Слезы крупными каплями расплывались по темному дереву туалетного столика. Я даже не поднимала глаза на зеркало, потому что знала, что увижу там разбитую, сломленную девушку, по телу которой расходилось множество синих пятен.
Вито никогда не был нежным, иногда я молилась о том, чтобы он навестил один из своих борделей перед приходом домой, чтобы досталось его шлюхам, а не мне.
Иногда молитвы срабатывали, и мне не приходилось запираться в ванной, спальне или сбегать в спа.
Вчера, когда он закончил, Вито не стал задерживаться внизу, сполз с меня, оставил слюнявый поцелуй в благодарность и ушел, а я осталась на диване, разглядывая неровное мерцание свечей и вспоминая. Вспоминая время, когда не была вещью, когда могла жить.
Вито не знал о том, как я связана с семьей Санчес. Карлос продал меня ему с единственным условием – я никогда не должна показываться в Испании, никто не должен знать о том, что у меня новый паспорт и имя. Вито тогда только похоронил свою вторую жену. Ему понадобилась новая игрушка. Ею стала я, потому что других путей для меня не существовало. Точнее, только смерть от рук Карлоса.
Я в десятый раз за утро достала салфетку, утерла слезы и посмотрела в зеркало. Это не помогло. По щекам градом снова потекли слезы, а я уткнулась лицом в ладони и зажмурилась, желая только одного – чтобы боль ушла.
– Я буду ждать тебя у обрыва, – проговорила я, поднимаясь с кровати. Адам поймал меня за запястье и притянул к себе.
– Побудь со мной еще немного.
– Мне нужно идти, – но вместо того, чтобы подняться, я осталась рядом с ним, пряча лицо на его груди и растворяясь в чувствах.
– Моя Марго, – прошептал Адам, оставляя поцелуй на моей макушке, – нам подчинено все время мира, судьба на нашей стороне, так что мы можем выкроить у нее еще несколько минут, – я рассмеялась, вглядываясь в голубые глаза, а затем мягко касаясь губ. Если бы я знала тогда, чем закончится этот день, я бы никогда не покинула его рук. Судьба никогда не играла на нашей стороне. Она стала нашим самым главным противником. Самым главным врагом.
Я всхлипнула и открыла глаза, потянулась за салфеткой. И снова – мимо. Слезы не прекращались. Мне оставалось только жалеть себя.
– Как ты думаешь, что нас ждет в будущем? – спросила я, заходя в море по лодыжки. Адам поправил волосы, отросшие за несколько недель неприлично длинно. Он держал фотоаппарат, то и дело фотографируя меня и пейзажи вокруг.
– Я брошу колледж, стану руководителем в одном из офисов отца, женюсь на тебе, а ты будешь заниматься тем, что тебе нравится, – не раздумывая, отозвался Адам, словно продумывал сценарии будущего уже сотню тысяч раз. Я рассмеялась искренне и громко, а Адам поймал этот момент на фото.
Я верила ему.
– Всегда забываю, что мой парень гений, который закончил школу по ускоренной программе.
– Просто отцу лень следить за мной еще и там, – хмыкнул Адам, отвлекаясь от фотоаппарата и опуская ладони на мою талию.
Ничего из его планов не сбылось.
Хотя, кто знает, может быть, он стал руководителем в одном из офисов отца. Я не знала. Ничего о нем не знала. Теперь для меня он – возможный партнер моего мужа.
Я должна забыть об этом, как забыла обо всем, что со мной происходило, как забывала все ужасы, в которых меня купала жизнь. Точнее, делала вид, что забыла.
Я поднялась из-за столика, отодвинула небольшую тумбочку у кровати, между ними оставалось небольшое свободное пространство, в котором примостился небольшой потрепанный блокнот. Личный дневник, исписанный от корки до корки. Небольшая биография моей жизни. Это помогало отвлечься от мыслей, помогало усмирить тревогу и страх. Я записывала в него почти все с момента, когда Карлос начал мне угрожать.
Мне было необходимо подтверждение того, что мое прошлое реально.
Я спрятала дневник обратно, вернула тумбочку на место и поднялась, поправив шелковый халат и утерев слезы ладонями. Вито ждал меня к завтраку. Мне так и не удалось замазать следы его любви, и я больше, чем уверена, что на обеденном столе уже стоял новый роскошный букет цветов.
Интересно, каких на этот раз?
Его секретарша всегда выбирала разные. Будто и сама извинялась за то, что она с ним спала.
Как жаль, что мне было плевать и на то, с кем Вито спит, и на его цветы.
Я спустилась вниз прямо в халате. Вито уже пил первую чашку кофе, листая ленту новостей в телефоне. Наверняка, с гордостью изучал то, что о нем писали в газетах.
В свете утреннего солнца он даже не казался монстром. Признаться, Вито был не таким уж и плохим мужем. Я знала, что могла влипнуть в историю похуже, что уже давно могла быть мертва. Стала бы очередной жертвой домашнего насилия или чего-то в этом роде.
С ним бывало сложно, но в некоторые редкие моменты Вито проявлял искренний интересе. Не как к вещи, а как к человеку. В такие вечера думалось, что жизнь не так плоха. А потом он снова приходил в бешенство из-за ревности или неудач на работе. В такие вечера я жалела о том, что выжила.
Вито услышал мои шаги, отвлекся от телефона и улыбнулся, оглядывая меня с головы до ног и заставляя вспомнить о том, что я выперлась к нему в одном халате.
Черт.
– Доброе утро, рыбка, – произнес он, наблюдая за тем, как я опустилась на стул справа от него.
На столе, правда, уже стоял огромный букет пионов.
– Красивые цветы, – выдавила улыбку я и принялась за завтрак, хотя вместо омлета хотелось удавиться.
Рука Вито скользнула к волосам, приподняла рыжую прядь. Взгляд приковался к шее, на которой темнели следы от его пальцев.
– Это меньшее, что я могу, – отозвался мужчина, но вопреки его словам, в темных глазах мелькнул озорной огонек. Ему нравилось то, что он видел. И цветы – действительно меньшее, что он мог.
Я ничего не ответила, Вито снова уткнулся в телефон, а я украдкой кидала на него изучающие взгляды.
Вито стал боссом в семнадцать, он убил своего отца и старшего брата, чтобы занять это место. В восемнадцать женился на чьей-то дочке, что дало ему еще больше власти, в тридцать она трагически погибла в автокатастрофе. Я была уверена, что Вито приложил к этому руку. Ее отец тогда покинул свой пост в мэрии и стал для семьи Скальфаро бесполезен.
Через три года Вито женился на богатой вдове, которая входила в городской совет. Спустя пять лет ее тело нашли в ванной – передозировка.
Я была уверена, что и за этой смертью стоял мой муж.
А еще была уверена в том, что однажды и я умру от его рук. И меня никак это не трогало. В этом мире мне больше нечего и некого терять.
Моей семьи уже тоже не существовало в этом мире, а случайная встреча с первой любовью не изменит ничего, только укрепит желание исчезнуть.
– У меня есть еще кое-что для тебя, – вдруг проговорил Вито, заставляя меня вздрогнуть. Я перевела взгляд с цветов, аромат которых заполонил кухню. Вито не успел ничего сказать, его телефон зазвонил.
Он долго слушал, проводя по ободку пустой чашки пальцами, хмурился и поджимал губы. Новости явно ему не нравились. Я же молча наблюдала за ним, прерывалась на кофе и цветы, которые в лучах солнечного света казались слишком яркими.
– Мы должны ответить, – строго выдал Вито, сжал маленькую кружку в пальцах. На секунду я представила на месте керамики свою шею. – Возьми лучших ребят, устрой Тайфуну шоу, – его голос часто скатывался до таких вот угрожающих ноток, походящих на скрип ржавого металла в ветренную погоду. – И семье Де Скарцис, они зашли слишком далеко, – он замолчал, внимательно слушая собеседника. Я сделала вид, что мне нет дела до его разборок.
Признаться, я знала только то, что Де Скарцис часто устраивали приемы, были баснословно богаты и конкурировали с семьей Скальфаро несколько поколений. Но они не стремились друг друга убить. Вражда, скорее, традиция, которая сохранялась на протяжении трех поколений. Вито не собирался заканчивать эту холодную войну, только подкидывал иногда дров в костер взаимной ненависти.
Вито не считал нужным уходить в другую комнату или кабинет и часто разговаривал при мне, зная, что я никому и ничего не скажу. Я все равно никого не знала в этом городе. Да и в любом другом тоже. Круг общения Амели Скальфаро насчитывал только одного человека – Вито Скальфаро. Прислуга не считалась. Как и администратор спа-салона.
Основной моей компанией все это время были книги. Благо, Вито позволял мне тратить деньги на них. Светская жизнь часто шла рука об руку с саморазвитием, а в семье Скальфаро интеллект оценивался выше всех остальных качеств. В том числе тех, что присущи обычным людям, для которых убийство вместо завтрака – дикость.
За последние несколько дней я даже не взглянула на огромный стеллаж, заставленный новыми книгами. Было тошно брать в руки новый том, перелистывать страницы, погружаться в другой мир, сбегая от реальности. Там героев почти всегда ждал хэппи энд. В моей же случае существовал только траур, жизнь, покрытая мраком, без света в конце тоннеля. Я не могла пересилить себя и окунуться в новую атмосферу, мысли все время улетали к прошлому, к настоящему, даже к будущему, о котором я не задумывалась, потому что знала, что ничего не смогу изменить.
– Надеюсь на твое благоразумие, – выдал Вито и сбросил вызов. Его цепкое внимание тут же вернулось ко мне. – На чем мы остановились?
– У тебя есть что-то еще для меня, – надеюсь, это не тонна боли.
– Точно, – я мило улыбнулась, будто все происходящее вызывало счастье и трепет. Вито полез в карман, поднялся из-за стола и оказался за моей спиной. Я не любила не видеть его. И сейчас вся напряглась, ожидая подвоха. Со стороны, скорее всего, это походило на нетерпеливое ожидание. Впрочем, Вито не глуп. Наверняка, знал, что я его боялась.
Сильные руки подцепили распущенные волосы. Шеи коснулось что-то холодное, заставив поежиться от пробежавших мурашек по телу.
Глаза скользнули вниз, пальцы поддели небольшое жемчужное ожерелье.
– Какая красота! – воскликнула я, почти не обманывала. Ожерелье, и вправду, красиво сверкало на солнце.
Шелковый халат соскользнул с плеча, открывая загорелую кожу, влажный поцелуй не заставил себя долго ждать. Я затаила дыхание, вперив взгляд в тарелку, и замерла, надеясь, что вчерашняя ночь не повторится на кухонном столе.
– Надень его на представление, – горячий шепот обжег место поцелуя. – Хочу, чтобы ты блистала, чтобы все видели то, что ты моя.
– Конечно, – я натянула улыбку, хотя знала, что это ничем хорошим для меня не кончится.
Для Вито я кукла, которую приятно наряжать, показывать остальным и хвастаться, а потом приходить в бешенство от того, что эта игрушка приглянулась кому-то еще. Объектом его злости всегда становилась я, будто виновата в том, что родилась красивой, будто могла ответить за все взгляды, обращенные на меня, будто боль, которую он причинял мне, могла заставить его понять. Понять, что он наряжал меня своими руками каждый раз.