Вечером те, кто жил в их доме, заметно активизировались, и уже добрых полчаса планомерно настукивали по трубам, выбивая одному чёрту понятный ритм. Азбука Морзе? Случайный набор звуков? Как можно этого не слышать? Взрослые оглохли?
Егор не мог понять, почему никто, кроме него, значения странным ночным звукам не придавал, и ни Катька, ни папа ни разу не обмолвились, что озадачены или испуганы. Такое впечатление, что они не слышали ничего необычного. Однажды мальчик попытался поговорить о своих подозрениях с отцом, но тот лишь раздражённо отправил сына в постель и велел не выдумывать. «Ветки о фасад бьются», – нехотя объяснил папа, многозначительно хмурясь, – «Ты принимаешь лекарство?» – добавил он недовольно.
Лекарство. Опять лекарство. Конечно, Егор пил горькие микстуры, которые ему рекомендовали врачи, но только тогда, когда его контролировала Катька, а та частенько забывала. Последнюю неделю мачеха вообще не напоминала ему о лекарствах, и ходила сама не своя.
В дверь постучали.
– Папа? – испуганно воскликнул Егор, натягивая одеяло на подбородок.
– Нет, это я. Не спишь?
Мальчик поперхнулся. Наглая Катька уже стояла в дверном проёме, сжимая в руках изящный металлический подсвечник с зажжённой свечой. На женщине был надет длинный, в пол, красный атласный халат, красиво переливающийся в свете ночника. Мачеха явно была встревожена. Егор хотел было выгнать нахальную Катьку, но внезапно освещение в детской погасло.
– Что это? Замыкание? – спина Егора покрылась испариной от страха. Как назло, ночь стояла ненастная и безлунная. Если бы не мягкое свечение восковой свечи, комната погрузилась бы в непроглядную мглу. В совиных радужках настенных часов появились всполохи недоброго пламени.
– Не бойся, Егор. Случилась крупная авария на электрической подстанции. Я зажгу масляную лампу, чтобы ты не переживал, – мачеха неспешно направилась к старому комоду, – Правда, я не помню, куда её дела.
– Я не переживаю, – Егор почти не соврал. Всё-таки ему уже десять лет. Подумаешь, свет во всём доме погас. Ну, и что?
– Если ты не боишься, я не буду искать. Может быть, на антресолях, но я не уверена. Или в кладовой. Ладно, как скажешь, настаивать не буду. Не буду лампу искать, решено. Свечу оставлю. Её хватит на несколько минут, – Катька поставила подсвечник на комод и собралась уходить. Совиные глаза насмешливо заблестели, высокомерно глядя на испуганно притихшего Егора с высоты своего положения.
– Давай лучше твою масляную лампу найдём, – робко предложил мальчик, судорожно размышляя. Всё-таки до утра далеко, а коротать ночь в темноте, мягко говоря, боязно. Может, объявить перемирие и признаться, что ему нужна Катькина помощь? Бабушка всегда говорила, что худой мир лучше, да и мачеха несколько раз просила зарыть этот самый «топор», – Ну… без света я могу ногу сломать, если в туалет пойду. Пусть будет лампа.
– Резонно. Не хотелось бы, чтоб ты ногу сломал.
Мысленно Егор улыбнулся – удалось Катьку заболтать.
И тут по трубе как никогда громко застучали. В едва освещаемых пламенем восковой свечи сумерках это прозвучало особенно зловеще.
– Что это? – мачеха казалась испуганной.
– Они! – с чувством произнёс Егор, радуясь, что не одинок. Теперь Катька поймёт, что он честный и ни капли не сумасшедший, и, конечно, расскажет об этом радостном факте отцу. Возможно, Егора даже в обычную школу отдадут: к нормальным детям.
– Кто такие «они»? Кажется, я запеканку спалила! Гарью воняет! Кошмар! – вскрикнула Катька и бросилась из детской вон. Из коридора действительно ощутимо воняло дымом. Интересно, как она собралась спускаться на первый этаж без света? Словно в ответ на Егоркины мысли, из-за двери послышался жуткий грохот – это Катька налетела сослепу на этажерку, – Вот, чёрт! – выругалась она громко.
Тук-тук.
Неужели мачеха ничего не расслышала? Глухая или притворяется? Егора словно кувалдой по ушам били.
Свеча в металлическом подсвечнике громко затрещала, а оранжевый огонёк заметался, будто планировал потухнуть. В совиных глазах отразилась вся гамма самых злобных чувств. Егору стало страшно.
Тук. Тук-тук.
– А-а-а! – прохрипел мальчик и в отчаянье натянул на себя одеяло, укутываясь в него с головой. На несколько секунд стало спокойно, а потом кто-то принялся с силой раскачивать кровать. От ужаса маленькое сердце забилось в груди, беспомощно тыкаясь о рёбра, словно пойманный в клетку воробей. Чья-то тяжёлая рука (или лапа?) легла Егору на спину, – А-а-а!
– Егор, ты чего? Я лампу принесла.
Егор тут же пришёл в себя. Оказалось, что от испуга он забился в самый дальний угол комнаты и сидел на полу, обхватив колени ладонями. Мальчик недоумённо обвёл комнату более-менее осознанным взглядом. Катька стояла напротив него, сжимая в руках злополучную, покрытую копотью масляную лампу. Она вглядывалась в лицо пасынка то ли с ужасом, то ли с любопытством.
– А запеканка? – спросил Егор, изо всех сил делая вид, что всё в порядке.
– А что с ней сделается? – пожала плечами Катерина. Казалось, она слегка оторопела от пережитого потрясения. Что он сделал не так? В чём прокололся?
– Воняло дымом, – мальчик привстал, одёргивая штанишки, и направился в постель, стараясь выглядеть бесстрастным. Кажется, Катька, удивлена и растеряна – значит, в трусости не заподозрила.
– Ничего… просто духовка новая – вот горелым и воняет.
Снова раздался довольно громкий стук по трубе отопления.
– Катя, ты правда ничего не слышишь? – Егор в первый раз назвал мачеху по имени, отчего сам заметно смутился.
– Что именно? – женщина пришла в себя и уже поджигала масляный фитиль. В комнате запахло сажей. Егор с удовольствием отметил про себя, что запах вполне ему нравится.
– По трубе стучат.
– А, это, – протянула Катерина разочарованно, – Не бери в голову. Тут аномальная слышимость – я уже привыкла.
– А кто стучит? У нас нет соседей. Папа говорил, что это ветки бьются о фасад.
– Может быть, ветки…
– Но ветки бьются не так.
– Хм.
– А откуда ты узнала, что случится авария? – мысль о том, что хитрая Катька точно знала, что свет в их доме погаснет, перевесила всё остальное. Размышлять о странных звуках и сущностях, их издающих, надоело. Мачеха явно что-то скрывала. Неусидчивый и возбудимый Егор уже подозревал её во всех смертных грехах, – Это ты подстроила?
– Нет, не я, – спокойно объяснила та, пряча шальной огонёк под стеклянный купол, – Я объявление прочитала. Спокойной ночи.
Ни на шутку озадаченный Егор не успел и глазом моргнуть, как снова остался один: посреди тревожного сумрака, дурманящего запаха палёного масла и волнительного предчувствия разгадки страшной тёмной тайны.