– О чем мечтаешь, крошка?
Я вздыхаю, бросаю ручку на стол и потягиваюсь. Я даже не пытаюсь ответить этой занозе Кэм, потому что она в любом случае заглянет в мою комнату, что она и делает.
– Привет! – Подруга плюхается на мою кровать, перекатывается на живот и многозначительно улыбается.
Мне неловко и неприятно, но я научилась хорошо это скрывать, поэтому Кэм ничего не замечает.
Она игриво двигает бровями.
– Сегодня идем погулять!
Я натужно хихикаю и снова беру ручку.
– Сегодня не могу. Мне надо заниматься.
Подруга утыкается в подушку и свирепо рычит:
– Ари, ну что с тобой? Прошло уже три недели с начала семестра, а ты ни разу не пошла со мной погулять. Я понимаю, ты хочешь быть первой ученицей, но мы ведь не просто так поселились вместе. Ты меня бросила, и я теперь выгляжу гулящей девкой.
Я приподнимаю одну бровь.
– Ты ведь понимаешь, о чем я, – раздраженно говорит она. – Я и три парня. Это странно выглядит со стороны! Нужна еще одна вагина, чтобы разбавить коктейль.
Я усмехаюсь и качаю головой.
– Какая же ты дура.
– Ты меня любишь.
– Я никуда не пойду.
– Пожалуйста.
– Кэмерон, я не могу. У меня полно домашки.
Это не такая уж и ложь, но подруга знает, что причина не в этом.
Она замолкает на минуту, вздыхает и встает с кровати. Потом она подходит к комоду и проводит пальцем по фотографиям, которые стоят сверху, на пластиковой столешнице, имитирующей дерево. Кэм берет ту, на которой мы с мальчишками в обнимку. Мальчишки в футбольной форме, они только что победили в одной из важных игр чемпионата, а мы обнимаем их и улыбаемся в камеру.
Я уже много раз пыталась спрятать эту фотку в ящик, но так и не смогла заставить себя это сделать.
– Первая игра в этом сезоне в эти выходные, ты помнишь?
– Да.
Что-то будто жжется у меня в глотке, я сглатываю и отвожу взгляд. Конечно, помню.
Несколько месяцев назад я выделила это число на настенном календаре, обвела его синим и золотым фломастерами.
Кэм ставит фотографию обратно и ласково сообщает мне то, о чем я и так знаю.
– Ты разобьешь сердце Мейсону, если не придешь на игру.
В тот день, когда я уехала из пляжного дома, Кэм уехала со мной, и хотя мне было ясно, что она о чем-то догадывается, я ждала целую неделю до поездки в кампус, прежде чем выложить ей все начистоту. Я рассказала ей все и, как я и предполагала, она разозлилась, а потом расплакалась.
Мне не хотелось ничего от нее скрывать, но я боялась, что мои личные проблемы вобьют между нами клин, рассорят нашу дружную компанию. Потребовалось полгаллона мятного мороженого и шесть банок пива, чтобы Кэм отказалась от идеи отомстить Чейзу и согласилась просто принять то, что случилось. Ночь, полная эмоций, в которую мы прошли точку невозврата.
Никто ни в чем не виноват. Просто случилось то, что случилось, вот и все.
Мы приехали в Авикс за две недели до начала занятий, и все это время подруга буквально не отлипала от меня, поддерживала как могла. Мы не спеша распаковывали вещи, украшали комнаты, в которых нам предстояло прожить целый год, ходили гулять, знакомились с окрестностями.
Мы ходили в кино и тусовались с девчонками с первого этажа общежития. Устраивали совместные обеды и кофе-брейки. Кэм развлекала меня как могла, заставляла постоянно чем-то заниматься, и часто это помогало, но, как только я оказывалась одна в своей комнате, боль возвращалась. Она это понимала, поэтому мы ни дня не просидели в общежитии с момента переезда до самого начала занятий.
Это был первый свободный вечер у мальчишек за долгое время.
Они хотели показать нам свое общежитие, познакомить с новыми друзьями.
Кэм очень обрадовалась, я же чувствовала совершенно иное. Меня охватил ужас, я будто попалась в ловушку.
Моя лучшая подруга попыталась так же, как и я, отказаться от приглашения, но я ей не позволила. Я уговорила ее пойти. В конце концов, прошло семнадцать дней с тех пор, как мы тусовались вместе… с того дня на пляже.
Мейс звонил вечерами, и Брейди периодически маячил на горизонте, но Чейз не показывался, хотя и всегда подразумевался где-то за их спинами, и за это я была ему благодарна.
Кэм отправилась на встречу с ребятами тем вечером, и я не сомневалась, хоть и не просила ее специально, что она наврет Мейсону с три короба, чтобы объяснить, почему пришла без меня. Ей в любом случае придется это сделать, иначе разъяренный братец явится самолично выяснять, что происходит.
Но это было в середине августа, а сейчас август подходил к концу.
Ее терпение было на исходе, что неудивительно. Я приехала сюда с лучшей подругой и, можно сказать, бросила ее, в то время как она всеми силами пыталась вытащить меня из омута печали.
И дело было даже не в том, что мне не хотелось идти, мне очень даже хотелось, я внутренне уговаривала себя, не помню сколько раз, просто я никак не могла решиться. Печально, но я физически не могла смириться с мыслью, что увижу его, и было наивно предполагать, что его не будет на тусовке. Наверняка он явится, как обычно, с толпой виснущих на нем девчонок.
Мое сердце этого не вынесет.
Я сама этого не вынесу. Я пока не готова.
Кэм говорит, что мне стоит выйти погулять, отвлечься, но как я это сделаю, если он все время рядом?
Было мучительно соблюдать традицию и заниматься на трибунах, пока они тренировались на стадионе, но я должна была изображать, что все в порядке, иначе брат взбесился бы и объяснений было бы не избежать. Такта ему совсем не хватает, он сразу идет ва-банк, а мне этого совсем не нужно, поэтому пару раз в неделю мы с Кэм устраиваемся на скамьях на стадионе и делаем домашнюю работу, а ребята потеют там, внизу. В школе мы так делали, чтобы у мальчишек была возможность «приглядывать» за нами даже во время тренировок, но теперь они каждый раз с нетерпением ждут, когда мы придем. После каждой удачной пробежки и ловкого паса они радостно смотрят на нас и улыбаются – ждут нашего одобрения.
Нам редко удается всерьез позаниматься на стадионе.
Улыбка играет на моих губах, но в этот момент живот скручивает от напряжения, и я злюсь на саму себя.
Мне так надоело грустить.
Единственный плюс в сохранении этой традиции в том, что после тренировки ребята идут в раздевалку. Раньше, в школе, они не переодевались, просто сразу шли к машине. А здесь я успеваю улизнуть. Совсем не хочется столкнуться лицом к лицу с Чейзом, неловко и смущенно прятать глаза.
После того как мы сюда приехали, я видела Чейза только один раз, если не считать тех дней, когда мы сидели на трибуне стадиона и смотрели на ребят издалека. Это произошло во время одного из обязательных совместных воскресных ужинов – только с таким условием (совместные ужины) родители согласились поселить нас в дорогих общежитиях, по комфорту сравнимых с домом. Впрочем, у ребят своя история – спортивные команды живут тут под одной крышей.
Возвращаясь к обеду. У мальчишек тогда началась первая учебная неделя, и хоть я терпеливо выносила отстраненный взгляд Чейза, дольше десяти минут продержаться не смогла, и поэтому солгала: сказала, что у меня разболелся живот, и заперлась в своей комнате. Я думала, что Брейди выломает дверь, потому что, как только ребята вошли, он начал бросать мне многозначительные взгляды – мы их обычно так и называем «взгляды Брейди», которые обозначают «я кое-что знаю, но что, пока не скажу». Благослови его Бог.
На следующей неделе я сказала, что у меня назначен важный семинар учебной группы и я не могу его пропустить. А я к тому времени даже не успела попасть ни в одну группу, хотя постоянно ищу, куда бы толкнуться.
Мой брат до сих пор ни о чем не догадывается только потому, что я хитрю, нахожу время, чтобы встречаться с ним – за обедом, например, когда остальные на занятиях. Так же я веду себя и с Брейди. Иногда я встречаюсь с кем-нибудь из них в кафе или в коридорах во время небольших перемен, чтобы поболтать о том о сем.
Выбираю всегда кого-то одного, чтобы никто из них не догадался, что кого-то в их компании не хватает. Я не готова заявить об этом. Пока нет.
Тяжело понимать, что тому, кто тебе дорог, ты не нужна, но еще тяжелей, когда все, с кем ты связана, дружат с этим человеком.
Я иногда до сих пор тихо плачу по ночам, прежде чем уснуть. Хорошо, хоть теперь это происходит не каждую ночь. Я знаю, это не разумно – некоторые даже сказали бы мелодраматично – плакать из-за человека, который никогда моим и не был, но, как бы банально это ни звучало, у меня болит от этого сердце.
Может быть, дело в том, что романтичность момента подтолкнула меня к глупости – в ту же секунду, когда волны вымывали песок у меня из-под ног, и не только песок, а нечто большее. Все, чем, как мне казалось, я обладала в тот момент, смыл океан.
Мой второй дом отнял у меня мои надежды и мою девственность.
Когда я раньше думала о будущем, я не сомневалась, что когда-нибудь стану девушкой лучшего друга моего брата. Я столько лет подряд мечтала об этом, что теперь и не представляю, о чем мечтать, о чем думать. Это очень больно и страшно раздражает.
Пропустить первую игру в сезоне, где мальчишки будут представлять университет?
Это невозможно.
Встречаюсь взглядом с Кэмерон.
– Я приду.
Она кивает, разглядывая свои кутикулы, потом еле слышно шепчет:
– Знаешь, я слышу иногда, как ты плачешь по ночам. – Она смотрит на меня. – Твои рыдания не такие тихие, как тебе хотелось бы.
Я глубоко вздыхаю:
– Со мной все хорошо, Кэм. Клянусь.
– Я могла бы помочь тебе, если бы ты позволила.
– Знаю. – Я отвожу взгляд. – Но я должна сама с этим справиться, иначе никак.
– Обещай, что постараешься изо всех сил…
Улыбаюсь уголком рта и протягиваю ей руку. Подруга подскакивает, чтобы обнять меня.
– Обещаю.
– Ладно. – Она прижимает меня к себе, потом отстраняется и идет к двери. – Пойду собираться. Выхожу через двадцать минут, если вдруг ты передумаешь.
Я киваю. Я благодарна Кэмерон. Она понимает, что я остаюсь вечерами в общежитии не потому, что у меня много домашки, но не спорит и не пытается меня переубедить. Она понимает, что одиночество мне необходимо.
Я не врала, когда пообещала, что буду стараться изо всех сил. Я страшно устала и была бы счастлива избавиться от пустоты, поглощающей меня, но тем не менее я не нахожу в себе сил выйти погулять с подругой.
И вот наконец наступает день первой игры чемпионата, и я вся на нервах.
Все мое тело напряжено так сильно, что болят плечи. Я готова отправиться на игру, мне хочется поскорее там оказаться.
– Ты скоро там, болельщица? – выкрикиваю я, расхаживая по коридору общежития. Глубоко вздыхаю, нервно потираю руки, потом опускаю их по бокам, и тут Кэм открывает дверь.
– Спокойно, красотка, я готова!
Она идет по коридору, и я радостно улыбаюсь, глядя на нее.
– Ты просто прелесть, Кэм!
На щеках карандашом для подводки глаз она написала номера Чейза и Брейди, а номер Мейсона нарисовала синим блестящим лаком на белой футболке. Кэм надела короткие джинсовые шорты и золотые сандалии-гладиаторы со шнуровкой до колена. Очаровательный прикид. Светлые волосы она завила крупными локонами и собрала в хвост.
– Стой, смотри! – Кэм поворачивается, и я вижу, что у нее на спине, на футболке, красуется цифра 4. – За Трея тоже нужно болеть.
Мы хохочем, подруга поворачивается к длинному зеркалу на обратной стороне двери, но я не даю ей покрасоваться, тащу за собой.
– Ты прекрасно выглядишь. Пошли уже.
Пихаю ее локтем, и мы идем к лифту.
В лифте Кэм внимательно осматривает меня.
– Надела бы тренировочную майку Мейсона или что-нибудь в этом роде.
Я хмуро гляжу на ее отражение в серебристых дверях лифта.
– На мне футболка команды «Авикс».
– Ага, а еще треники для бега и старые ботинки.
– Не начинай.
Кэм затягивает туже свой хвостик.
– Как я понимаю, на вечеринку после игры ты не пойдешь?
– Нет.
Она рычит. В прямом смысле. И резко поворачивается ко мне:
– Клянусь богом, Арианна Джонсон…
Двери лифта открываются, я шикаю на нее, но она отмахивается.
– Не шикай на меня, возьми себя в руки, и пойдем! – шипит Кэм, ее надутые губки кривятся от гнева, плечи ссутулились. – Чейз будет там, и что с того? Какая разница?
Я в панике, те, кто в холле, с удивлением и любопытством оглядываются на нас.
– Кэмерон, перестань.
Глаза подруги яростно вспыхивают.
– К черту сплетничающих сучек! Мне плевать!
Прыгаю вперед и перегораживаю ей дорогу.
– А мне не плевать, ясно? Я не хочу, чтобы, кому не надо, всё обо мне знали.
– Да о тебе и знать-то нечего, ты дни напролет проводишь взаперти!
– Остановись, прошу тебя. Неужели ты думаешь, что мне будет приятно наблюдать, как на Чейзе-чемпионе виснут девчонки после первого же матча в этом году? – Я вопросительно поднимаю брови, и она опускает взгляд. – Я просто хочу посмотреть игру, на брата и друзей. Найди кого-нибудь другого, с кем побухать, и отстань от меня.
– Как хочешь. – Подруга поджимает губы, свирепо оглядывает меня, а потом идет дальше. – Но запомни, я не отстану от тебя – никогда, так и знай.
Я фыркаю и иду вслед на ней, Кэм придерживает для меня дверь, широко и фальшиво улыбаясь накрашенными губами.
Только когда мы проходим через ворота и занимаем свои места на стадионе, я поворачиваюсь к ней:
– Запомни, я очень рада, что ты от меня не отстанешь.
Подруга хмурится, но глаза ее наполняются слезами, она кивает и сжимает мне руку.
– Я просто волнуюсь… ты ведь понимаешь?
Сглатываю комок в горле:
– Я знаю.
Она шмыгает носом и выпрямляется.
– Ладно, как думаешь, сможем убедить вон тех парней угостить нас пивом?
Мы смеемся и осматриваемся.
Двадцать минут спустя ничего не слышно, кроме рева толпы, стадион битком, синий и золотой цвета превалируют.
Похоже, половина студентов колледжа выбралась сегодня вечером на первую игру в сезоне.
Грустно и волнительно осознавать, что на стадионе нет никого из наших близких – подобное выступление у мальчишек впервые. В детстве не было ни одной игры, на которой не присутствовал бы хоть кто-то из родителей, а в девяноста пяти процентах случаев приходили и мамы, и папы. Мы просто счастливчики!
Наши с Мейсом родители всегда были рядом, но когда мы уехали в кампус и когда стало ясно, что с Кенрой все в порядке, они отправились путешествовать по Европе – еще бы, поездка планировалась четыре года! И уехали не одни, а всей своей взрослой компанией, вместе с предками Кэм, Чейза и Брейди. Однако я не сомневаюсь, что прямо сейчас, где бы они все ни были, они включили телик или компьютер и ждут начала игры.
Игра начинается с опасного паса на пятьдесят ярдов, от которого у зрителей мурашки бегут по коже. Вместе с мячом я описываю идеальную спираль, и меня буквально бросает в жар, когда принимающий команды Авикс без особых усилий ловит его. С этого момента игра становится все более захватывающей.
Воздух наэлектризован, толпа болельщиков подбадривает своих любимчиков, игроки черпают энергию из шумной поддержки. Именно это мне сейчас нужно, немного нормальных переживаний. Я всегда любила дни, когда мы болели за ребят на игре.
Время летит незаметно, мы стоим на трибунах нового, совершенно незнакомого для нас стадиона, кричим и аплодируем.
Брейди просто монстр – он почти все время на поле, тогда как Чейз и Мейсон играют только в третьей и четвертой четверти. Чейзу не удается схватить мяч, но он несколько раз удачно блокирует других игроков, и хоть у Мейсона не получилось продемонстрировать свой коронный пас, бросок с задней линии поля ему удался, а пробежка была просто великолепной.
Брат всегда двигался ловко и уверенно, а после нескольких минут игры стало очевидно, что теперь он играет еще лучше.
Но время почти на исходе, игроки стартового состава возвращаются, весь стадион на ногах, и мы с нетерпением ждем результата.
Квотербек, парень с номером девятнадцать, бежит, уворачивается от игрока, который норовит сбить его с ног, отталкивается от наплечников второго защитника, и толпа взрывается. Я снова чувствую мурашки на руках и приподнимаюсь на цыпочки как раз вовремя, чтобы увидеть, как он преодолевает все препятствия «акул», вытесняющих команду защитников на заднее поле.
Раздается звуковой сигнал, квортербек торжествующе вскакивает на ноги, и это четвертый тачдаун. В последние пять секунд игры наша команда побеждает с преимуществом в одно очко.
Мы с Кэм прыгаем на трибунах вместе со всеми и обнимаемся от радости. Мои глаза полны слез, я кусаю губы. Этот день Мейсон, Брейди и Чейз никогда не забудут. Черт, да и я никогда не забуду. Ребята усердно работали, чтобы добиться успеха, и я горжусь ими. Жду не дождусь, когда они станут основными игроками в команде.
Кэм визжит и тащит меня за собой сквозь толпу.
– Круто было, Ари!
Она приветственно хлопает ладонью о ладони каких-то незнакомых парней, которые пробегают мимо. Со смехом поворачивается ко мне – ее загорелые щечки раскраснелись от возбуждения.
– Дождись ребят, поздравим их вместе!
– Хорошо!
Я улыбаюсь, но чувствую, что киваю слишком нетерпеливо.
Подруга сжимает мне руку.
– Ты справишься, сестричка!
– Ага! – глубоко вздыхаю я.
Может быть.
Проходит добрых сорок минут, прежде чем игроки выходят из туннелей стадиона; фанаты снова радостно кричат и аплодируют. Наши мальчики широко улыбаются, глядя на ликующую толпу, – так их еще никогда не приветствовали. И все же, несмотря на ревущих болельщиков (и полуобнаженных девушек), они замечают нас, пристроившихся у фонарного столба.
Теперь уже я не в силах сдержать улыбку. Брейди несется ко мне на полной скорости, я отталкиваюсь от столба и кидаюсь ему на шею. Он подхватывает меня на руки, кружит и хохочет мне в шею.
– Тебе понравилось, Ари, крошка? – кричит он, целует меня в щеку, а потом кидается к Кэмерон.
Брат подходит и со смехом заключает меня в объятия.
– Не знаю, как объяснить тебе, каково это.
Я отстраняюсь и заглядываю в улыбающееся лицо Мейсона. Мы мечтали об этом дне с семи лет, с тех пор как он только начал заниматься футболом. Для моего брата-близнеца это начало чего-то большого и настоящего, и я не могу удержаться от слез.
– Прекрати! – Он смеется, легонько пихает меня и дразнится: – Боже, ты прямо как мама! Плакса!
Я смеюсь сквозь слезы:
– Да, точно. Я горжусь вами, ребята.
Лицо Мейсона смягчается. Я знаю, о чем он думает, ему не обязательно произносить это вслух. Для него очень важно то, что я здесь, вместе с ним, в Авиксе. Он может быть властным и угрюмым, но ему, так же как и мне, необходимо, чтобы рядом были родные, дорогие ему люди. Мейсу трудно справиться в одиночку, опять же как и мне, и, вероятно, именно поэтому я никак не могу перестать жалеть себя. После того случая я не подпускаю к себе друзей, вместо того чтобы утешиться тем фактом, что мы здесь все вместе. Как бы я хотела, чтобы меня это утешило.
Сочувствие брата мне бы сейчас очень помогло, но, как я уже объясняла, я не хочу вбивать клин между ребятами. Я как-нибудь справлюсь со своими проблемами и точно не хочу, чтобы кто-нибудь еще мучился ощущением пустоты и бессмысленности.
Чувствую чье-то нерешительное прикосновение, кто-то хочет привлечь мое внимание. Я оглядываюсь, и у меня перехватывает дыхание, когда мои глаза встречаются с его мшисто-зеленым взглядом.
Чейз.
Он робко улыбается, и видеть это совершенно невыносимо.
Высвобождаюсь из объятий брата и поворачиваюсь к нему.
Он вздыхает с облегчением, когда я заставляю себя обнять его, так же как обнимала остальных. Чувствую его дыхание и чувствую, как сжимается мое сердце. Проглатываю эмоции, которые могли бы выдать меня.
– Сегодня ты был великолепен, Чейз, – шепчу я. – Я счастлива за тебя.
Крепко зажмуриваюсь, надеясь, что он скоро отпустит меня. Сама я не в силах это сделать.
И его руки с легкостью отпускают меня.
А почему ему должно быть сложно?
Чейз откашливается и отступает, неуверенно улыбаясь. Его глаза смотрят виновато из-под ресниц, и мне это неприятно. Мне не нужны ни его извинения, ни виноватые взгляды, ничего, что демонстрирует то, как он сожалеет о случившемся, поэтому я изо всех сил делаю вид, что не замечаю его молчаливой мольбы о прощении и понимании.
– Каково это, быть победителем? – спрашиваю я, и все у меня внутри переворачивается: я вспоминаю, как придумывала, что спрошу, когда они выиграют первую игру в сезоне.
Я представляла это совсем по-другому.
Я представляла, что мы лежим на диване, он гладит меня по волосам, нежно шепчет глупости, вспоминает подробности своей первой игры за университет, которую никогда не забудет.
Все так, вот только лежать он будет сегодня не на моей подушке.
Почему я такая нюня?
– Какое-то ощущение нереальности. – Чейз говорит эмоционально, и я невольно загораюсь его возбуждением. – Какое-то безумие. Да уж, крепкие ребята нам попались.
– Хочешь сказать, что в команде соперников были сплошные Брейди? – смеется Кэм и запрыгивает Брейди на спину.
Мейсон ухмыляется, оглядывается по сторонам.
– Ну что, все готовы?
Он поворачивается ко мне, и улыбка сползает с его лица, когда он видит мои треники.
– Ты снова не идешь?
В его голосе слышится осуждение.
Я пожимаю плечами и отвожу взгляд в сторону.
– Сегодня не могу.
Брат пристально смотрит на меня, потом переводит взгляд на Чейза, который в этот момент болтает с Кэм, и снова смотрит на меня.
Я выдерживаю его взгляд, и он разочарованно вздыхает:
– Я провожу тебя.
– Девчонки из нашей общаги ждут у левого выхода, я с ними вернусь, но лучше мне не опаздывать, а то через десять минут они уйдут.
Брат прищуривается:
– Хорошо, только напиши мне, когда будешь дома. Если забудешь, я приду лично проверить, дома ты или нет.
– Не забуду, – отвечаю я и поворачиваюсь к остальным: – Хорошо поработали сегодня, ребят, увидимся…
– Завтра. – Брейди требовательно смотрит на меня. – За ужином.
– Хорошо, – киваю я. – Пока.
Я убегаю, чтобы присоединиться к девчонкам из общежития, как и сказала Мейсону.
По дороге домой я прокручиваю в голове одну и ту же мысль.
Ненавижу себя за это, но мне так хочется проснуться утром и чтобы было как прежде, и одновременно я нервно соображаю, существует ли такое оправдание, на которое купится мой брат и которое позволит мне уклониться от завтрашней встречи за ужином. Опять.
Но когда я падаю на свою койку в общаге и думаю о том, что сейчас, вот в это самое время, мои друзья празднуют важнейшее событие в их жизни – второго такого не будет, – я вспоминаю об обещании, которое дала Кэм.
Вспоминаю, почему родители подарили нам дом на пляже и почему для всех нас было так важно оказаться в одном колледже.
Мои чувства не должны похоронить все эти мечты и надежды.
Так что пришло время наплевать на все и радоваться жизни.
Начну после завтрашнего ужина.