После долгого отмокания в ванной, где я представляла себе всевозможные способы разозлить архангела настолько, чтобы он отказался от своей маленькой миссии «помочь-заработать-неоперенной-крылья», я остановилась на самом простом методе вывести его из себя – провокации. Я выбрала обтягивающую черную майку, которая демонстрировала мои торчащие соски, и надела черные трусики, не слишком откровенные, но достаточно узкие. Будь у меня лифчик, я бы надела его, но я не ношу бюстгальтеры, потому как не выделяюсь достоинствами и не заинтересована в ложной рекламе.
Единственное, что отличало меня от ребенка или парня, – тонко очерченная талия и неплохая попка, и то и другое теперь выставлено напоказ. Вооружившись обнаженной плотью, которая наверняка заставит чопорного архангела скорчиться, я пробралась на кухню, где он раскладывал картонные коробки с едой навынос. Он не шутил, когда сказал, что заказал много еды. Огромный кухонный островок оказался скрыт под множеством экологичных картонных контейнеров.
– Неужели ресторану пришлось закрыться на ночь? – Я жестом указала на нелепый шведский стол.
Ашер поднял взгляд, и контейнер с жареными кальмарами, который он пытался втиснуть между горой розоватой лапши и куском пармезана, выскользнул из его пальцев и упал на пол.
Он посмотрел на меня, а затем на бедных кальмаров, будто они тоже одеты неподобающим образом.
– Кажется, ты забыла надеть штаны.
– Зачем мне штаны? Я дома.
Он присел и рукой зачерпнул жареные кольца, а затем бросил их обратно в испачканный жиром контейнер. Должно быть, ему надоело убирать за собой обычным человеческим способом, потому что его пальцы вспыхнули огнем и он испепелил остатки еды. Затем Ашер запихнул коробку в мусорное ведро под раковиной. Несмотря на то, что огонь, вероятно, поглотил все, Сераф вымыл руки, затем еще раз, мышцы на его спине напряглись и подергивались под тонким хлопком.
– Ну, как жизнь, Сераф?
Он выключил кран, но не повернулся. Просто стоял ко мне широкой спиной, упершись мокрыми ладонями в край черной каменной раковины.
– Ты в итоге женился? Ох, постой, а разве ты можешь? Тебе давали всего один месяц, чтобы заключить сделку с удачливой неоперенной. Прости, удачливой истинной, потому что гибридам запрещено участвовать в конкурсе на твое сердце, ведь наше оперение слишком безвкусное.
Его костяшки побелели, а пальцы согнулись. Раздался треск. Черный камень откололся от металлической раковины.
Он уставился на свои пальцы.
Я уставилась на его пальцы.
– Ты только что сломал мою раковину?
Ашер издал низкий рык, который звучал отнюдь не ангельски.
– Я починю ее утром.
– Я не каменщик, но не думаю, что ее можно склеить обратно.
– Я сказал, что позабочусь об этом, – рявкнул он, по-прежнему не глядя на меня.
У кого-то вспыльчивый характер.
Операция «досадить-серафиму» работала безупречно.
Он водрузил кусок черного камня на столешницу, опрокинув бутылку с моющим средством. Затем поправил ее и потратил огромное количество времени на поиск точного угла, под которым отломанный кусок нужно установить. Когда Ашер наконец повернулся, его бирюзовые глаза полыхали, как закатное небо, он не сводил взгляда с моего лба.
– Итак? – Я наклонилась над островком и понюхала блюда, следя за тем, чтобы задница выпячивалась как надо, хотя лень побуждала меня опуститься на один из барных стульев. – Ты нашел себе идеальную супругу?
– Нет.
Я попыталась заглушить искреннее любопытство напускной беспечностью.
– Потому что у тебя закончилось время?
– Потому что решил, что не хочу больше никаких осложнений в своей жизни.
– Осложнений? Звучит оскорбительно для моего пола. – Я схватила с тарелки помидор черри и засунула его в рот, вонзаясь зубами в тонкую кожицу, пока не брызнул сок.
Сколько времени прошло с тех пор, как я ела в последний раз? Я пропускала завтрак два дня подряд, затем обед и ужин, а потом снова обед по очевидным причинам. Помидор скатился в желудок, как кислая вишня. Последний раз я ела вместе с Мими на этой кухне.
Чтобы избавиться от затаившейся печали, я спросила:
– Значит, безбрачие, да? Звучит ужасно.
Ашер нахмурился.
– Я здесь не для того, чтобы обсуждать свой жизненный выбор.
– Тогда что мы будем обсуждать? О-о-о. Я знаю. Политику Элизиума. – Я прислонилась бедром к кухонному островку. – Мне так много хочется высказать.
– Даже не сомневаюсь.
– С чего бы нам начать? Как насчет закона о душах нефилимов? Угадай, что я узнала после того, как ты сбросил Лей обратно в мир людей? У нефилимов есть души. Ой, подожди. Ты об этом знал. Тоже мне новость. – Я драматично закатила глаза. – Однако я была не в курсе. Как и Лей.
Его челюсть напряглась.
– Знаешь, что я думаю?
– Я бы предпочел, чтобы ты мне не говорила.
Оттолкнувшись, я подошла к Ашеру и встала прямо перед его лицом, что можно считать подвигом, учитывая, что он на целую голову выше меня.
– Думаю, мне стоит вернуться в гильдию и просветить наш народ. Считаю, ангелы-стажеры заслуживают того, чтобы знать правду.
Мы стояли так близко, что я могла видеть, как на его виске от молчаливого гнева вздулась и затрепетала вена.
– Всю нашу жизнь нас учат не лгать и все же воспитывают во лжи. Не кажется ли тебе, Сераф, что это просто бред?
– Селеста… – Он выдавил мое имя, едва шевеля челюстью, чтобы сформировать несколько слогов.
– Что, Сераф? – ласково спросила я.
– Когда вознесешься, приглашаю тебя обсудить этот вопрос с Советом Семи.
– Только вот. Я. Не. Вознесусь. – Я подчеркивала каждое слово легким постукиванием указательного пальца по твердой груди Ашера.
Рука, которой он сокрушил столешницу, поднялась и обхватила мой назойливый палец. На мгновение я подумала, что он может раздробить мне фалангу, но Ашер просто отодвинул мою руку от себя, затем отпустил. А потом отошел в сторону.
К сожалению, он не улетел. Просто направился к холодильнику и открыл дверцу. Он взял бутылку воды и открыл ее.
– Хочешь?
– Нет.
– Стакан молока?
– Я хочу, чтобы ты не менял тему. Жажду услышать, как ты собираешься использовать свое положение для воспитания молодежи.
Вместо ядовитого ответа я услышала тяжелый вздох.
– Я всего лишь один человек.
– Влиятельный человек.
– Возможно, но нас семеро. Чтобы изменить закон, за него должны проголосовать хотя бы четверо.
– Ну, ты хотя бы поднимал этот вопрос?
– Поднимал. Дважды.
– И?
Он захлопнул дверцу холодильника чуть сильнее, чем нужно.
– И раз ничего не изменилось, можешь представить, что моя просьба не обрела популярности среди членов Совета.
– И что? Ты сдаешься?
– Я не сдаюсь, но настаивать… – Он оборвал себя, глотнул воды, затем потер шею. – Это привлекает внимание.
– И также приносит результаты.
Он тихонько фыркнул.
– В соответствии с такой логикой я должен просто продолжать настаивать на том, чтобы ты завершила свои крылья, и в итоге ты сделаешь это без применения грубой силы.
– Мои крылья – мое личное дело. Души нефилимов – дело общественное. Информация должна стать общедоступной.
– Будучи столь мятежной, ты все же отказываешься от борьбы. Почему?
– Мой голос никогда не будет иметь такой же вес.
– В Элизиуме будет.
– Может, я и гибрид, но я не глупая.
– Какое отношение одно имеет к другому?
– Ты просто пытаешься задобрить меня, чтобы я передумала насчет вознесения.
Ашер осушил бутылку с водой и расплющил ее.
– Хотя твое сотрудничество облегчило бы мне жизнь, я никогда не встречал никого с таким же красноречием, как у тебя.
– Лей была такой же. А еще у нее были прекрасные перья истинной. Чистокровные перья. И посмотри, что с ней случилось, так что прости мою тупость в нежелании трудиться, чтобы заработать перья, если в итоге я их просто потеряю.
Глаза Ашера потемнели, словно пролитые чернила.
– Лей их не теряла. Она от них отказалась.
– Думаешь, я не пойду по ее стопам, если могущественные силы неоднократно будут сбивать меня с ног?
– Не думал, что сдаваться в твоем стиле.
– Ты прав. Мой стиль – оставаться стойкой, даже после того, как все от меня отказались.
– Кто от тебя отказался? Мюриэль и Лей? – От тяжелого дыхания его грудь словно расширилась. – Они не отказывались от тебя. Они умерли. Есть большая разница. Так что я не уверен, кого ты сейчас имеешь в виду, потому что никто от тебя не отказывался. Это ты отринула нас!
Сила его голоса резонировала в моей голове.
– Я никогда не возвращалась в гильдию после Лей… После того, что произошло. – Я перевела дыхание. – Мне было пятнадцать. – Еще один вдох. – Никто за мной не пришел. За четыре с половиной года ни один ангел ко мне не явился. Ты вправе не соглашаться, но в моем мире равнодушие равносильно отказу.
Не взглянув больше на обилие блюд, я вернулась в спальню и заперла дверь. Я задернула шторы, трясущимися руками взяла телефон и написала Джейсу, что со мной все в порядке и «нет, меня не похищали».
Я: Увидимся завтра?
Его ответ не заставил себя ждать.
ДЖЕЙС: Пообедаем в «Трэпе»?
Я: Конечно.
Прежде чем отключить телефон, я еще раз перечитала сообщение мистера Олдермана, то самое, из-за которого я потеряла сознание. И быстро напечатала ответ: «Пожалуйста, доставьте его завтра утром в “Плазу”. Спасибо».
А потом, вероятно, потому что я потратила немереное количество времени на сон и разволновалась из-за разговора с Ашером, я включила Netflix и посмотрела целых три сезона «Американской семейки». Как бы мне хотелось появиться на свет в шумной и сумасшедшей семье, а не в тихой и покорной. Я погрязла в жалости к себе всего на несколько минут. Затем решила, что терзания делу не помогут и нужно действовать.
Я создам собственную шумную и сумасшедшую семью, усыновлю много детей, поскольку нефилимы бесплодны, и, возможно, выйду замуж за мужчину. Или за двух. В некоторых странах женщинам разрешено иметь несколько мужей, верно? Но опять же двое мужчин – та еще головная боль. Остановлюсь на одном.
Достойном.
В памяти всплыл давний разговор с Лей. Мы заканчивали обедать в Версальском саду, когда она пыталась убедить меня в существовании родственных душ. Действительно ли Джаред был ее второй половинкой? Хотя я и смеялась… Смеялась ли? Может быть, я просто покачала головой… Мне стало интересно, правда ли это.
Знает ли Ашер?
Я ухмыльнулась при мысли о том, чтобы затронуть эту тему. Хотя, если подумать, при условии что Сераф еще не ушел, обсуждение романтики наверняка заставило бы его улететь. Ни одному мужчине – крылатому или нет – не нравится обсуждать любовь.
И хотя я не стучала пальцами и не смеялась, как ненормальная, моя улыбка превратилась в усмешку, которая так и осталась на моих устах. На протяжении. Всей. Ночи.