Наконец они выбрались из сырой долины, и потянулась прежняя пыльная дорога, прорезавшая старые холмы. Навстречу попадались одинокие телеги местных крестьян, которые при виде чужаков торопливо снимали шапки и кланялись.
– Запуганные они здесь, – сказал Мартин. – Хотелось бы знать почему.
– Да чего тут знать, граница рядом, стало быть, шерифы и разбойники – вот кто гнобит деревенских, – пояснил Бурраш.
– Ну, может, и так, – согласился Мартин.
Навстречу показались два быка и погонявший их мальчик. Быки шли по обочине, поднимая пыль, а мальчик с хворостинкой шел следом, стараясь не смотреть на встречных путников.
На нем была рваная рубаха и такие же расползавшиеся штаны. Мартин вышел ему навстречу и протянул пару медных монет, так его задела эта безысходная бедность.
– Спасибо, дяденька, – прошептал мальчуган, ничуть не порадовавшись такой премии, которой при его жизни хватило бы на пару недель.
Отряд двигался дальше, Мартин думал о несчастном ребенке, а когда обернулся – никого не увидел. Ни быков, ни пыли, которую они вздымали, ни мальчика.
– Эй, а как же… – он даже остановился, не веря собственным глазам. Остановились и остальные, кроме двух мулов, которым было все равно.
– Что же это было, а? – обратился Мартин к своим товарищам.
– Наваждение это, – сказал Ламтак, глядя на пустую дорогу. – В здешних местах такое и прежде бывало.
Следующие пять миль они проделали в полной тишине. Каждый думал о своем.
– Ты когда жениться думаешь? – спросил вдруг Бурраш, обращаясь к Рони.
– Я, что ли? – удивился тот.
– А кто еще?
– Ну… вон пусть прежде Ламтак, – попытался перевести разговор Рони.
– Мне дела нужно выправить, а уже потом жениться, – сказал гном.
– У вас что, не важно, сколько тебе лет и когда жениться потребуется? – уточнил Рони.
– Сколько лет – не важно. А вот какое хозяйство у гнома – это очень важно. Если нет дохода – нет невесты. Никто не отдаст глинпу гному, который на подножном корме или там наемный боец.
– Рони, Бурраш именно тебя спрашивал – когда женишься, – поправил разговор Мартин, скрывая улыбку.
– А, ну это… – Рони забегал глазами, не зная, что сказать. – Я молодой еще, не нагулялся.
Остальные засмеялись, но, вспомнив о недавнем наваждении, снова стихли.
Так они и топали еще пять миль, пока впереди не показалось малое войско – двадцать кавалеристов в голубых мундирах с золотыми карнейскими гербами.
– Ишь ты! – издалека заприметив их, произнес Бурраш.
– Да уж, – согласился Мартин, исполнявший в группе должность начальника.
Это был отряд пограничных шерифов, которые скакали двумя колоннами во всю ширину дороги, но, увидев неизвестный отряд, который держался своей стороны, были вынуждены выстроиться в одну колонну и проследовать мимо, посылая вслед незнакомцам полные негодования взгляды.
Здесь было принято сходить на обочину и пропускать королевских слуг, а эти позволили себе немыслимое, и за это их следовало наказать.
Когда колонны разминулись, глава шерифов поднял руку, и все его всадники остановились.
– Сержант Плашнер!
– Я здесь, мой лейтенант! – отозвался названный, выезжая на обочину.
– Плашнер, ты должен проследить, куда проследует эта группа, и сообщить мне в Местонге.
– Слушаюсь, мой лейтенант!
Между тем Мартин и его друзья продолжали бодро шагать в сторону ингландской границы, не замечая готовящихся проблем.
– Там вроде кто-то за нами едет, – сказал Рони, когда они, сбавив шаг в обеденное время, искали место, чтобы остановиться и перекусить.
Бурраш встал на стремя и, поглядев назад, сказал:
– Верховой какой-то, на солдата похож. Никуда не спешит.
Они сели и пообедали. Потом снова встали на дорогу и опять позади себя заметили верхового.
– Что же он – никуда не ехал? – удивился Рони.
– Может, и не ехал… – сказал Ламтак.
– Я могу засесть тут на обочине и расспросить его, – предложил Бурраш.
– Не нужно, если он за нами следит, найдет в Засупне. Так деревня называется, Ламтак?
– Именно так. И нам до нее восемнадцать миль топать.
– Придем в темноте, – вздохнул Рони.
– Ничего, я готов топать хоть до утра, – похвастался Бурраш.