Рита в этом спортивном костюмчике ничуть не отличалась от наших девчонок, даже в какой-то степени стояла на ступень выше. Я залип на нее, разглядывая женственные формы, которые под широкими вещами были неразличимы. Худенькая. Кажется, дунь – сломается. Вообще ее внезапное появление в школе на меня странно подействовало. Вот даже взять ситуацию утром, когда Аленка повисла у меня на шее, а я растянулся в улыбке и чмокнул ее в щеку.
Одному дьяволу известно зачем. Просто вдруг захотелось показать Рите, что жизнь полна ярких красок и без нее: и девушка у меня – отпад, и друзья, с которыми в огонь и в воду. А она… Она отказалась от моей дружбы. Ну и к черту ее!
Мы прошли вместе с Романовой в дальний угол – санкции учителей за опоздания. Я встал сбоку от Марго, завел руки за голову и сцепил их в замок, присел на корточки, но вместо того, чтобы подняться, снова завис, разглядывая ее снизу. Она медленно опускалась и поднималась, держа подбородок прямо.
Я сглотнул, не в силах отвести взгляд от Риты. Она изменилась. Стала женственной, довольно привлекательной девушкой. И пусть многие видели лишь круглые очки, косы и одежду на три размера больше. Я же видел сквозь все это красивую девчонку, от которой нехорошо екало за ребрами.
– Что? – спросила вдруг Романова, косо посмотрев на меня. Ее пухленькие губы налились краской, да и щеки слегка покраснели. Прядка волос вылезла из косы, и Марго стала дуть на нее в надежде убрать с лица.
– Ничего себе, ты умеешь говорить! – усмехнулся я, поднимаясь.
– Ты не выполнил норму приседаний, – отговорилась Рита.
– А ты считала?
– Было бы что считать, – хмыкнула она, а затем задрала свой носик еще выше и ушла к классу, уже занимавшемуся спортом. Я наклонил голову, нагло скользнув взглядом от поясницы к бедрам этой недороги. У Алены формы явно лучше, так чего я пялюсь? Бред!
После физкультуры были русский язык и химия. Я усердно пытался сидеть на уроках тихо и дремать, но от этой заразы так сладко пахло, что какой тут был сон? Хотел даже отсесть, но Егоровна будто чувствовала – постоянно забегала, словно между прочим, и бросала предупреждающий взгляд в мою сторону.
А когда уроки закончились, меня на первом этаже выловила Смирнова. Она повисла на шее, как медаль за особые заслуги в спорте, и начала шептать всякие пошлости на ухо.
– Витечка, поехали ко мне? Так соскучилась по нашим шалостям, – щебетала Аленка. Вообще-то на вечер у меня были планы с пацанами, и менять я их не собирался, но тут мимо прошла Марго, и черт дернул меня согласиться. Рита не смотрела на меня, но я знал, что она все видит, и поэтому снова воспользовался случаем – прижал к себе Смирнову, чмокнул ее в щеку и сладко выдохнул ей в ушко. Она аж изгибаться стала, – завелась что ли? А как только Романова скрылась из виду, я словно в себя пришел.
«Ну что за дела…», – недоумевал я.
– Детка, у меня треня. Увидимся, – сухо попрощался я с Аленой и помчался в зал.
Тренировка, действительно, творила чудеса – отвлекала от ненужных мыслей. Мы активно бегали по залу, отрабатывали подачу, новую тактику, ну а кто-то в углу отжимался за особо тяжкие. Не знаю почему, но мне всегда нравился баскетбол: стоило выйти на площадку, взять в руки мяч, и мир менялся. Я менялся.
Когда тренировка закончилась, Раевский, Кир и Юрка подошли ко мне с предложением потусить в парке. Мы завалились в раздевалку дружным мужским коллективом и стали активно обсуждать предстоящий матч, потом как-то плавно перешли к девчонкам и будущей дискотеке, которую школьный совет планировал провести на день учителя в октябре. Вышли в коридор – шумные, бойкие – и буквально сразу натолкнулись на тренера. Он разговаривал с каким-то парнем. Он был высокий, почти два метра ростом, со светлыми, коротко стриженными волосами и большим крестиком на шее, – сантиметров пять, не меньше. И нет, он не походил на церковный, скорее был как стильное украшение.
– Кто это? – спросил я у парней.
– Аким Гедуев, – ответил Кир. – Наш новенький. Вроде как он в баскет хорошо играет; думаю, пришел записаться в секцию.
– А что, нам нужны игроки? – удивился Юрка.
– В любом случае игра покажет, – сказал я и пожал плечами, закинув сумку на плечо. В кармане завибрировал телефон, и я тут же с сожалением вспомнил, кто может звонить мне сейчас. Аленка знала обо мне все, даже расписание тренировок.
Пожалуй, она была слишком назойливой, и поэтому мы расставались не меньше пяти раз за год, если не больше. Я не особо хотел постоянных отношений, но Смирнова была однозначно хороша, грех отказываться от столь наливного яблочка.
– Шест, так мы в парк идем? – спросил Кирилл Иванов. Мы с ним дружили с детства, с первого класса. Он был моим первым другом в этой школе, потом к нам присоединились Юра Конев и Миша Раевский. Кира позже определили в параллельный, а Мишку – наоборот, к нам. Но дружбу стены не сломают, вот и наша только крепла. Мы всегда были вместе: в спорте, на гулянках, в драках. Парней я считал и в самом деле братьями.
– Не могу, Кирюх, – вздохнул я, показывая экран мобильного ребятам.
– О, женушка звонит, – прокатилась волна смеха.
– Да прям я на ней женюсь! И вообще в гробу я видел брак и прочую чушь. Жить под одной крышей с бабой – клиника. Другое дело – ну, вы поняли, – поиграл я бровями, представляя Аленку в ее черном прозрачном «домашнем» платье.
– Ну тогда беги, каблук, – засмеялся Раевский. В ответ я показал ему средний палец, развернулся и пошел к Смирновой. Обещал ведь. Хотя до сих пор не понимал, зачем держался этих обещаний.
Домой я приехал почти в одиннадцать вечера и застал отца на кухне: он наливал себе выпивку. В последнее время он выглядел очень усталым, казалось, папа старел не по дням, а по часам. Галстук был небрежно расслаблен, волосы немного растрепаны, черные мятые штаны прямого покроя уже болтались на нем, как на манекене. После ухода матери он перестал за собой ухаживать. Ушел с головой в работу, хотя и тогда уже он был в ней на сто процентов.
Кажется, я никогда не забуду тот день. Почему-то вернулся домой раньше, открыл дверь, переступил порог, и до меня сразу донеслись какие-то странные звуки. Ну я и прошмыгнул на кухню, а там была мать на столе, а возле ее бедер – какой-то незнакомый мужик.
Мне, честно, не хотелось разрушать нашу и без того пострадавшую семью. И тут мама со своим «пожалуйста», слезами в глазах, видом потерянной собачки. Я пообещал ничего не говорить отцу, но самого меня тем разрывало от той тайны, что хранилась в моих воспоминаниях. И нет бы закончиться несчастьям, так еще и Рита со своим «ты мне больше не интересен».
Я чувствовал себя барахтающимся в воде ребенком, который не может выплыть на берег. Правда, никто почему-то не протянул руку помощи, не бросил спасательный жилет. Все проходили мимо, включая Марго.
В конечном итоге все женщины уходят. Их нельзя прощать.
– Вернулся? – спросил отец, вырывая меня из воспоминаний. Мы жили в элитном районе, в новенькой девятиэтажке: панорамные окна, город как на ладони, большие светлые комнаты и дорогая мебель. Мать никогда не была в этой квартире, она даже не знала, где мы поселились. Развод дался отцу непросто.
– Ты тоже сегодня рано, – сухо протянул я, наливая в стакан воду из графина.
– Иногда нужно ночевать дома.
– Иногда? – усмехнулся я, осушая стакан.
Отец провел рукой по щетине и молча кивнул.
– В конце октября будет игра. Может, освободишь для меня место в своем плотном графике, па?
– Игра? – переспросил отец, но скорее для галочки, чем из большого интереса. Он никогда не приходил на мои игры, как и мать. Я часто смотрел на трибуны с площадки, мне хотелось видеть там родного человека, но в рядах сидели только поклонники баскетбола и девчонки, вешавшиеся на шею симпатичным спорстменам.
– Да, важная игра. Ты придешь?
– Не знаю, – он запустил ладонь в короткие волосы – очередной жест, означавший, что он мыслями в работе, а не со мной.
– Понятно, – кивнул я словно сам себе. Разговоры тоже обычно не клеились, отец редко интересовался моими делами и достижениями. Он молчаливо возвращался домой, а я запирался у себя в комнате. На нашей кухне давно не пахло приготовленной едой и не было душевных разговоров.
Деньги – не всегда хорошо. Я бы отдал многое, чтобы вернуться в детство и снова ощутить себя частью чего-то особенного.