Мы сами решаем, как реагировать на те или иные события. Ничто не может заставить вас расстроиться, или обрадоваться, или разозлиться – это всё лишь ваш выбор. Только вы выбираете то, каким видите мир.
Ищейку[6] Андрис Йоукли я уже давно мысленно называла «девушкой-отверткой».
Основанием для такого прозвища стала её самозабвенная любовь к магическим артефактам и всевозможным опасным игрушкам вроде гномьих гранат и раскладных ножей с потайными пружинками.
Другой яркой характеристикой Андрис было то, что она великолепно ориентировалась на тёмной стороне Шолоха. Она знала многих «сумеречных» торговцев и контрабандистов, преступных авторитетов, беспринципных наёмников и других людей, которые умели добывать запрещённые, но очень полезные товары… И, конечно, сведения. Так что я не без причины надеялась, что Андрис сможет рассказать мне о том, почему Полынь до сих пор находится в тюрьме.
На встречу с ней меня подвёз Патрициус.
Я почему-то была уверена, что он – из племени жаворонков, бодрых поутру и вялых ночью, но нет… Оказалось, Цокет донельзя болтлив и деятелен в любое время суток.
– «Ухо и Копыта»… «Ловкость и Перевозки»… «Езжай и Стражди»… О. «Езжай и Стражди»! Как вам, мадам? – Патрициус ухватился за это словосочетание и словно покатал его на языке, стараясь распробовать. – Прекрасное название для нашей команды!
– Немного упадническое, как считаешь? – двинула бровью я. – Куда езжай? Почему стражди?
– Зато как звучит!.. О, мы приехали. Мне подождать вас?
Оглядевшись и оценив обстановку, я прищёлкнула языком.
– Да, пожалуйста! Иначе я вряд ли отсюда выберусь.
– Ваша правда, мадам. «Езжай и стражди» друг без друга не могут! А если серьёзно: кричите, если кто-нибудь к вам пристанет. Я пару дней назад переподковался, так что смогу быстро и звонко выбить из наглецов всю дурь, – Патрициус воинственно топнул копытом. – Даже если на вас набросятся все обитатели рынка разом, извращенцы эдакие!
Я содрогнулась, представив себе это зрелище.
– Патрициус, не хватало только, чтобы из-за меня твои ноги оказались по колено крови!
– Нет, ну я не настолько сильно бить буду… – стушевался он. – В общем, вы там поаккуратнее.
Пообещав быть осторожной, я направилась к ночному рынку, раскинувшемуся впереди. Он назывался Рокочущие ряды.
Составлявшие его одинаковые шатры тёмно-зелёного цвета выстроились в несколько линий, занимавших пространство между набережной Топлого канала и улицей Весёлого Висельника. Тут и там в землю были воткнуты факелы, горящие магическим лиловым пламенем, а на столбах висели фонари с пляшущими внутри болотными огоньками.
Пологи в большинство шатров были откинуты. Внутри в ожидании клиентов сидели мастера-татуировщики, картёжники, кальянщики с густо подведёнными глазами, сумасбродные предсказательницы и, конечно же, торговцы. На прилавках было разложено диковинное оружие и таинственные артефакты. Но по-настоящему ценные товары хранились в опутанных цепями сундуках, возле которых обязательно стояла охрана.
Рокочущие ряды – опасное место. Простым горожанам тут делать нечего. Под опущенными капюшонами покупателей может скрываться кто угодно – кошкоголовый степной ассасин, съехавший с катушек некромант, эльфийский мастер-отравитель… Толкнешь такого случайно – и всё, прощай, жизнь, было приятно познакомиться.
Меня занесло сюда в те дни, когда я самостоятельно бегала по всему Шолоху, решая дела для Полыни. Нужно было стребовать налог с равнинного торговца эликсирами. Я думала, что не выберусь живой, когда он, не обрадовавшийся такой гостье, оскалил на меня три ряда клыков. Да ещё и зашипел, выпустив зелёные когти. Правда, налог всё-таки отдал. После этого я вернулась в наш кабинет, и Внемлющему пришлось стерпеть моё краткое, но эмоциональное выступление на тему «гори оно всё синим пламенем, я больше никогда не пойду туда одна». На словесные утешения Полынь скупился (подозреваю, он меня вообще не слушал), но кофе подливал исправно.
И вот месяц спустя я снова оказалась в Рокочущих рядах. И снова одна.
Но на этот раз я гораздо лучше вписываюсь в обстановку: как и большинство местных торговцев, я сейчас живу вне закона. Именно поэтому Андрис предложила ночной рынок как место встречи: она считала, что никто из местных точно не заинтересуется нашим разговором и не захочет выдать нас властям.
Идя по Рокочущим рядам, я то и дело ловила на себе хищные взгляды – и в ответ каждый раз многозначительно опускала руку на ножны с кинжалом. Наконец я оказалась на набережной Топлого канала. Там, на каменных ступенях, спускающихся к самой воде, меня ждала, раскуривая трубку, Андрис. Её русые волосы были подстрижены под пружинистое каре. Вместо ободка их придерживали круглые металлические очки с зелёными стёклами и толстой оправой. Эти очки – визитная карточка Андрис.
– Привет! – сказала я, садясь рядом с Йоукли.
Не отвечая, она внимательно осмотрела меня с головы до ног. Потом какое-то время понаблюдала за тем, что происходит вокруг нас.
Я и сама стала разглядывать её, не менее тщательно. Даже более тщательно: при виде моей прилежности брови Андрис поползли вверх. С ней всё было по-прежнему: комбинезон из грубой ткани, светлая рубаха, румяные щёчки и две татуировки на предплечье. На первой – волчья голова, вписанная в круг. На второй – карта мира и роза ветров. Это были символы департамента Ищеек и всего Иноземного ведомства соответственно.
– Йоу, Тинави! Надо же, а я боялась, что это будет ловушка, а не настоящее приглашение, – наконец хмыкнула Андрис.
Она выпустила клуб вишневого дыма из курительной трубки и разжала кулак, показав спрятанный там амулет в виде железной звезды.
Андрис запихнула его в нагрудный карман и широко улыбнулась:
– Я думала, сейчас придёт какой-нибудь подставной хмырь, и тогда я припечатаю ему на шею Светило Утопленника и буду макать головой в воду в целях самообороны – вот, подготовилась. А это действительно ты – невероятно! Где ты раздобыла такой шикарный накладной нос, признавайся? С ним ты похожа на фею.
– На фею-переростка, ага, – вздохнула я и рассказала об экспериментах Кадии с гримировальной массой.
– Потом отдай его мне, пожалуйста, – попросила Йоукли. – Пригодится в работе.
– Договорились. Андрис, почему Полынь до сих пор в тюрьме?
Она тяжело вздохнула.
– А ты не любишь предисловия, да, Тинави? Внемлющий под замком, потому что нарушил закон.
– Но он же получил право использовать генеральское желание. Что он попросил, если не свободу?
– Он до сих пор не использовал этот козырь, – Андрис с размаху метнула огрызок яблока в реку. Потом взяла трубку, вытряхнула из неё старый табак и полезла в кисет за свежей порцией. – Мой человек в тюрьме пытался выяснить, какого такого лешего наш дорогой Ловчий не торопится получить свободу, но ведь ты его знаешь… От него и в обычной жизни иногда словечка не добьёшься, а с охранниками он тем более не спешит делиться сокровенным.
Я, сидевшая с поджатыми ногами, расстроенно стукнулась лбом о собственные колени. А потом ещё раз. И даже тихонечко застонала, чтобы Андрис точно прониклась степенью моего отчаяния.
Судя по всему, Полынь решил сберечь своё желание на будущее.
И, скорее всего, он всё-таки надеется потратить его на амнистию для своей тетушки Тишь[7]. Потому что именно это – свобода для Архимастера – было целью всей его гонки за званием Генерала Улова. И причиной того, почему он вообще решил стать Ловчим.
А Полынь – не тот человек, который легко отказывается от своих планов. Даже если их осуществление означает, что самому ему предстоит гнить в тюрьме.
Упрямый, невыносимый, невозможный Ловчий!
– Не понимаю, на что он рассчитывает, – покачала головой Андрис. – А ещё не понимаю, как так вышло, что ты сбежала из тюрьмы, а он – нет.
Под пристальным взглядом её медово-коньячных глаз я вспыхнула.
Йоукли не нужно было продолжать, чтобы я угадала подтекст её реплики. «Это он спас тебя, да, Страждущая? А сам остался в заключении, как герой, потому что наверняка обстоятельства складывались так, что сбежать мог только кто-то один».
– Андрис, я сбежала сама. Если бы я могла взять с собой Полынь – я бы сделала это.
– Вот в этом-то и разница между нами, Тинави, – она криво усмехнулась. – Я бы ни за что не оставила его одного.
И снова – кровь прилила к моему лицу. Мне показалось, будто Йоукли дала мне пощечину.
Я тоже думала об этом. И в Шэрхенмисте, и на корабле, и, конечно, вчера ночью, когда проворочилась в кровати до рассвета, так и не сумев толком поспать.
Только вот в чём беда – как ни изводи себя сожалениями о прошлом, оно не изменится. Ты не сможешь переиграть свои решения и поступки. Как бы ни было паршиво на душе, нужно смотреть вперёд, потому что все твои шансы исправить что-то – там.
Тем более, отставив эмоции и положа руку на сердце, я могла признаться, что до сих пор считаю свой уход в Междумирье – пусть и в одиночку – верным выбором. Как минимум, в противном случае нас с Полынью уже бы казнили, ведь не случилось бы моей встречи с Карлом и его приказа королю оставить Внемлющего в живых.
И да, теперь я на свободе. У меня развязаны руки, а значит, сейчас у меня гораздо больше возможностей вытащить Внемлющего, чем было, когда я сидела в карцере.
Не знаю как, но я верну тебя, Полынь.
– Андрис, ты сказала, что у тебя есть «свой человек» в тюрьме. А он мог бы организовать мне встречу с Внемлющим?
– Ха, ха и ещё раз ха, – она посмотрела на меня исподлобья. – Неужели ты думаешь, что я бы сама не поговорила с ним, если бы существовала такая возможность?
Я сглотнула.
Наш разговор шёл не совсем так, как я надеялась. Вообще, у нас с Андрис были тёплые приятельские отношения, но имелся один нюанс, из-за которого прямо сейчас в них ощущалась некоторая напряжённость. А именно: если я правильно понимала, Ищейке давно нравился мой напарник. Может, и она ему: в случае Полыни это прах разберёшь. Как минимум, я знала, что раньше они проводили много времени вместе. А ещё Андрис была профессионалом, человеком, который служил в Ведомстве уже пять лет и являлся доверенным лицом многих опытных Ловчих, включая Внемлющего.
Естественно, Андрис не была в восторге от того, что:
– какой-то новой девице, а не ей, Полынь доверил тёмную тайну своего прошлого;
– с этой же новой девицей загремел в тюрьму (м-м-м, романтика!..);
– возможно, помог ей спастись ценой продолжения своего заключения;
– и теперь она, эта девица, сидит тут и умничает, сама ничего не зная и не умея.
Осознав всё это (позже, чем нужно было, ага), я схватилась за голову.
– Андрис, – умоляюще протянула я, – можно я задам тебе ещё несколько вопросов? Потерпишь меня, пожалуйста? А потом обещаю исчезнуть с глаз долой.
Она внимательно посмотрела на меня, а потом вдруг тяжело вздохнула и добродушно потрепала меня по волосам.
– Тинави, – произнесла она гораздо теплее. – Я не злюсь на тебя. Точнее, как минимум, стараюсь этого не делать. У меня плохое настроение из-за всего происходящего, но это не значит, что я собираюсь вписывать тебя в враги и гневно растаптывать наше приятельство. Объективно, твоей вины тут нет, и я достаточно адекватный человек, чтобы понимать это. Разберемся.
Боги, какая она крутая.
Слова Йоукли неожиданно заставили меня вспомнить о том, что она гораздо опытнее меня не только в работе, но и в целом, по жизни. В том числе – в отношениях с людьми, которые Склонны Ужасно Раздражать. Она – старшая сестра в многодетной семье, состоящей из пяти погодок, и, как сама не раз признавалась, её младшие сёстры и братья регулярно вели себя так, что ей хотелось убиться. В итоге она последняя уехала из отчего дома и поступила в Академию – сначала добилась того, что все «мелкие» устроились в жизни. Да и в ведомстве она только и делала, что тренировала стажеров-Ищеек.
В общем-то, Андрис – крепкий орешек. И её сердце достаточно большое и доброе для того, чтобы, действительно, хотя бы постараться не держать на меня обиду.
Мы ещё долго разговаривали, но я не узнала больше ничего принципиально важного. На прощание я, поколебавшись, спросила Йоукли, почему она не стала расспрашивать меня о том, как именно я сбежала.
Андрис пожала плечами.
– Потому что не бывает планов побега, которые срабатывают дважды в одной и той же тюрьме. А ещё, поговорив сейчас с тобой и обдумав всё хорошенько, я подумала, что Полынь, вероятно, и вовсе не хочет бежать. Полагаю, он собирается выйти из тюрьмы как свободный человек. И знаешь что? Я уверена, что рано или поздно у него это получится.
– Надеюсь, что всё-таки «рано», – поёжилась я. И, поколебавшись, добавила: – Если вдруг я захочу попробовать… ну… помочь ему с этим, и мне нужен будет какой-то совет, я могу обратиться к тебе за помощью?
– Конечно, – кивнула она и протянула мне ладонь для рукопожатия. – Сделаю максимум возможного. В ведомстве как-то пусто без Полыни. Да и, наверное, без тебя, – задумчиво добавила она в конце.
И в тот же момент, как мы пожали друг другу руки, по всему Шолоху зазвенели часы, отмечая полночь.
Всю обратную дорогу Патрициус продолжал радоваться нашему с ним «новорожденному дуэту, прекрасному союзу». Цокета так воодушевляла идея бравой команды «Езжай и Стражди», что он даже собрался рисовать о нас комиксы, подрядив в качестве художниц своих многочисленных дочурок.
– Вот увидите, мадам, не пройдёт и пары лет, как я стану популярным автором. А извоз – это будет так, для души.
Я засмеялась и пообещала по возможности помогать.
– Вы, главное, всяческие приключения поставляйте!
– О, это я могу!
Я снова ночевала у Кадии. А Дахху вчера выписался из лазарета и вернулся в свою пещеру. Целители согласились с этим, потому что в общем и целом Смеющийся был в порядке, только иногда на него накатывала дикая слабость, а правая нога немела. Из-за этого ему с собой выдали гору пузырьков с тонизирующими эликсирами и парочку костылей, чтобы он не навернулся где-нибудь ненароком.
Уже привычно прокравшись сквозь ночной сад к покоям Кадии, я с удивлением обнаружила, что она… общается с моей рамбловской туникой.
Утром эта туника пережила страшное испытание под названием «стирка», и, кажется, теперь чувствовала себя униженной и оскорблённой. А потому жаловалась Мчащейся – так, как это мог бы сделать живой человек.
Они сидели в креслах друг напротив друга (рубаха сама по себе прекрасно держала форму тела), и туника экспрессивно размахивала рукавами, то потрясая несуществующим кулаком, то всплескивая «руками». Жаловалась она, собственно, на меня – ведь это я постирала её. Своими собственными неопытными в домашних делах руками: привычно отдать волшебную ночнушку прислуге – при том, что в доме Мчащихся до сих пор никто не подозревал о моём тайном присутствии – было бы, как минимум, странно.
Кадия ржала, как конь, и поддакивала тунике.
– О-о-о, да, Тинави очень жестокая, очень! И руки у неё из задницы, – гоготала Мчащаяся. – А ещё она чистоплюйка.
– Ну приплыли! – возмутилась я, отодвигая балконную дверь и входя в комнату. – Стоит уйти на пару часов, как тебе уже вовсю перемывают косточки.
– Да ладно, мы же любя, – с улыбкой отмахнулась Кад, а туника категорично сложила рукава крестом: «Нет-нет, вообще не любя, ни разу!» – читалось в этом жесте.
Какое-то время мы посидели, если так можно выразиться, втроём. Туника переливалась всеми цветами жемчуга – от серого до розового, а мы с Кадией пили ароматный гречишный чай, по вкусу напоминающей яблочное печенье, и ложками ели цветочный мёд из стащенного с кухни горшочка.
А потом Кадия нацепила тунику на себя и легла в ней спать. Надо сказать, что их отношения развивались потрясающе быстро!
Я же села за рабочий стол, зажгла аквариум с осомой и стала прописывать список из ста идей того, как хотя бы в теории можно было вернуть Полыни статус свободного человека. И себе заодно, что уж! Но, увы, идеи закончились на трёх десятках, и то – ни одна из них не выдерживала критики.
Вздохнув, я тоже залезла в постель.
– Милое подсознание, может, ты поможешь придумать что-нибудь путное? – без особой надежды прошептала я. Щелчком пальцев выключила прикроватный светильник со светящими кристаллами кварца и вскоре уснула.
– Тинави, ты меня слышишь? Эй?
– Дай ей пару минут, Карл.
– Она плохо выглядит. Может, мы слишком резко её выдернули?
– Она человек. Они хлипкие. Подожди немного.
– Ави, это грубо. Касательно живого существа говорят «слабые». Слабые, а не хлипкие. Хлипкий – это стол. Или алиби. Или сюжет в этом новом блокбастере.
Я открыла глаза. И, увидев, где я и с кем, крупно вздрогнула.
Карл, сиятельная богиня Авена и я сидели на веранде кафе, расположенного, судя по всему, в другом мире. Рядом с нами пролегала дорога, а по ней – с рёвом проносились удивительные механизмы, похожие на металлические разноцветные кэбы без лошадей. Вдоль дороги росли пальмы, а за ними виднелись огромные здания, построенные, казалось, полностью из стекла. Их окна ярко сияли в свете жаркого солнца, висящего посреди безоблачно-синего неба. Было сухо и жарко. Из внутреннего помещения кафе доносилась странная музыка – быстрая и тяжёлая, режущая слух: казалось, какой-то каменный великан решил побоксировать с моими ушными перепонками.
– Тинави! Ты как? – воскликнул Карл, заметив, что я очнулась.
Внезапно начавшееся головокружение заставило меня вновь закрыть глаза, хотя любопытство, конечно же, требовало, чтобы я продолжила разглядывать это удивительное место.
Над самым ухом раздался голос богини Авены:
– Что ж, добро пожаловать в Форт-Лодердейл, девочка.
– Спасибо! Я правильно понимаю, что это не обычный сон?
– Правильно, – по голосу Карла было понятно, что он улыбается. – Тебя мутит, да?
– Есть немного.
– Подержи меня за руку, станет легче.
И действительно: когда я, не открывая глаз, сжала ладонь Карла, тошнота и головокружение стали медленно отступать. Вероятно, прикосновение к тому, кто находился в этом мире полностью и по праву, сделало меня вещественнее для окружающей действительности, равно как и наоборот: её – для меня.
Вскоре я снова смогла открыть глаза и заново осмотреться. Теперь я уделила больше внимания тем, кто сидел рядом со мной за столиком.
Авена – величавая, мрачная, с подстриженными по плечо прямыми волосами и взглядом настоящей воительницы. Карл – в своей ипостаси симпатичного мальчишки с курносым носом и огромными бирюзовыми глазами.
И… Принц Лиссай, не замеченный мной вначале.
– Лис! – ахнула я.
Ищущий – ужасно бледный и непривычно измождённый, со своими растрёпанными золотисто-рыжими волосами и тонкими чертами изумительно красивого лица спал, сидя в… инвалидной коляске. Когда я увидела её, моё сердце словно споткнулось.
– Что случилось? – сглотнула я, глядя на Лиса, который на контрасте со всей этой пестротой вокруг нас выглядел хрупко и призрачно, словно отражение в ночном пруду.
– Не бойся, он полностью здоров, просто очень измотан, – поспешил успокоить меня Карл. – Что, кстати, является настоящим чудом с учётом того, куда их с Авеной выкинуло Междумирье.
– И куда же? – я перевела взгляд на богиню-хранительницу.
Та взяла со стола и надела тёмные очки, затем сделала глоток красно-оранжевого лимонада, украшенного клубникой и долькой лимона, и небрежно пожала плечами.
– В Хаос, – коротко сказала она.
Я ахнула.
Хаос!.. Он же – владения Зверя. Другое измерение, непостижимое и безжалостное, которое было надежно отрезано от нашей вселенной ровно до тех пор, пока Карл, попытавшись найти Отца Небесного, случайно не открыл ведущие туда Врата.
Хаос, в котором прежде не бывали не то что люди, но и сами боги. Который живёт по своим правилам. И чей властитель – Зверь – мечтает лишь об одном: съесть нашу вселенную. Поглотить её. Полностью вобрать себя.
Но, к счастью, Карланон уже вернул себе память и борется с ним, и, как бы ни переживал Ол`эн Шлэйла, мир не должен пасть.
– Эм, касательно этого… – Карл, бросив на меня быстрый взгляд, облизнул губы. Я тотчас вспомнила, что он умеет читать мысли.
– Тинави, боюсь, ситуация со Зверем оказалась хуже, чем я думал и говорил раньше, – он сквозь трубочку потянул тёмный напиток, налитый в высокий запотевший стакан. – Зверь не только быстро пришёл в себя после нашей битвы – Зверь стал даже сильнее, чёрт бы его подрал. Понятия не имею, как нам теперь с ним совладать.
– Не пугай свою протеже, – Авена, сдвинув очки на кончик носа, строго посмотрела на Карла. Тот фыркнул.
– Не думаю, что Тинави получится так просто испугать. Точнее, испугать-то можно, но голову она от этого не потеряет: проверено на личном опыте. А значит, нечего смягчать для неё описание ситуации.
– Какой ты безжалостный, – пробормотала я.
– Зато честный, – мальчишка поднял указательный палец. Авена бросила на него ещё один суровый взгляд, и он, поморщившись, кивнул. – Но, на самом деле, ситуация со Зверем – не твоя забота, а наша, конечно. Не забивай себе этим голову. Я позвал тебя сюда ради Лиссая. Мне потребуется твоя помощь, чтобы я смог вернуть его в Шолох. Дело в том, что я пока не успел восстановить Междумирье, а без него путешествия между мирами проблематичны даже для хранителей. Поможешь?
– Конечно! – я всплеснула руками. – Карл, как ты себе представляешь, чтобы я сказала «нет»?! Рассказывай, что нужно делать?
– Ну на самом деле просто ждать и быть наготове, – он улыбнулся. – Двадцать седьмого июня в одиннадцать вечера я снова призову тебя к себе – так, как сделал это сегодня. Но обратно домой ты уйдешь уже не одна, а вместе с принцем.
– А почему он не может отправиться со мной сейчас?
– Потому что мне нужно успеть подготовить ритуал, который позволит принцу переместиться в другой мир целиком. Если что, ты сейчас перенеслась лишь частично: тело спит в Шолохе, а здесь находится лишь твое отражение. Пусть ты и чувствуешь себя как обычно, местные жители не видят и не ощущают тебя. Разве что вздрогнут от внезапного укола холода, если окажутся слишком близко.
– Поняла. А мне надо как-то готовиться?