– Ты выглядишь потрясающе, – Дэн тихо присвистывает и легко щиплет меня за попу. На протяжении нескольких месяцев после моего увольнения муж видел меня только в пижаме или спортивных легинсах – хотя никаким спортом я не занималась. Я почти не вставала с дивана по многу дней подряд, только меняла на нем положение, когда Дэн приносил мне еду. Очень приятно чувствовать себя больше похожей на человека. – Нервничаешь?
– Немного, – признаюсь я. – Странно вернуться сюда после такого длительного отсутствия, а теперь еще и выходить на новую работу. Хотя на этот раз я не собираюсь все испортить. Тебе не нужно беспокоиться, что случившееся в Morgan and Astley снова повторится.
– Это меня не беспокоит, – отвечает Дэн, но я все равно успеваю заметить промелькнувшее у него на лице облегчение. – Меня беспокоит то, что происходит с тобой здесь, как это место на тебя влияет. С тех пор как мы сюда приехали, ты ведешь себя очень тихо. Вчера вечером ты специально долго не ложилась, чтобы не входить в комнату твоей мамы. Знаешь, мы могли бы продать этот дом и дальше жить там, где жили.
– И сколько бы мы там продержались? Мы не могли позволить себе продолжать платить арендную плату за ту квартиру, если я сижу без работы. Мы только теряли деньги, и в больших количествах. И мне было трудно, ведь я же знала, что наши и так небольшие сбережения исчезают из-за меня. Бабушка оставила этот дом маме уже с выплаченной ипотекой. Теперь он наш. Плюс я подавала заявления об устройстве на работу примерно в сорок фирм в Лондоне, и мне везде отказали. Это был наш единственный вариант, и ты это прекрасно знаешь.
– У нас были и другие варианты, – мягко замечает он.
Я знаю, какие это были варианты.
– Я не собираюсь брать деньги твоих родителей. – Мой голос звучит резче, чем я хотела, но Дэн просто пожимает плечами.
– Им было бы все равно.
– А мне не все равно.
Я стараюсь убрать резкость из голоса. Я знаю, что его мама с папой на самом деле не возражали бы. Дэн – их единственный ребенок, и они (ну, если точнее, его мать) всегда отчаянно хотели, чтобы я осталась с ним, а не собрала вещи и не ушла вместе со своими яичниками. Его мама каждый раз приходила в гости с цветами и вином. В последний раз она заявилась с вязаным пеналом для ручек и карандашей – шерстяной трубочкой персикового цвета, но такого непристойного вида, что когда Дэн встретился со мной взглядом, мне пришлось извиниться, чтобы уйти на кухню и нахохотаться до слез. Мне даже пришлось засунуть голову в холодильник.
– Как ты и сказал, мы начинаем с чистого листа. Мы уехали из квартиры, аренду которой больше не могли себе позволить, и из-за отсутствия работы в наш собственный дом и к моей новой работе. Это важно для нас…
– Это важно для тебя, – говорит Дэн, целуя меня в волосы. – А ты важна мне. И я знаю, что ты не хочешь говорить про свою маму. – Он поднимает руки, показывая, что сдается при виде моего взгляда. – Это нормально. Ты меня знаешь, Имоджен. Я никогда не стану на тебя давить. Но когда-нибудь, я надеюсь, ты сможешь оставить в прошлом случившееся. Ради нашей семьи.
Внезапно у меня возникает ощущение, будто мой рот наполнился песком. Я киваю, а затем отворачиваюсь.
– Мне, наверное, пора, – говорю я. – Не стоит опаздывать в первый рабочий день.