Что мне присвоили тогда? Кажется, капитана. Нас, призванных на сборы запасников, было человек десять. В основном мужики старше меня. Но по званию получалось, что я старший. Подходят они ко мне:
– Товарищ капитан, разрешите обратиться?
А мне неудобно. Я им отвечаю:
– Кончайте, ребята. Никого из начальства рядом нет. Чего тянетесь? Я такой же, как вы, подневольный. Давайте, на равных…
Сначала вечерами травили анекдоты. Потом, когда анекдоты закончились, пошли разные истории. Вы же помните, что мужики были старше меня, мудрее. Один из них, самый мудрый, говорит:
– Парни, истории, которые вы рассказываете, интересны только вам. А не нам. Мы тут терпим вас, выслушиваем. Это несправедливо. Давайте с сегодняшнего дня введем новый порядок: хочешь историю рассказать – тащи бутылку вина. Три рассказчика на вечер – глядишь, и наберется по сто граммов на нос!
Порядок поменяли. Стало веселее. Один из нас по вечерам всегда отсутствовал. Убегал в самоволку к барышне. Выходит, каждому на тридцать граммов доставалось больше.
Как-то под хорошее настроение я обращаюсь к коллективу:
– Хотите, я вам сейчас расскажу историю? Но так как у меня бутылки вина при себе не имеется, предлагаю выслушать, а уж потом решить: надо мне ставить бутылку или нет?
– Это как же? – поинтересовался тот, который предложил новый порядок.
– Ну, ты же сам говорил, что истории только рассказчику интересны, а остальные вынуждены терпеть. А если история всем понравится?
– Да, тут ты прав. Тогда, выходит, с коллектива бутылка? Для тебя?
– Выходит, так. Но я не против.
Всем новая идея понравилась. Время еще не позднее, и магазин за КПП не закроется раньше, чем через два часа.
Я присел на ближнюю койку, народ расселся где попало. В казарме наступила тишина.
– Я поступил в Днепропетровский политехнический. На механический факультет. Экзамены сдал, убедился, что прошел по конкурсу, и рванул в родной Кривой Рог, чтобы догулять оставшуюся неделю.
Неделю догулял, все, что надо было, упаковал в чемоданчик и отправился на вокзал к поезду. У вагона сталкиваюсь с такой пышной тетей. Чем-то она расстроена и взволнована. Спрашивает меня:
– Молодой человек, вы не в Днепропетровск едите?
Я мирно сообщаю:
– Да, в Днепропетровск.
– А в Днепропетровске к кому?
Вижу, человек нервничает и не зря спрашивает. Вежливо рапортую:
– В политехнический институт еду, я туда поступил.
Ох, и возрадовалась же тетя:
– Миленький, у меня сын тоже туда поступил! Первый раз сам, без родительского присмотра едет в поезде. Я сейчас с проводницей договорюсь, чтобы вам вместе разместиться. Присмотрите за ним, пожалуйста! Он у меня никогда без родителей…
В вагоне я познакомился с ее сыном. Здоровенный, на голову выше меня, и рыжий, как мухомор. Весь в веснушках и веселый. Как такого опекать, понятия не имею!
Поехали мы вместе в город Днепропетровск. Едем, домашние припасы уничтожаем. По дороге я узнаю, что Витя (а его Витей зовут) играет в преферанс. Причем, хорошо играет. Мы с ним в вагоне не играли, он мне так, пару полезных советов дал. Еще у него на пальце колечко серебряное было. Вроде бы на счастье. Приехали в Днепропетровск и начали учиться на разных факультетах, но на одном потоке. Это значит, что у нас часто были общие курсовые лекции. Рыжий Витя тут же получил прозвище Красный. А за стратегическую сметливость в преферансе – Генерал. Так и учился с нами Красный Генерал.
Промэлектронику вел преподаватель Николай Николаевич Проценко. Мы его прозвали Коля-Коля. На первую лекцию Коля-Коля пришел, положил перед собой чистый лист бумаги и объявил:
– У меня порядок такой: кто посетил все лекции за семестр, тому пять за экзамен и зачет автоматом. Кто одну лекцию пропустил – тому четыре за экзамен и зачет автоматом. Кто две лекции пропустил, тому на выбор: тройка за экзамен или сдача и зачет, увы, своими силами. Других льгот нет. Все поняли?
Мы дружно отвечаем:
– Поняли.
Коля-Коля передает на первый ряд листок и объясняет, что с ним делать. Я листок получил, поставил на нем порядковый номер и свою фамилию. Так все сделали. Коля-Коля листок принял, быстро пересчитал присутствующих в аудитории и говорит:
– Вас по списку сто шесть. В аудитории сто пять. Кого нет? Или кто лишний, так как я виновника приписки с лекции сейчас же удалю, и одной льготой для него станет меньше.
Все струсили. Сидят, молчат.
Коля-Коля спокойно спрашивает второй раз:
– Прикажете перекличку устроить?
Встает тут один парень и кается: я, мол, товарища вписал, так как он, этот товарищ, уехал к матери. Мать у него больна. Это честно. Можно проверить.
Коля-Коля рукой махнул:
– Ладно, будем считать инцидент исчерпанным, так как вы не были посвящены в мои условия. Прощаю первый и единственный раз. Садитесь.
Пошла учеба своим чередом. Мы к Коле-Коле ходим на лекции. Хоть с болезни, хоть с перепоя. Бегом, ползком, но в аудиторию прибываем. Кому охота льготу терять?
Подходит зимняя сессия. Сидим в общаге, как осатанелые, зубрим. Особенно промэлектронику. Один рыжий Витя Шеметухин спокоен, как снулый карп.
К тому времени мы с ним в одной комнате оказались и здорово подружились. Витя ложился на кровать, укрывался своим всесезонным ватным одеялом, ставил на пол, рядом с кроватью, эмалированный чайник с чаем и меланхолично перелистывал очередной учебник. На экзамен приходил где-то в середине процесса. К нему со всех концов слетались студенты:
– Витя, подскажи! Витя, расскажи! А это как? А вот это зачем?
Витя всем рассказывал, показывал, рисовал, вычислял, потом шел в аудиторию и выходил оттуда со своей пятеркой. В крайнем случае с четверкой.
Последний экзамен – промэлектроника. Сидим, учим до посинения. Витя ничего не учит. И чай не пьет. Лежит под ватным одеялом и читает Ги де Мопассана.
Как всегда, к середине экзамена приходит Витя в институт. Помогает, подсказывает, объясняет. Само собой, вход и выход из аудитории не контролирует. Входит в аудиторию последним. Видит, сидит где-то с краешка какой-то мужичок и что-то пишет в толстой тетрадке. Место преподавателя пусто. Витя обращается к мужику с тетрадкой:
– Простите, пожалуйста, мне Николай Николаевич нужен. Он скоро придет?
Мужик оторвался от тетрадки и вопрошает у Вити:
– Вы экзамен пришли сдавать?
– Да нет, – скромно ответствует Витя, – я пришел в зачетку поставить оценку за экзамен и за зачет. Я ведь ни одной его лекции не пропустил.
В коридоре студенты не расходятся. Все за Красного Генерала болеют, ждут, когда выйдет с результатом. Распахивается дверь, и в коридор выходит Витя весь в соплях и слезах. Через всхлипы рассказывает страшную быль: посмотрел на него мужичок через очки. Потом даже очки снял и долго пристально разглядывал.
– Вот уж не чаял познакомиться, – говорит. – Я вас не видел ни на одной своей лекции, а вы, оказывается, ни одной из них не пропустили и претендуете на высшую льготу! Так вот, послушайте меня: в этом институте никогда и никому промэлектронику вам не сдать! Завтра, поскольку сегодня уже поздно, идите в деканат, забирайте документы и возвращайтесь домой. Вы откуда? Из Кривого Рога? Все! В Кривой Рог! До свидания!
В коридоре дружно ахнули. Завтра же тридцать первое декабря! Какой к черту деканат? Какие документы? Какой к черту Кривой Рог?
Пришли в общежитие. Красный Генерал упал лицом вниз на ватное одеяло и затих. Пролежал всю ночь и весь следующий день без движения. Ну, горе горем, но жизнь-то продолжается. Я как раз сегодня сходил в городскую оранжерею, где с помощью немыслимых ухищрений раздобыл букет настоящей сирени. План был: подарить этот букет любимой девушке, где и заночевать. И шампанское было заготовлено, и рубашка поглажена. Но тут вижу, дело совсем дрянь – Витя с судьбой смирился и если до утра из окна не выбросится, то после праздника точно уж пойдет в деканат забирать документы. Я его и так и сяк – не реагирует. Впал в нервный ступор. Повторят только, как в бреду:
– Мама этого не переживет.
Вспомнил я его маму. Как она опекала его на вокзале. Понял – точно, не переживет. Трясу этого олуха и убедительно говорю ему:
– Вот, бери этот букет и шампанское, катись к Коле-Коле, поздравляй с Новым годом и вымаливай прощение! Другого шанса у тебя не будет!
Время одиннадцать или что-то в этом роде. Красный Генерал сопли утер и закапризничал:
– Как я поеду? Адреса не знаю. Троллейбусы не ходят. На улице слякоть – снег с грязью. Собирайте деньги на такси, тогда поеду!
Ну и наглец! Но деньги мы собрали. Адрес Коли-Коли вызнали и отправили Витю на покаяние. Сами остались в общежитии при двух бутылках водки на троих и докторской колбасе.
Новый год встретили достойно. Разложил я к утру своих сокурсников по койкам. Пол помыл, где надо. Посуду привел в порядок. Бутылки выбросил, как положено, в окно. А Вити все нет.
Неожиданно дверь комнаты без стука открывается, и на пороге появляется пьяный в стельку Коля-Коля и вопрошает:
– Виктор Шеметухин здесь живет?
Я ошалело отвечаю:
– Здесь.
– Принимайте!
И приглашает меня на улицу, где в такси лежит колодой бесчувственный Красный Генерал.
С ним все ясно, но как отправить Колю-Колю домой – понятия не имею! После того, как посмотрел на счетчик такси… Даже, думаю, если все общежитие сейчас разбудить, то половины суммы не насобираем!
Шеметухина я кое-как выковырял из машины, взвалил его на себя и обращаюсь к Коле-Коле:
– Николай Николаевич, вы, пожалуйста, подождите минутку. Я этого монстра сейчас наверх отнесу и принесу деньги, за такси расплатиться.
Говорю, а у самого ноги от тяжести рыжего Шеметухина и от собственного вранья подгибаются.
Коля-Коля делает такой вот величественный жест рукой, усаживается в машину и вещает:
– Денег не надо! За удовольствие плачу я!
Дотащил я Витю до его одеяла. Пока сгружал, на пол выпала зачетка. Открываю и вижу: по промэлектронике зачет стоит и пятерка за экзамен. Да если бы только это! Вся зачетка вдоль и поперек автографами исчеркана. Я подписи наших преподавателей уже знал. Зря, что ли, сессию из восьми зачетов и пяти экзаменов сдавал? К Витькиной зачетке все приложились. Да еще с завитушками и росчерками!
Красный Генерал проспался и рассказал, как дело было. Началось с того, что водитель такси адрес перепутал и долго кружил по дворам. Получилось так, что, когда Витя нашел нужную дверь и позвонил, начали бить куранты. Дверь открылась, и на пороге Витя увидел самого Колю-Колю с бокалом шампанского в руке. Витя заранее сирень распаковал и бутылку обнажил для представительства. Узнал его Коля-Коля и дико захохотал, расплескивая шампанское. А куранты уже шестой раз лупят. Махнул он рукой Вите: входи, мол, и побежал к гостям. Вите срочно налили и как раз успели опрокинуть к истинному моменту. Закусили, выпили еще по разику и начали Витю расспрашивать, кто он, откуда и зачем прибыл? Так как многие видели его в лицо во второй раз после экзамена и не запомнили.
Витя честно сообщает им, что он, Виктор Шеметухин, на лекции не ходил, но решил неправедно воспользоваться льготой, за что законно пострадал, но вину признает и горько кается. И еще готов эту долбанную промэлектронику хоть сейчас сдать уважаемому Ко… Николаю Николаевичу, так как предмет знает, но вот так уж вышло…
– Так как же так вышло, – интересуется Коля-Коля, – что кто-то за вас рисковал, вписывал в список? И так весь семестр?
– Я в преферанс играю, – тихо сказал Витя.
– Ну и что? И причем тут преферанс?
– Я хорошо играю, – еще тише промямлил Коля.
– Мы тут тоже неплохо играем. – Коля-Коля нетерпеливо пристукнул ножкой по полу. – Еще и колечко это у вас… Дурацкое.
– Без записи я за проигрыш всегда трояк брал, – сознался Витя.
– Ну?
– И платил по три руб ля тем, кто меня отмечал на лекциях.
– Ай да ловкач! – изумился Коля-Коля. – В самом деле, это правда?
– Клянусь! – закатил глаза Витя.
Он всегда глаза закатывал, когда говорил правду. Правда, это с ним случалось не очень часто.
С какого-то столика смахнули журналы и мелкую дребедень, и два гостя, сплошь преподаватели из института, и самолично Коля-Коля вызвались сразиться с Витей, изобличить самозванца. Когда достали карты, Витя почувствовал себя в родной стихии и сменил тон:
– Я меньше чем по пять копеек за вист не играю!
Партнеры подняли на него глаза, но тут же согласились. Игра пошла, по ходу пошла и выпивка. Результат вы знаете.
Последнее, что сделал Витя, сидя на своем одеяле, – достал из заднего кармана смятую пачку денег. Карточный долг для гусаров – это святое!
Потом каждый год мы старались собраться вместе, особенно, если был повод – кто-нибудь из нашего выпуска получал квартиру. Объединяли два торжества сразу, и у нас здорово получалось. В очередной раз съехались в Севастополе. У Вовки Попова новоселье. Водит он нас, а приехало человек шесть, по пустой квартире, вывел на лоджию. Вдруг запнулся, погрустнел и говорит:
– Вот тут я все хотел застеклить. Пошел в ЖЭК искать стекольщика. Мне говорят: «Вон он, там валяется. Как проспится, так и застеклит. В лучшем виде!»
Прошел я в закуток, а там Красный Генерал лежит. Грязный, с седой бородой. По серебряному кольцу еле узнал. Спрашиваю у работяг:
– Это с ним часто?
Они равнодушно отвечают:
– Завсегда.
Так и стоит лоджия не застекленная.
– Ну, как, – спрашиваю у притихшей аудитории, – понравилось? Бежать за бутылкой?
В эту минуту открывается дверь и вваливается самовольщик с бутылкой вина. Довольный исходом – и тем, что сотворил в самоволке, и тем, что его не застукали:
– Скучаете? – спрашивает. – Я вам сейчас такую историю расскажу! Вот, бутылку купил по такому случаю. Слушайте: был у нас в институте преподаватель промэлектроники по прозвищу Коля-Коля. И был еще студент по имени Витя. Фамилия его… фамилия его… Шеле…
Я подсказываю:
– Шеметухин?
– Ага, – обрадовался самовольщик, – Шеметухин. Классно играл в преферанс…
– Знаем, – загудела казарма. – Все знаем! Давай разливай вино! И про зачетку знаем и про Новый год!
Самовольщик совершенно растерялся и бестолково топтался со своей бутылкой в проходе между кроватями.
– Ты в каком институте учился? – спросил я его.
– В Днепропетровском политехническом.
– А на каком факультете?
– На механическом, – механически ответил самовольщик.
– В каком году закончил? – догадался я спросить. Самовольщик назвал дату, на пять лет позже меня.