7
Шума как такового нет. Есть звук. Словно она под водой: в ушах не звенит, но что-то вибрирует, будто жидкость струится.
Одежда липнет к мокрому телу.
На ней лежит что-то тяжелое. Плющит ее.
Она открывает глаза, но ничего не видит.
Темно.
Она дезориентирована, ее тошнит.
Она спала?
Стала жертвой несчастного случая?
Где она?
Груз, придавливающий ее, шевелится; она чувствует, как ее лицо обхватывают две руки. Из последних сил отбивается от них.
Потом вспоминает.
Ник.
Он двигается, смещая тяжесть своего тела, и наконец скатывается с нее. Теперь он тоже лежит на спине, рядом с ней. Все так же темно.
И густой звериный, гнилостный дух.
Тяжело дышать. Она медленно выдыхает, стараясь не паниковать.
Между ног тепло, одежда мокрая, и Рут со стыдом понимает, что это отчасти и по ее вине: моча смешивается с влагой китового языка.
Она делает глубокий вдох, наполняя легкие зловонным воздухом.
Кашляет, отрыгивает. Горло обжигает желчь.
Она жива.
Рядом ворочается Ник. Она ощущает вибрацию его голоса, но не может разобрать ни слова.
– Не слышу! – голос Рут, громкий и пронзительный, прорезает шум в ушах, будто сирена.
Ник что-то рокочет в ответ.
Что он говорит?
Ник снова возится. Садится.
Она тоже пытается подняться, но тело не подчиняется. Кажется, что ее одежда отяжелела не только от пота, мочи и слизи кита, или как там называется жидкость в его пасти. Такое ощущение, что на ней кольчуга: кости тянут вниз.
Она чувствует, как Ник копошится у ее ног. И откуда только силы берутся?
Она снова вдыхает омерзительный запах.
Она жива!
Ник шарит рукой под ногами Рут.
Мышцы болят. Кажется, что кожа туго натянута, ограничивает движения. Он прощупывает складки слизистой оболочки пасти кита, ищет в них монтировку.
Трудно сказать, сколько часов он пробыл без сознания, но Ник уверен, что кислорода в этой сырой пещере осталось мало. Он не знает, что обнаружит за стенами их бункера, но единственный возможный путь к выживанию теперь там.
Его рыскающие ладони натыкаются на какой-то металлический предмет, лежащий у мокрой ноги Рут.
Она по-прежнему неподвижна, а из-за громкого звона в ушах он не может разобрать ее слова.
Ей больно?
Ему нужно увидеть ее, убедиться, что она не пострадала. Необходимо осмотреть себя, свою обожженную кожу.
Они живы. Но надолго ли?
Ник раздвигает монтировкой челюсти кита, приоткрывая окно во внешний мир.
В образовавшееся отверстие врывается холодный воздух, а вместе с ним – какой-то странный свет. Зеленоватое сияние снегов из его смутных детских воспоминаний о лыжных прогулках.
Он снова смотрит в темноту китовой пасти и дергает Рут за ногу.
– Рут?
Ответа нет.
Спиной он шире раздвигает пасть кита и подтягивает к себе Рут. Теперь свет падает на ее лицо, и он видит, что ее глаза закрыты, а покрасневшую кожу покрывают волдыри.
– Рут?
Она чуть приподнимает веки, пытается сосредоточить на нем взгляд. Губы шевелятся, что-то говорят, но он не различает ни слова.
– Не слышу.
Морщась, Рут поднимает руку – показывает на ухо, крутит пальцем. Она тоже его не слышит.
Ник кивком показывает, что понял.
Выглядывая из китовой пасти, он видит во мгле свой пикап со сдувшимися колесами. Краска с него полностью содрана. Двигатель слегка светится: в нем догорают остатки бензина.
Он смотрит на море. Оно беснуется.
Сверху сыплют хлопья, похожие на снег. Они покрывают песок, оседают на воде в ручье, который все так же течет к морю.
Ник чувствует, что во рту у него пересохло.
Монтировкой он подпирает верхнюю челюсть кита, оставляя щель во внешний мир; небо быстро светлеет.
Скрежеща зубами от боли, раздирающей все тело, он ползком добирается до рюкзака Рут, который лежит за ней. Находит флягу, открывает ее и льет воду в свой пересохший рот. Затем падает рядом с Рут и бережно открывает пальцами ее рот. В ее глазах появляется беспокойство, но, почувствовав прикосновение к губам холодного металла, она с жадностью пьет.
Повернув голову, Рут смотрит в отверстие за спиной Ника. Она видит падающий пепел, и глаза ее округляются. Она смотрит на него, надеясь получить объяснение.
Он качает головой.
Тоже не знает, как им быть дальше.
Ник снова ложится рядом с Рут. Чувствует, что одежда на нем мокрая, но пока ему тепло.
Она поворачивается к нему.
– Мы живы.
Он кивает. Слова Рут он прочитал по ее губам, ее голос звучит как отдаленный шорох.
– Почему?
Ник качает головой. Он и сам не понимает.
Она трогает его лицо. Ее прикосновение вызывает жгучую боль. Должно быть, кожа его тоже покрыта волдырями, как и у нее. Он морщит лоб. Рут подносит руку к своему лицу. И резко дергает головой от собственного прикосновения.
Рут кажется, что ее лицо горит. Она оглохла. В ушах лишь какое-то бульканье. Свет, струящийся в щель, едва-едва освещает Ника.
Ей кажется, что она спит и видит сон.
Она роняет руку, нащупывает рядом ладонь Ника, берет ее, хотя испытывает при этом адскую боль, и смотрит на него.
Ее переполняет благодарность к этому едва знакомому человеку. Его веки тяжелеют. Она тоже закрывает глаза. Стискивает его ладонь, и он в ответ обнимает ее одной рукой, укрывая своим телом. Она слышит гудение собственной крови, шум в ушах, похожий на рев водопада, обрушивающегося на камни. Чувствует, как его тело обмякает.
Его сознание затуманивается, мысли вытесняются снами.
Снаружи толстый слой пепла покрывает опаленную кожу кита. Берег белеет в темноте, словно припорошенный снегом.
Напитанное пеплом небо теперь изрыгает его – прах кремированного человечества.
Вскоре и кит, и пикап Ника становятся частью берегового рельефа.
Все усыпано пеплом.
Солнце пробивается сквозь облака летающих хлопьев, и небо постепенно светлеет.
Но мужчина и женщина, пережившие катаклизм, не просыпаются. Лежа в обнимку на языке мертвого кита, они крепко спят, а их организмы тем временем восстанавливаются после перенесенного стресса и исцеляются от полученных ожогов. Им снится мир, которого больше не существует.