– Вместе с Женей идите! – крикнула мама из комнаты. Она натягивала колготки в спешке – опаздывала на работу.
– Ага, щас, – пробубнил себе под нос Коля.
– Со мной пойдешь, – довольно сказала Женя и ухмыльнулась.
– Сама доползешь, не маленькая.
– Мама сказала…
– Маменькина дочка.
Коля накинул куртку, взял рюкзак и вышел в подъезд. Женька в спешке похватала свои вещи и тоже выбежала, крикнув:
– Пока, мама!
Коля ненавидел идти в школу вместе с сестрой, а Женьке нравилось его злить. Особенно теперь: она еще не простила ему влюбленную Лидку.
– Эй, эй! – она неслась, перелетая через пять ступенек кряду, чтоб поспеть за ним. – Братик, любимый, подожди!
В пролете между вторым и первым этажами Женя все же притормозила. Из их почтового ящика торчал уголок тетрадной бумаги. Потянула за него – и скоро в ее руке оказался уже знакомый ей листок с нарисованным сердцем. Теперь здесь было написано еще что-то на обороте. Женя пробежала строчки глазами и улыбка чуть ли не вонзилась ей в уши: представила себе лицо брата, когда он снова увидит этот листок.
Девочка припустила по ступеням вниз, выбежала на улицу. Коля был уже далеко, пришлось догонять.
– Тебе письмо, – крикнула она и, не выдержав, расхохоталась.
Коля обернулся и недоверчиво уставился на сестру, но ходу не сбавил. Она сунула ему в лицо мятый листок:
– Письмо.
Он взял, развернул.
– Ты, малявка, откуда у тебя это? Я же выбросил.
Женька хохотала, все никак не могла успокоиться.
– В почтовом… – выдавила она из себя, задыхаясь от смеха и быстрой ходьбы.
– А-а-а-а, – протянул он, резко остановился и уставился на девочку. Она тоже остановилась, все еще смеясь. – Я понял. Это твоих рук дело. Да? – зло глянул он на нее.
– Нет. Я же сказала, в почтовом ящике торчало, – Женя хихикала.
Коля схватил ее за плечи и развернул к себе.
– Твоих рук дело?!
– Нет!
– Правду говори!
– Я уже сказала! Отпусти, – девочка вывернулась из его рук и побежала по дорожке из двора.
– Все равно узнаю, кто это, – процедил Коля и сжал листок в кулаке. Это дурацкое сердце злило его. А теперь еще появилась дурацкая приписка на обратной стороне, с дурацкими стихами. И просьбой ответить. Где ответить? Кому ответить? Он так ответит, что мало не покажется.
Коля был уверен, что кто-то стебется над ним. Он огляделся: вдруг этот горе-шутник притаился где-нибудь, чтобы посмотреть на его реакцию, – но никого подозрительного не увидел. Женька уже далеко впереди, обиделась и унеслась в школу без него. Тем лучше.
После физкультуры Коля вошел в женскую раздевалку. Оттуда высунулась Ира Пономаренко, он затолкал ее внутрь и запер дверь. Вытащил клетчатый бумажный комок из кармана и развернул.
– Ты что творишь? – первой опомнилась Алиса Водовозова и вскочила со скамеечки. – Открой дверь! Это женская, между прочим, раздевалка. Мы могли быть голыми!
– Сейчас я показываю вам листок, – сказал Коля, не обращая на Алису Водовозову никакого внимания, – и та из вас, которая это сделала, сразу встает и говорит: «Это я сделала». Инструкция ясна?
Девчонки притихли на скамеечке, глядя на Колю снизу вверх. Им нравилось, как он упер руки в боки и строго на них глядел.
«Он такой красивый, когда злой», – подумала Аня Велтистова, приосанилась и закинула ногу на ногу.
– Выпусти нас, урод, – повторила свою просьбу Алиса, глядя на Колю сбоку.
«Какой классный у него профиль», – подумала она.
– Кто это сделал? – Коля показал на фиолетовое сердце. – Считаю до трех. Раз.
– Опять ты с этим дурацким сердцем носишься, – усмехнулась Алиса. – Не надоело? Выкинул бы.
Коля бросил на девушку недобрый взгляд и проговорил с нажимом:
– Два.
Он вглядывался в лица девочек. Ира Пономаренко покраснела, но смотрит на листок такими непонимающими глазами, что, наверное, это все-таки не она. Аня Велтистова и Даша Клубина хитро переглядываются, кивая на Иру Понаморенко – дескать, это она, а Таня Симоненко прячет взгляд – но она всегда его прячет.
– Ты это написала? – жестко спросил Коля, поднеся листок к самому лицу Тани. Та покраснела и еще ниже опустила лицо. – Смотри, сейчас будет «три», – с угрозой в голосе добавил он. Ее челка затряслась.
– Ну, я это написала, – томно проговорила Алиса Водовозова. – И что теперь?