заволновался, испуганно замотал головой.
Его руки были удивительно тёплыми для холоднокровного существа. А глаза – такими грустными, что мне вдруг захотелось плакать. Я заметила, что несколько крупных чешуек на правом веке Ол`эна смялись, сам глаз потускнел. Рыбий аналог бельма? Не удержавшись, я мысленно позвала на помощь унни и коснулась века. Как ни странно, на этот раз теневые блики с готовностью затанцевали, и целительная сила потекла сквозь меня.
Шлэйла ахнул. Пощупал свежую чешую, изумлённо моргнул почерневшим глазом и вдруг поклонился. Так как перо всё ещё было у меня, он не смог ничего написать.
Зато крохотные рыбки, столбом вьющиеся подле него, вдруг засуетились, перестроились и сложились в одно слово: «Помогу».
Ол`эн, его свита и я долго блуждали по тихим тропам придонного квартала Рамблы.
Меня завораживал этот мир. Плавно, всё вокруг было так плавно…
Улицы пустовали. Только проплывающие мимо стайки медуз волшебно мерцали и переливались, вызывая опасное желание дотронуться до них. По бокам от дороги колыхались заросли актиний, а над головой у нас волшебно рассеивались слабые столбы света, тщетно пытающиеся пробить толщу воды.
Никто, кроме спящих скатов, не охранял клетку с Мелисандром. Увидев меня, Кес хотел было издать радостный вопль, но мой указательный палец возле губ стал ему предостережением.
Клетку с пленником поместили во внутреннем дворике подводного театра. Ростры затонувших кораблей стояли здесь на постаментах, как скульптуры, и их гордые лица, казалось, искажены ужасом, а не былым триумфом первооткрывателей. Мелкий песок пестрел ракушками, а скамьи для гуляющих затянула тина.
Мелисандр не скучал: прямо перед его клеткой высились информационные стенды с вариантами туристических маршрутов по Рамбле, которые он с удовольствием изучал.
Однако сейчас Рамбла пустовала и казалась до крайности недружелюбной. Как и сказал Шлэйла, всё подводное королевство болезненно замерло и закрылось от страха, будто устрица: теперь я сама видела и чувствовала это.
– Знакомься, это Ол`эн, – я представила лодочника Мелисандру. – Он поможет нам сбежать. Пожалуйста, следуй его указаниям.
– Будет сделано. Ол`эн, приветствую! – воссиял Мелисандр, когда Шлэйла, поклонившись, начал отпирать замок. – А что у нас в программе побега? Взорвём пару тюрем напоследок? Сорвём поцелуй с уст владычицы?
Шлэйла глянул на меня с ужасом, мол, что за друг у тебя такой? Нас ждут неприятности?
– Нет, Мелисандр, мы просто тихонечко уйдём, – я перебила мечтания Кеса.
– Ну-ну. Значит, нормального плана нет?
– Это и есть нормальный!
– Ну-ну, – ещё раз повторил Кес до крайности неодобрительно.
Теперь мы втроём двинули прочь. Сначала шёл Ол`эн, потом его рыбы, потом, осторожничая, по стеночке кралась я. Мелисандр замыкал шествие, сообщив, что лучше он будет всю дорогу любоваться моей задницей, чем я его. Периодически он восторгался окрестностями и выпавшими на нашу долю приключениями, а также радостно вещал о том, что успел прочитать о Рамбле на стендах.
В конце концов я перестала слушать. Мы шли уже очень долго, когда я поняла, что за спиной стало подозрительно тихо.
– Ол`эн! Мелисандр пропал! – окликнула я нашего провожатого.
Снова упакованный в свой треугольный капюшон, Шлэйла обернулся и горестно охнул. Рыбы Шлэйлы выстроились по форме длинной стрелы и устремились в тёмный арочный проём позади нас.
«Зря я решил вам помочь» – написал Ол`эн, пока мы ждали, и посмотрел на меня с таким укором, что мне захотелось провалиться сквозь дно.
…И ведь не возразишь.
Вдруг Шлэйла замер, прислушиваясь, а потом зажал ладонью рот, испуганно вытаращил глаза и широко, страшно замахал руками, разворачиваясь и показывая, чтобы я бежала за ним.
Раздался звук далёкого рога. Вода подхватила его, бросила на обломки кораблей, усилила и исказила. От вибрирующих незнакомых нот по спине побежали мурашки.
Прахова, прахова Рамбла.
Спотыкаясь, я неслась за Шлэйлой, который показывал какие-то рекордные скорости бега под водой. Тёмный плащ развевался за ним, напоминая чернила осьминога, и удаляющейся тревожной кляксой не давал мне сбиться с пути. Вода мутнела. Не выдержав и обернувшись, я увидела, что из-за поворота появился табун эх-ушкье. Это из-за него воду заволокло так, что ни одна рамбловская маска не могла спасти лёгкие.
Вот это мы попали!
Суслик, яростная кобылка Кадии, всего лишь на четверть морская лошадь – и то вселяет такой страх, что ночью мимо пройти поостережёшься. А уж настоящие эх-ушкье – истинная беда. Они предоставляют жертве широкий спектр возможностей умереть: быть разорванным острыми зубами, затоптанным стальными копытами, удушенным из-за филигранно высчитанной хватки зубов… Легенды гласят, что эх-ушкье могут одним метким ударом выбить человеческое сердце – это четвёртый вариант, для гурманов. Но будь я проклята, если меня радует подобное разнообразие.
От табуна отделился, выдвигаясь на корпус, один конь. Он был ещё чернее, чем собратья, ещё крупнее. Я споткнулась, заглядевшись, и упала на колени. И без того небольшая фора исчезла.
«Что ж, – с горькой усмешкой подумала я, – видимо, меня ждёт смертельное меню номер два…»
Умирать – так с честью.
Не помню, кто и когда вбил в меня этот простой завет. Было ли то в школе, когда мы всем классом анализировали рыцарские кодексы на уроках хорошего тона? Или ещё раньше, в глубоком детстве? Неужели что-то такое лейтмотивом звучало в маминых колыбельных, которые она, позёвывая после суматошного дня при королевском дворе, нежным голосом пела мне перед сном? Может, мы говорили об этом с Кадией и Дахху на предзакатных пикниках у Камня Мановений? Или Полынь – не говорил, нет, – но думал о чём-то таком, вступаясь за меня перед Ходящими, и думал так громко, так отчаянно, что я подслушала ненароком?
Не поднимаясь – на это не оставалось времени, – я развернулась, чтобы достойно встретить смерть от табуна эх-ушкье.
Водяные кони были огромными. До меня им оставался шаг или два, и они полностью заслоняли далёкий свет размытого акварелью солнца.
Но…
Кто-то сидел на вырвавшемся вперёд вожаке. Когда я малодушно зажмурилась, ибо копыта были прямо надо мной, этот кто-то силком схватил меня за шкирку и закинул на эх-ушкье позади себя.
– Классная лошадка, да?! – возопил Мелисандр, оборачиваясь.
Бултыхаясь на галопирующем коне лицом в седло, вцепившись в упряжь что есть сил, чтобы не слететь обратно, я не могла ему ответить. А хотелось.
Наконец мне удалось обрести если не душевное равновесие, то хотя бы физическое.
– Остановись! Я хочу сесть! – заорала я. Седло, к которому я всё ещё прижималась, сильно глушило эти панические вопли.
– Не слышу-у-у-у! – беззаботно отозвался Мел, подхлестывая эх-ушкье. И вновь затрубил в устрашающе длинный изогнутый рог, который успел где-то раздобыть. Там же, где и коня, видимо…
Ещё немного доморощенной акробатики, и я, проглатывая желание визжать и ругаться попеременно, всё-таки умудрилась принять сидячее положение.
Мы так и неслись во главе табуна, стремительно удаляясь от центра Рамблы. Резко свернули перед вратами в купольный квартал, продолжая двигаться под водой – прочь, прочь!.. Аккуратные домики блёснов становились ниже, потом – реже, потом и вовсе закончились.
– Где Ол`эн?! – рявкнула я на ухо Мелисандру, сидящему передо мной. Вцепившись в Кеса что есть силы, я чувствовала, как быстро и, казалось, ликующе бьётся сердце патологоанатома в этой скачке.
– Не знаю! Где-то потерялся!
– Возвращаемся за ним!
– Чокнулась?!
Мелисандр с силой дёрнул поводья на себя. Я подумала, что он хочет остановить красноглазого вожака эх-ушкье и, спешившись, высказать мне своё фи. Наверное, Мел так и планировал – судя по удивлённому возгласу, вырвавшемуся из его груди.
Но эх-ушкье на то и морские лошади, а не придонные. Вместо того чтобы затормозить, наш конь продолжил скакать. Но уже не вперёд, а вверх, каким-то волшебным образом отталкиваясь копытами от воды.
– А-А-А-А-А-А!!! – хором заорали мы.
И вскоре вынырнули на поверхность. Море вокруг белело гребешками волн, сияло под утренним солнцем. Мелисандр сразу же сорвал с лица липкую рамбловскую маску, что означало одно: вновь нырнуть мы не сможем.
– Прах… – пробормотала я.
Табун эх-ушкье торжествующе заржал, приветствуя день, и продолжил свою бешеную скачку.
На горизонте появился материковый берег.
Остальные кони уже умчались, а наш «вожак» продолжал слушаться Мелисандра. Но при этом у него был такой понурый и несчастный вид, что моё сердце не выдержало:
– Мел, давай спрыгнем и доплывём сами! – предложила я.
Кес согласился. Обретя свободу, эх-ушкье развернулся и мощными, полными счастья прыжками поскакал обратно в синеющее июньское море. Мы же отправились к берегу: и тут я пожалела о свом сочувствии коню, потому что дистанция до берега оказалась куда длиннее, чем мне привиделось. Мы преодолели только половину, а я уже совсем выдохлась. Мелисандр, конечно же, плавал гораздо быстрее меня – один его мощный гребок был равен двум, если не трём, моим. В итоге он то и дело оплывал меня по кругу, подбадривая и ехидно веля не сдаваться, а я фырчала и стонала в ответ.
Выбравшись на пляж, мы долго лежали, отплёвываясь от морской соли и водорослей. Флора во рту оказалась побочным эффектом подводного аттракциона «покатушки с эх-ушкье». (Хорошо, хоть не фауна.)
– Ну какие же мы молодцы, Стражди! Может, прах с ним, с Шолохом, лучше вместе продолжим квест? – жизнерадостно предложил Мелисандр.
Кажется, ничто на свете не могло сбить с него оптимизм.
Я посмотрела на него и вздохнула. Кстати, удивительно, но за последние пару дней Кес очень похорошел. Он всегда был красивым парнем, но сейчас стал до неприличия привлекательным – глаза сияли, кожа под завязку набрала бронзового загара, волосы лежали так, будто над ними битый час корпел Мастер Изящных Причесок. В общем и целом, теперь господина Мелисандра Кеса окружала аура совершенства, так не сочетающаяся с его бедовым характером. А в его глазах вновь мерцал этот таинственный блеск – такой манящий, что казалось опасным долго смотреть в них.
Я не могла избавиться от ощущения, что смотрю не на Мелисандра, а на его портрет, написанный художником, который не гнушается льстить клиентам.
Странно. Может, это какая-то магия? Но ведь сам Кес не умеет колдовать, а ни к каким мастерам иллюзий он не обращался.
Я с сомнением уставилась в лужицу в песке, натёкшую с моей рубахи. Вдруг я тоже преобразилась? Но нет: я выглядела как обычно. Не то что бы я жалуюсь на свою внешность; вовсе нет, пару раз я занимала почётные места в списках самых красивых аристократок; но такого нереалистичного лоска, как у Кеса, у меня не было – во всяком случае, после двух недель колдовского плена в Шэрхенмисте. Я со вздохом шлёпнула лужу ладонью, и та резво смылась в песок.
– Нет, Мелисандр, здесь наши пути разойдутся. Отправляться ещё и за пятым артефактом я точно не готова. Ни мои нервные клетки, ни моя совесть такого просто не переживут.
Кес всплеснул руками.
– Да ладно тебе!.. Ведь мы с тобой отличная команда, Стражди. И арсенал ограбили, и от пиратов спаслись, и в Рамбле навели такого шухера, что они надолго запомнят. Кстати, ты поняла, каким образом я нас вытащил? Я посмотрел на туристическом стенде, где находится конюшня этой Лья-Что-То-Там, владычицы, и свернул туда, когда мы были неподалёку. Блёсны сейчас в таком странном состоянии, что даже стойла не запирают. Только и было заботы – успеть запрыгнуть на спину эх‐ушкье, пока он меня не растоптал. Но я специально выбрал королевского: на стенде писали, что он самый нежный и покладистый – такой, чтобы даже эта экзальтированная селёдка могла с ним справиться. А вообще скачки на этих лошадях называются «дикой охотой», это большой подводный праздник, и…
– Мел, – я тихо, но весомо перебила его.
Он замолчал и нахмурился, явно предчувствуя, что я не скажу ничего хорошего.
– Мне всё это не подходит, – я устало помассировала виски.
– Что ты имеешь в виду? – буркнул Мелисандр.
– Весело, конечно, скакать на лошадях и улепётывать от стражи, но… Мы действительно чуть не погибли в плену у пиратов. А до этого обманули госпожу Сторику. А потом, прах побери, бросили Ол`эна Шлэйлу, который согласился нам помочь, хотя считал это неправильным!.. Вдруг его растоптали эх-ушкье? А что если его накажут за помощь пленникам? Мы втянули его в наше спасение, а потом оставили неизвестно где. Я не могу не думать об этом!
Лицо Мелисандра потемнело.
– Да никто не накажет Шлэйлу, – раздосадовано и, кажется, чуть пристыженно проворчал он. – Ты вообще их видела, этих рамбловцев? Им явно не до того. Ещё припомни мне охранников из Арсенала!..
– И припомню!
– И зря! Я готов поспорить, что произошедшее подарило им столько адреналина и столько интересных баек, что они будут с удовольствием смаковать события той ночи ещё пару месяцев как минимум. Так-то работа в этом Арсенале – сплошная тоска.
– Кес! – воскликнула я. – Неужели ты не понимаешь, что не для всех спокойствие равносильно скуке?!
– Но тебе-то, Тинави, тебе по душе приключения! – Мелисандр отчаянно всплеснул руками. – Я же вижу: каждый раз после каких-либо авантюр у тебя до одури счастливая физиономия. Так что сдирай уже свою пеплову маску. На самом деле тебе ужасно нравится лёгкая степень хаоса и безумия, но ты боишься признаться в этом, потому что любовь к риску расходится с общепринятой моралью!
– Не путай меня и себя!
– Я-то как раз не стыжусь своих интересов!
– А стоило бы! – рявкнула я. – Очень тонкая грань между авантюристом и преступником! Что за путь у тебя такой? Из Свидетелей Смерти в воры!..
Мелисандр замер, подавившись новой репликой. Лицо его совсем помрачнело. Он встал, резко отошёл к самой кромке моря и, приставив ладонь ко лбу, начал молча изучать горизонт.
Прах… Кажется, я переборщила. И, совершенно случайно, ударила его по больному.
Мне стало грустно. Какое-то время я сидела на песке, потом тоже встала. Сделала шаг к Кесу. И ещё один. Так, бывает, мой филин Марах приближается ко мне – бочком, очень аккуратно – если до этого умудрился кровожадно убить ни в чём не повинную мышку или как-нибудь ещё провиниться.
– Возможно, ты отчасти права, – глухо сказал Кес, увидев, как пристыженно я приблизилась к нему. – Однако поиск амулетов я не оставлю, даже не надейся. Пусть даже из-за грядущих авантюр я совсем потеряю репутацию приличного человека – изгваздаюсь в тёмных делах так сильно, что уже никогда не смогу отмыться… Всё равно. Я соберу шесть артефактов, чего бы мне это ни стоило.
Мелисандр говорил так серьёзно и честно, что моё сердце непроизвольно сжалось.
– Ты тоже кое в чём прав, – вздохнула я, помолчав. – Мне действительно нравится… влипать в ошеломительные истории, скажем так. И самой выступать их катализатором. Но я предпочитаю всё же играть на светлой стороне. И поэтому, когда у меня вызывает улыбку то, что кажется мне безнравственным и аморальным, я чувствую себя очень паршиво.
Мел фыркнул:
– Я считаю, что иногда нравственность можно и отложить. Недалеко и ненадолго, просто чтобы не сойти с ума от суровых правил и не сорваться однажды по-настоящему.
– Ты какой-то деструктивный, ты в курсе?
– Отчего же? Просто я верю, что лучше позволять себе понемногу грешить, нежели всю жизнь пытаться быть святым, а потом сорваться самым ужасным способом. А ещё мне кажется, что своя счастливая физиономия в зеркале – самый лучший ориентир по жизни. И если для того, чтобы увидеть её, тебе иногда нужно побыть плохишом – почему бы и нет?
– О, да, ты очень, очень деструктивный… – пробормотала я, убеждаясь в своей первоначальной оценке. – Эх, Мелисандр, а вообще, это ты не видел мою физиономию, когда я сижу на веранде «Воздушной гавани» со своим любимым капучино! Вот там – истинное блаженство! Знаешь, кажется, я начинаю проникаться твоей старой философией «счастье в мелочах» – помнишь, ты склонял меня к ней в день нашего знакомства?
– Ого! – Мелисандр счастливо разулыбался. – Ну тогда ладно, беги, куда хочешь, госпожа Страждущая. Моей последовательнице – моей первой последовательнице, прах побери, – можно всё. Даже бросать меня – грустного, одинокого, никому не нужного Мелисандра Кеса.
На «грустного и одинокого» этот загорелый белозубый счастливчик был похоже меньше всего на свете.
– Спорим, ты будешь скучать по мне? – подмигнул он.
– Буду, – признала я.
– Обнимемся на прощанье?
– В другой раз, мне и так мокро, – я фыркнула. Мелисандр разочарованно цокнул языком. – Что ж, собери амулеты, Кес, и разгадай их тайну. Я верю, что у тебя получится.
– Когда судьба сведёт нас в следующий раз, ты узнаешь меня по имени… – мечтательно протянул он.
– Что, опять Кадий Мчун?
– Нет. Теперь – Тинав Стражди.
– О, боги…
Мы рассмеялись. Потом это рослое чудовище всё-таки заключило меня в объятия и, взъерошив волосы, пинком отправило в сторону Смахового леса. Я еле сдержалась, чтобы не оглянуться: ведь от этого прощания всегда становятся ещё горше.
За спиной у меня долго ещё слышалось мелодичное посвистывание Мелисандра Кеса, саусберийца, псевдоисторика, ужасного планировщика преступлений и смелого наездника красноглазых эх-ушкье…