На горизонте, где небо встречается с водой, утренний свет разливает свои краски, превращая открытый океан в живописное полотно. Небо окрашивается в пастельные оттенки розового и персикового, постепенно переходя в яркий золотистый цвет, который отражается на поверхности воды, создавая иллюзию мерцающего золота. От этого света рябит в глазах и хочется надеть темные очки. Океан в этот момент кажется бескрайним и величественным, его спокойная гладь простирается до самого горизонта. Легкий утренний бриз касается поверхности воды, создавая едва заметную рябь и наполняя воздух свежестью и ароматом соли. Волны, словно ленивые гиганты, медленно перекатываются, и видно, как по поверхности бегут белые барашки пены.
Утренний открытый океан – это момент, когда природа демонстрирует свою мощь и красоту, эту силу невозможно ощутить, пока не окажешься в воде, мелкой щепкой кружась в могучем потоке.
Это спокойствие обманчиво. Буквально в течение нескольких минут налетает ветер, и вода, обычно спокойная и манящая, теперь кажется тёмной и неприветливой, её поверхность покрыта высокими пенистыми гребнями. Ветер воет, предупреждая о надвигающейся буре, его порывы беспощадно хлещут по воде, поднимая брызги и создавая хаотичные узоры на поверхности. Океан в этот момент кажется живым существом, полным скрытой силы и непредсказуемости. Вдали виднеются молнии, озаряющие горизонт, и гром раскатывается, добавляя драматизма в эту и без того напряжённую картину.
Мы прошили слой редких облаков, значит падать осталось совсем немного, не больше километра.
Капля воды на стекле иллюминатора, словно кристаллическая жемчужина, замерла в своём стремительном путешествии. Её поверхность играет с утренним светом, преломляя лучи и разлагая радугу на множество оттенков, от нежно-голубого до яркого зелёного. В каждом движении капли затаилась неведомая жизнь, словно она – частичка того, что происходит за стеклом, за горизонтом, где небо встречается с морем. Бескрайнее пространство синей воды с отблесками солнца вызывает ассоциации с приземлением на любой жаркий курорт. Вот сейчас приземлимся в аэропорту, подъедет комфортная машина с кондиционером, скроет от изнуряющей жары в своем чреве, и доставит тебя в комфортабельный отель, к бару и бассейну.
Самолет шел по пологой глиссаде, приближаясь к водной поверхности. Я вцепился в штурвал, медленно натягивая его на себя, чтобы удар об воду был плоским и не разорвал самолет на части. Хотя какие шансы выжить в открытом океане без еды и воды – непонятно, даже в спасательном жилете. Ну несколько суток, а потом – на корм акулам или другим хищным созданиям. Мой опыт дайвера, нырявшего под воду во всех уголках мира, не давал никому длительных шансов. Я наблюдал все виды акул на этой планете, мои покусанные ласты не дадут соврать. И кроме акул – барракуды, мурены, осьминоги, медузы, электрические скаты – с разной степенью вероятности могут быстро или не очень отправить тебя на тот свет. Но самое страшное – это отсутствие пресной воды. В лучшем случае трое суток, и мучительная смерть от жажды под палящим океанским солнцем. Худшие варианты я даже не рассматриваю, до приводнения еще дожить надо. От напряженного вглядывания в поверхность в глазах появились белые пятна. Или это пятна на воде? Слева по борту в воде начали появляться бледно-голубые, неправильной формы круги. Как на Мальдивах, отфиксировала память. Твою мать, это же атоллы, коралловые острова! Значит мы в Индийском океане; вопрос, конечно, где, но шансы на выживание начали расти в геометрической прогрессии. Острова – это шанс на выживание, это шанс на еду и воду. И на то, что нас смогут найти. Теперь главное посадить борт так, чтобы не разбиться об воду. Начал тянуть штурвал в сторону белых кругов на воде: нужно плюхнуть самолет как можно ближе, а там уже можно будет доплыть до отмелей.
Никогда не понимал, как такое количество тонн металла и пластика не падает в воздухе. Мне десятки раз объясняли физику процесса и разницу давления под- и над крылом: когда самолет движется вперед, воздух обтекает крылья, создавая разницу давления между верхней и нижней частью, это давление и удерживает самолет в воздухе. Я как баран на новые ворота смотрел на формулы, и не мог понять, каким образом это работает. И поэтому даже сейчас не понимаю, почему мы не летим камнем на дно. Господи, спаси меня, грешного. Вода надвигается с огромной скоростью, набегая навстречу огромной падающей стальной птице.
Удар о воду. Грохот, скрежет гнущегося металла, крики пассажиров. Меня тряхнуло так, что показалось, что внутренности вышли наружу и пожили какое-то время отдельно от тела. Я выключился на какие-то мгновения. Самолет разрезал воду носовой частью, но не зарылся под воду, а удержался на воде как поплавок. Выживу – пойду пилотировать Боинги; посадка в текущих условиях получилась идеальной. Ёпта, где мои аплодисменты от пассажиров?!.. Эх, это вам не рейс Москва – Анталья.
Теперь все нужно делать очень быстро; борт сконструирован так, что если не развалился на части, то продержится на воде некоторое время, и если мы не пошли на дно сразу, то все могут успеть выбраться из самолета. Катастрофа начала превращаться в приключение. Я отстегнулся и вылез из кресла пилота. Выгляжу, конечно, отлично: руки по локоть измазаны в крови, рубаха и пиджак тоже. Попробовал открыть дверь пилотов и понял, что при ударе о воду ее перекосоебило, и заклинило. Приложил усилия, но дверь не поддалась. Весёлая ситуация: остаться в заблокированной кабине пилотов с двумя трупами в медленно уходящем под воду самолете. Если не выбраться, то следователи, нашедшие борт, сойдут с ума от догадок по поводу того, что тут произошло. Хорошо, что я знаю, как выбраться – буду вылезать через форточку, этот способ я тоже подсмотреть в программах на Дискавери. Как рассказывали специалисты, открывающиеся окна в кабинах пилотов – не для проветривания, а как раз для вот таких вот непредвиденных ситуаций. Надо торопиться, а то такая махина, если начнёт тонуть быстро, утащит за собой не только тех, кто не успел выбраться, а еще и всех, кто не успел отплыть достаточно далеко. Твою ма-а-ать, а я-то не одел спасжилет, и где они тут, интересно, лежат? Огляделся и не смог понять, где они. Придется выгребать без дополнительных средств. Постарался трезвым взглядом окинуть кабину, и понять, что нужно взять с собой, и что не утянет меня на дно. Взгляд зацепился за пистолет, лежащий на полу, в лужи крови. Поднял его, и не вытирая сунул за пояс. Прихватил пару бутылок питьевой воды и, рассовав их по карманам, начал открывать форточку. На удивление защелка поддалась легко, и распахнулась. Теперь нужно решить самую большую проблему: протиснуть свое не так чтобы маленькое тело в это отверстие, и спрыгнуть в воду, так чтобы не разбиться. Как говорили в детстве: если пролезает голова, то все остальное тоже пролезет, но, к сожалению, это касается тела маленького ребенка, и даже моя большая голова шестьдесят второго размера вообще не давала шансов остальному, слегка в моем возрасте погрузневшему телу. Самолет пока держался ровно, не сильно погружаясь под воду и давая шанс большинству пассажиров на выживание. Еще раз зачем-то осмотрев кабину, я высунулся наружу и протиснул в окошко плечи. Посмотрев назад, увидел несколько плотов, в которые с крыла загружались пассажиры. Бортпроводники уже вовсю командовали процессом спасения, аварийные люки выбиты, и стюарды направляют голосом и жестами пассажиров по плотам. Те, кто не успел раньше, торопливо натягивали на себя спасжилеты. Никакой паники; вокруг происходило очень грамотно управляемое действие, и никакой Брюс Уиллис оказался не нужен. Рывком я выдернул себя наружу по пояс, перегнулся и спрыгнул в воду. Воздух обнял меня еще до того, как я коснулся поверхности. Вода неожиданно оказалась очень холодной, как в зимой в проруби. Время словно замерло, и я ощущал каждую каплю, каждую молекулу, которая стремительно набегала на мою кожу. Ледяная вода обожгла своим холодом, по спине пробежал разряд энергии, будто сам океан решил напомнить о своем могуществе. Видимо, мы довольно далеко отлетели от экватора на юг, и на температуре океана уже сказывалась близость Антарктиды. В ту же секунду все мысли спутались, оставляя только чистые ощущения. Сердце билось с удвоенной силой, а дыхание замерло, словно тело отказывалось подчиняться. Мелкие волны окружили меня, искристо сверкало солнце, пронзающее поверхность. Я почувствовал, как холод обжигает каждую клеточку тела, выжимая из меня все тревоги и сомнения. Несмотря на ясное солнце, по ощущениям вода была градусов двенадцать, как летом на Алтае: да, не очень приятно, но я с детства привык к такой температуре, и это не было проблемой. К тому же большой опыт дайвинга тоже закалил организм; конечно, на мне сейчас не было гидрокостюма, но холод был не настолько критичными, чтобы замерзнуть, как герою фильма Титаник. Плюс ко всему адреналин согревал и бурлил в крови, не оставляя места страху; какое-то пьянящее веселье выжившего в безнадежной ситуации. Я погреб в сторону плотов – нет никакого смысла геройствовать; если есть плавсредства, то шансов на выживание гораздо больше, чем без спасжилета одному посреди океана. В несколько мощных гребков подплыл к крылу самолета, и забрался на неустойчивую плоскость. Почти все пассажиры уже погрузились в надутые плотики, и на крыле оставались только члены экипажа в форме авиакомпании. Среди них я узнал Кристину, которая встречала меня при посадке и помогала в кабинет пилотов.
– Sir, get into the raft.
– All right, Chris.
Я нырнул в неустойчивое плавсредство и начал подавать руку остальным оставшимся на крыле. Довольно быстро все загрузились на плот, и я попробовал оттолкнуться ногой от самолета, чтобы отплыть в сторону. Один из бортпроводников, постучал мне по плечу, и протянул разобранное на три части весло.
– Thanx, – я в несколько движений собрал все части воедино и оттолкнулся от фюзеляжа, начав понемногу отгребать от самолета. Минут через пять интенсивной работы мы удалились от металлической птицы на безопасное расстояние. Наконец-то появилось время отдышаться и осмотреться. В лодку уместилось десять человек экипажа: семь девок и трое мужиков, и я одиннадцатым. Мест на плоту при этом было двенадцать, что очень радовало: по крайней мере, запасов воды, которыми должно быть обеспечено плавсредство, будет с небольшим запасом. Вторым несомненным плюсом было то, что на плоту были подготовленные к подобной ситуации люди. Третьим – то, что это были малайцы, очень компактные по комплекции ребята, значит и воды, и еды им нужно сильно меньше, чем мне. По карманам спас-плота было рассовано всякое разное барахло; опять же из программ на Дискавери я знал, что там обязательно есть вода, компас, радиоприемник, фонарь, ракетница, медицинские пакеты и даже рыболовные крючки с леской и блеснами. В принципе, вполне себе рабочая история, чтобы дождаться спасателей или добраться до островов. Суток пять на плоту мы выживем спокойно, а если еще рыбы наловим, то и голодать даже не будем, практически всю рыбу можно есть сырой.
– Господа, меня зовут Петр, вы все друг друга знаете, представляться не надо, я все равно не запомню, не снимайте бейджи: мне так будет проще к вам обращаться. За несколько минут до падения я видел белые отмели атоллов, значит где-то рядом должны быть острова, на которых может быть вода и еда. Мы должны их найти и ждать, пока нас отсюда вытащат. Пока ты, – я указал на взрослого мужчину с бейджиком Ашар, – включи маячок обнаружения: мы должны подать сигнал бедствия. Вы двое, натягивайте тент, иначе нас всех спалит солнцем и нам захочется пить. А пить нам надо очень аккуратно, иначе вода быстро кончится, и мы мучительно сдохнем от жажды. Кристина, найди мне компас, пока я понимаю откуда мы прилетели, но, когда мы отплывем от самолета, не будет никаких ориентиров. Шафира, – разглядел я имя на бейдже, – найди рыболовные снасти: нам нужно начать ловить рыбу, чтобы не быть голодными.
Я привычно забрал управление в свои руки и не увидел ни нотки сопротивления со стороны моей новой команды, все происходило совершенно естественно: ну так понятно – я только что спас целый самолет народу, посадив его на воду, и выглядел всемогущим суперменом, знающим, что делать в любой ситуации. Я осмотрелся: несколько таких же как наш красных плотов дрейфовали рядом, но часть уже начало относить на расстояние, и они стали превращаться в красные точки.
– Крис, сколько всего было плотов?
– Двадцать.
– Вы рассадили всех пассажиров?
– Да, места хватило всем.
Значит, около двухсот пятидесяти человек на двадцати надувных кругах. Пытаться собрать всех за собой нереально, кричать и объяснять каждому – затея, обреченная на провал. Я быстро принял внутреннее решение: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», у меня есть свой плот, я должен сделать так, чтобы они выжили, ну может быть докричаться до соседей и объяснить, что мы плывем искать острова, и чтобы они держались рядом. Три плота на расстоянии крика: нужно все-таки попробовать им объяснить, что мы собираемся делать.
– Ашар, попробуй докричаться до соседей, объясни им, что мы видели остров, и плывем туда, и, если они хотят, могут держаться за нами.
Невысокий малазиец, высунулся из проема в тенте, и начал махать руками соседям, параллельно пытаясь передать смысл того, что мы собираемся делать. Ля, тихий и невнятный, люди его не понимают, и хрен кто послушает! Точно говорят: хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам.
– Ашар, спасибо, давай я сам.
– Лююююдии, – на своем ужасном ломанном английском заорал я со всей силы, чтобы докричаться до большего количества соседей. – Сейчас самолет утонет, нужно отплывать подальше, и потом искать сушу, я видел острова рядом, мы собираемся плыть туда, берите весла и следуйте за нами.