Сумрачная тишина царила за каменными стенами Перемышля. Изредка до чуткого слуха князя Льва доносились оклики стражей и удары медного била[122], отсчитывающие часы. Тонкая свеча горела на столе, озаряя покой неярким мерцающим светом. Лев то отходил к забранному зелёным богемским стеклом окну и барабанил перстами по дощатой раме, то хмуро озирался и вглядывался в выступающие из темноты очертания стены с висящей на ней бурой медвежьей мордой. Он различил белый оскал развёрстой звериной пасти, неяркий свет выхватил из темноты тупые стеклянные глаза, страшные своей пустотой и неподвижностью. Чем-то этот когда-то поверженный отцом в карпатских пущах медведь напоминал ему Войшелга.
«Вражина! – зло скрипнул зубами Лев. – Вот до чего дошёл, инок! Ничего, доберусь до тебя, скотина!»
Он пытался успокоиться, отринуть, отодвинуть в сторону мысли о мщении, о своём безвластии, но никак не мог.
«Что же мне делать? Как же ему отомстить?! Всё бы припомнить: и попрание чести моей там, в Холме, когда батюшка помер, и лютые расправы со князьями в Литве, и казнь Скирмонта, друга моего!»
Лев сжимал в отчаянии крепкие кулаки.
«Людей моих в поруб кинул, сволочь! И еже б не Трайден… Трайден. Сын Ровмунда. Что он за птица? Кажется, родич князя Выкинта, того, что крижаков-меченосцев под Шяуляем иссёк. Давние дела, я ещё мальцом тогда был».
Заставив себя сесть за стол, князь придвинул кружку с любимым малиновым квасом и медленно, маленькими глотками стал пить.
«Инок, а мёд крепкий любит, – подумалось внезапно. – На пирах этот Войшелг далеко не из последних. Кум, бес бы его!»
– Эй, Ванята! – открыв дубовую дверь, крикнул он гридню. – Покличь сюда литвина сего, Маненвида!
В палату вступил рослый светловолосый литвин и земно поклонился Льву.
– Сядь! – указал взглядом на скамью напротив князь. – Стало быть, говоришь, двор твой пожёг Войшелг, и ты от него сбежал.
– Да, светлый князь. Я поспешил унести ноги, когда узнал, что схватили Скирмонта, Борзу и других.
– Теперь тебе нечего бояться, Маненвид. Войшелг уехал в монастырь, а мой брат Шварн – человек с мягким сердцем. Покайся в прежних грехах, дай клятву верности, выдай с головой пару заговорщиков – тем ты приблизишься к особе нового великого князя Литвы. Но сперва перетолкуй с князем Трайденом. Поблагодари его от меня за спасение верных моих людей. Слушай его советы, но потихоньку присматривай за ним. Я хочу знать, что Трайден за человек, каковы его чаяния и мысли.
Маненвид, смешно хлопая глазами, быстро кивал.
«Мразь, конечно! Подобострастная мразь!» – с отвращением подумал про него Лев, но ничем не выдал своих чувств. Наоборот, озирая нобиля, он одобрительно улыбнулся.
– Будешь передавать мне вести о ваших литовских делах. Через купцов, или сам шли гонца, – добавил Лев. – Нынче же ночью отъезжай в Кернов. И постарайся, чтоб ни едина живая душа тебя ни здесь, ни в Холме не видела. Ну, ступай.
По взмаху княжеской руки литвин мгновенно вскочил со скамьи и поспешил удалиться.
«Трусливая овца! – Лев скривил уста в злобной усмешке. – Зато такой не будет строить козни за спиной. Вот я его обласкал, дал денег на восстановление двора, теперь он будет мне лизать руку, как приблудная шелудивая собака. Но… такая собака легко может сменить хозяина».
Князь отпил из оловянной кружки глоток кваса. Смакуя его во рту, он вновь уставился в окно. Запутанная его игра продолжалась, всё новые и новые люди вольно и невольно втягивались в тугие узлы тайных противоборств. Одно ясно чувствовал Лев: наступала пора более решительных действий.
На востоке в темнеющем небе зажглась видимая уже не первую ночь хвостатая звезда. Мудрецы-монахи толковали, что звезда эта предвещает на земле великий мятеж, но Льву почему-то не было страшно. Наоборот, он верил, что эта грозная испускающая яркие тонкие лучи небесная пришелица – его звезда, она пророчит ему удачу и успех. Но до успеха было ещё очень далеко.
Лев вздохнул и решительно оторвал взор от окна.