– Девочка моя, ты в порядке? – Нина беспокойно посмотрела в сторону Миры, молча сидящей над сырниками, к которым она не притронулась. – Опять плохо спала?
– Немного, – буркнула она, вспомнив неприятный сон.
– Не нравится мне это. Может, всё-таки закажешь ортопедический матрас и подушку? Уверена, они помогут наладить сон, – Нина продолжала раскладывать посуду из посудомойки в нижние полки кухонного шкафа.
– Да нет, не в этом дело, – отмахнулась Мира безжизненным тоном. – Временами бывает, надо просто перетерпеть.
Сложно было вспомнить, когда в последний раз Мире доводилось настолько беспокойно спать, когда чувство тревоги не просто лишало сна, но и сводило с ума. Она толком так и не уснула. И лишь под утро, когда силы оказались на исходе и глаза медленно закрылись сами собой, ей удалось впасть в дремоту. Одна и та же картина настигала её вновь и вновь, и выглядело это не просто странно, а пугающе.
Расплывчатый образ мужчины с тёмной, магической аурой, напоминавший ужасающую тень из самой преисподней, стоял позади инвалидной коляски, в которой сидела женщина лет восьмидесяти. Черты их лиц разглядеть не получалось: они расплывались, словно отражение на волнах, не позволяя на них сосредоточиться. Но всё, что удалось запечатлеть в памяти, – это седые волосы, отдающие серебром, и бесцветные, казавшиеся слепыми глаза, которые каким-то образом следили за Мирой и внушали ей страх.
Это выглядело настолько жутко, что нутро сжалось в тугой узел, крик сорвался с губ животным воем.
Пожилая женщина видела её насквозь. Как ураган, она ворвалась в сознание Миры, наводя беспощадный хаос. Слепые глаза безотрывно всматривались в Миру и причиняли физическую боль, которую она отчётливо чувствовала сквозь сон, но которая не проявилась ранами на теле. Это можно было сравнить с тем, как кто-то острым кинжалом наносил удар за ударом на расстоянии, ни разу не прикоснувшись к своей жертве.
Дрожащая рука опустилась на предплечье Миры, причинив ей невероятно сильную боль и заставив отшатнуться в сторону.
Такого эмоционального сна, в котором её нутро, казалось, сжалось до размера маленького шара, готового вот-вот взорваться от перенапряжения, ей ещё не доводилось видеть.
Страх завладел сознанием, тошнота подступила к горлу, глаза налились слезами. В ушах звенел невыносимый гул и зловещий смех пожилой женщины. Одним лишь своим присутствием она предвещала что-то ужасное.
Мужчина позади неё, ни разу не сдвинувшийся с места, внимательно следил за реакцией девушки, и губы, которые в один момент стали отчётливо различимы, изогнулись в диком подобии улыбки.
Мире с трудом удалось проснуться. Сердце колотилось, вырываясь из груди. Рука судорожно потянулась к глазам, они оказались мокрыми от слёз.
Вздохнув, пребывая в озадаченном состоянии от воспоминаний прошлой ночи, она теперь лениво водила вилкой по тарелке, а затем неохотно убрала выбившуюся прядь волос за ухо. Небрежно собранный пучок держался плохо, волосы беспорядочно лежали на плечах.
– Нина, значит, сегодня годовщина смерти Лейлы?
Женщина подняла на неё глаза. Мира пояснила:
– Иван утром рассказал.
– Да, моя хорошая. Сегодня пятая годовщина, – вздохнув, она отложила фартук и присела напротив неё. – Это тяжёлый день для нас всех, – произнесла Нина подавленным тоном. – Раз они заранее не сообщили тебе, значит, не хотели, чтобы ты переживала вместе с ними. По-другому не знаю, как это объяснить.
– Они поедут на кладбище? – вопрос прозвучал глупо, но хотелось понять, чего ждать от только начавшегося дня.
– Конечно. К двенадцати мы соберёмся и поедем. Ну, как мы, – поправила она саму себя, бегло оглядев кухню. – Я, Ратмир, Аиша, Ибрагим Асадович и Махира проведаем нашу Лейлу. Возложим цветы, немного приберёмся, поговорим с ней. Пусть душа нашей красивой девочки знает, как мы по-прежнему любим её и дорожим ей.
Голос Нины задрожал, она устало прикрыла рукой веки нахлынули эмоции.
– Нина… – прошептала Мира, вставая из-за стола.
Та резко приподняла руку, тем самым попросив не подходить к ней и, покачав головой, сделала глубокий вдох. Смахнув с щёк слёзы, она шумно выдохнула:
– Моя красивая добрая девочка, если бы она знала, как мы скучаем. Нам так её не хватает!
Вытерев очередную скатившуюся слезу, она посмотрела в карие, полные сочувствия и понимания глаза Миры.
Девушка потянулась к ней, и Нина мягко сжала её ладони в своих руках. Этот молчаливый жест означал: «Я понимаю твою боль».
– Вы были бы отличными сёстрами, – взгляд добрых глаз наполнился отчаянной грустью. – Не сомневаюсь, вы бы поладили. Моей девочке было одиноко.
– А как же Сюзанна? – спросила Мира, хотя знала ответ. – Они не были близки?
Женщина фыркнула, махнув рукой.
– Сюзанна никогда не подпускала Лейлу к себе и всегда относилась к ней, как к чужой. Её холод и высокомерие распространяются не только на тебя. Да-да, не смотри так, я прекрасно вижу, как эта ледяная мадам некрасиво ведёт себя, как игнорирует тебя и частенько косится в твою сторону. Одно радует, ты не опускаешься до её уровня.
– А почему Сюзанна недолюбливала Лейлу? Что они не поделили между собой?
– Это ведь и так ясно, моя девочка. Ты же видишь, она ни разу не зашла к Махире за то время, что ты находишься в этом доме, ни разу не ужинала с нами. Она полностью игнорирует Махиру и держится в стороне, и это распространяется не только на неё, но и на тебя, потому что ты напоминаешь Сюзанне другого человека. И ненависть обращена не к тебе, а именно к Лейле, – Нина глубоко вздохнула. – Так было с первого дня, как две семьи сошлись под этой крышей.
– В каком смысле две семьи? – Мира отодвинула тарелку и взяла в руки стакан с водой, не торопясь отпить из него.
Проницательный взгляд карих глаз, полный любопытства, устремился на женщину. Та нахмурилась, мысленно укорив себя за длинный язык.
– Есть вещи, которые не я должна рассказывать.
Беспокойство отразилось на лице Нины, она попыталась быстро совладать с собой.
– Не переживай, я не настаиваю, – как можно мягче успокоила Мира. – Просто хотелось узнать, чем я заслужила такое враждебное отношение со стороны Сюзанны. Она меня… люто ненавидит… – неохотно выдавила Мира.
Нина кинула беглый взгляд в сторону двери, а затем ещё несколько секунд поразмыслив над тем, стоило ли посвящать девушку в семейные дела, неуверенным тоном начала рассказ.
– Сюзанна и Дженк – от первого брака Ибрагима Асадовича. После развода он женился на Махире, и у них родилась дочь, Лейла. Сюзанна, Дженк и Лейла росли под одной крышей, но… – она кашлянула, грустно вздохнув. – Дети за эти годы не приняли ни Махиру, ни Лейлу. И знаешь, что самое удивительное?
– Что?
– Махира и Лейла не показали, что это задевает их и причиняет им боль. Они всегда старались вести себя как одна семья. Но их как семью не приняли.
Нина расстроенно встала и сняла с плиты закипевший чайник.
– Будешь чай?
– Не хочется, – прозвучал ответ. – Сюзанна ни разу к ней не заходила, а этот Дженк, как понимаю, не особо торопится вернуться домой. Грустно всё это, – прошептала она, поджав губы. – Такой большой и красивой дом, и настолько же холодный. Почему-то с хорошими людьми происходит много плохого, – задумчиво прошептала она, вспомнив слова Ивана. – Нина, я тоже хочу с вами на кладбище. Как думаешь, мне разрешат?
– А почему должны запретить?
– Ну, я всё-таки не член семьи, – напомнила она.