Молодая судья поглядывала на Сыромятникова с сонным равнодушием. Было заметно, что его напряжённая тирада не вызывала в ней ничего, кроме желания зевнуть.
– Моя супруга Риточка… Маргарита Львовна. В тот день она решила помыть окна. Я всегда ругал её за неосторожность, понимаете? Даже робота-мойщика ей купил, чтобы не рисковала, но Рита не доверяла технике, боялась, не умела… Это я во всём виноват. Я!
– Алексей Вольдемарович, вы не о том говорите, – симпатичная девушка-адвокат смотрела на Сыромятникова с укором, – Мы же договорились не упоминать о трагедии.
– Как не упоминать? Как? Моя Рита… Она упала с пятого этажа, лицом на дождеватель для полива газона. Она пробила себе глазницу…
– Ваша честь, защита просит перерыв!
– Не возражаю.
Бледный и готовый расплакаться, Сыромятников вышел в сопровождении своего адвоката в сумрачный и неуютный коридор областного суда. Высокий седовласый мужчина средних лет никогда не считал себя истериком, но смерть жены и вся эта дурацкая ситуация с иском о причинении тяжкого вреда здоровью основательно его подкосила. Он до последнего не верил, что окажется на скамье подсудимых. Обычно все претензии решались в досудебном порядке.
– Что вы несёте, Алексей Вольдемарович? Вы же сами себя закапываете, прекратите! – отчитывала его по дороге строгая защитница. Как эту пигалицу-юриста зовут? Кажется, Наталья? Совсем ребёнок! Что она в юриспруденции понимает?
– Наталья, мне обещали, что будет суд присяжных. И где он? Что за убогий спектакль за закрытыми дверьми? Эта… судья. Сколько ей? Двадцать пять? Двадцать? Какого чёрта?! Я требую суд присяжных!
– Да успокойтесь вы! В вашем случае предпочтительнее закрытое судебное заседание. Или у вас ОПГ? Вы хотите, чтобы вас прилюдно растерзали? Вы хоть представляете себе, какие круги ада мне пришлось пройти, что добиться удовлетворения ходатайства о закрытом разбирательстве? Я упомянула коммерческую и врачебную тайну, убедила потерпевшую пойти нам навстречу и про вашу безопасность не забыла. Вы же сами жаловались, что вам периодически угрожают расправой. Забыли? Добиться по этой категории дел закрытого судебного разбирательства почти невозможно, но я совершила настоящее чудо!
– Чудо? Как вам угодно, но никаких особенных чудес, кроме флегматичной девчонки в чёрной мантии, я не вижу. В этом наряде она похожа на юную пособницу Дракулы.
– Не ёрничайте! Из-за вас женщина ослепла, доктор! И скажите спасибо, что ваша пациентка не имеет денег на хорошую защиту! Вы не последний человек в нашем городе, и скандал вам не нужен. Если об этом инциденте узнают конкуренты, а рано или поздно они узнают…
– Я не последний человек не только в нашем городе, но и в нашей стране.
– Тем более.
Алексей Вольдемарович Сыромятников дураком не был. Он был профессором, доктором медицинских наук и руководителем одного из крупнейших экспериментальных центров микрохирургии глаза.
– Хватит! Я всё понял.
– Продолжим, доктор. То, что ваша жена трагически погибла, не оправдание вашей небрежности. Вы должны были отменить операцию, если чувствовали себя неважно.
– Неважно?! Моя жена умерла! Странная и нелепая смерть. Повсюду кровь и ликвор. Мозги, Боже мой, понимаете вы или нет?! На газоне, на асфальте, на бордюре. Это ужас! Ужас! Мне пришлось хоронить её в закрытом гробу. В закрытом, понимаете?! Мой маленький сын…
– Успокойтесь, Алексей Вольдемарович. В тот день вы были пьяны?
– Я не пью. Совершенно не пью. Уже пять лет.
– Есть свидетели, утверждающие, что в день операции от вас пахло алкоголем.
– Ложь! В тот день я переборщил с туалетной водой, вот и всё. Риточка подарила мне эту… хм… вонючую туалетную воду на день рождения. Отвратительный аромат, совершенно не мой. Это был запоздалый жест в честь покойной жены, понимаете? Я никогда не пользовался её подарком до того злополучного дня.
– Хорошо. Стойте на своём, что бы ни случилось. Обвинение будет утверждать, что в тот день вы были не в себе. Не нужно им в этом помогать, больше ни слова о семейной трагедии. Это не имеет никакого отношения к делу.
– Какое дело?! Это была рядовая кератопластика, всего лишь пересадка роговицы. Я могу всё исправить, сам. Хоть сегодня.
– Вы уже наворотили дел! Молитесь, чтобы срок был условный.
– Какой срок, Наташа?! Это всего лишь недоразумение! Та пациентка и так ни черта не видела! Она не могла ослепнуть! Не могла, Наташа!
– Я не Наташа.
– Чёрт!