Язык альфы скользнул в рот почти привычно, мгновенно подчиняя меня своей воле и заставляя замурлыкать. Твердая рука запуталась в волосах, но не стала дергать их или сжимать, аккуратно погладила затылок, скользнула к шее.
Я раздвинул ноги, давая возможность придвинуться ближе, и колено альфы уткнулось в кресло вплотную к паху, так что я смог почувствовать тепло, и толкнулся бедрами вперед.
Жесткие губы сминали мой рот, я с готовностью запрокидывал голову, тянулся навстречу. Одна рука альфы по-прежнему запутывалась в волосах, удерживая мою голову на месте, вторая – легла на грудь и сжала сосок через футболку, отчего по всему телу пробежал разряд тока.
В паху потяжелело, все тело будто было подернуто сонной туманной дымкой, не принадлежало мне полностью. Прикосновения альфы гипнотизировали и лишали воли, делали меня податливым и мягким.
Запах его наконец развернулся в полную силу, наполнил мои легкие до краев, занял собой все пространство комнаты и, наверное, даже всего особняка. Он был мягче обычного, нежным, как нотки амбры в дорогом парфюме, но оставался сводящим с ума, возбуждающим и подчиняющим, как мускус. Я потянулся к своей футболке и попытался стащить ее через голову: в этом запахе и в прикосновениях альфы хотелось утонуть.
До этого я занимался сексом с альфой в гоне только один раз – это была девушка по имени Анжела, случилось все в один из дней, когда я заезжал в деревню навестить бабушку. Мы с Анжелой ужасно волновались, но я отлично помнил, какой она вдруг стала жесткой, помню горчинку в ее обычном запахе, которая появилась только во время гона, помню, что, хоть и был сверху, и вколачивался в нее, вырывая восторженные стоны, чувствовал себя как никогда мягким и нуждающимся в нежности – должно быть, запах Анжелы так на меня влиял. Увы, она, как и большинство альф, в гоне стала агрессивной, и мне пришлось потом прятать царапины, укусы и даже синяки на запястьях. Хорошо хоть в шейную железу ей хватило ума меня не кусать, а то щеголял бы сейчас меткой.
Альфа отстранился, давая мне возможность снять футболку, а затем снова приник к губам. На этот раз поцелуй вышел ласковым. Это не было завоеванием или утверждением прав, это было аккуратным исследованием, и я с удовольствием включился в игру. Положил ладони на шею альфы, погладил, касаясь острых кончиков волос на затылке и ощущая большими пальцами крохотные иголки щетины на подбородке, и ответил на поцелуй. Мягко, не пытаясь перехватить инициативу, и услышал тихий нутряной рык. Мое тело отреагировало на это само – мягким успокаивающим омежьим мурчанием. Я и не думал, что умею так.
Обняв за пояс, альфа подхватил меня на руки, и я обвил его ногами, потерся возбужденным членом о живот сквозь слои одежды. Интересно, а каково это будет – принять в себя узел? У альфы он наверняка большой, он заполнит меня до краев, запечатает так, что я навсегда стану принадлежать одному только ему, до конца и до самого донышка.
Я коснулся губами колючего подбородка и не сразу понял, что меня куда-то несут. Отстранился и недоуменно нахмурился.
– Что ты…
– Тише, – он погладил меня по спине. – В твою комнату. Там удобнее.
Я удовлетворенно выдохнул и снова его поцеловал. Под руками и под губами альфа ощущался сплошным комком жесткости и напряжения: твердые губы и мужские, лишенные намека на мягкость черты лица; колючая щетина на щеках и на шее, острые кончики волос на затылке, твердое от мышц тело. Я не сразу понял, что мурлыкаю, обвивая альфу руками и ногами, как лиана.
Кажется, я должен был о чем-то помнить. О чем-то неприятном и настораживающем. Но было так хорошо, как будто я купался в тепле, а потому решил: это не имеет значения. Вспомню обо всем потом, время еще будет.
Не отпуская меня, альфа открыл дверь комнаты и внес меня внутрь, поддерживая второй рукой под задницу. Опустил на кровать и лег сверху – разжимать объятия я отказался наотрез. Губы альфы коснулись шеи, язык прочертил дорожку вдоль яремной вены и до самой ямки между ключиц, дурацкой и беззащитной. Ладонь коснулась солнечного сплетения, и я не сразу понял, почему вдруг напрягся, дернулся в его руках, ожидая боли.
– Тише, – зашептал альфа, касаясь губами моего рта. – Дальше от тебя уже ничего не зависит.
Я захныкал, выгибая спину, подаваясь навстречу бережному прикосновению, и на меня вдруг обрушился шквал ласки. Ладони альфы как будто пытались вылепить меня заново: напряженную шею с острым бугорком кадыка, ключицы и плечи, грудь с раскачанными мышцами и живот, который, я чувствовал, напряженным рельефом откликался на прикосновения альфы.
Возбуждение совсем затуманило голову, я уже не мог ни думать связно, ни говорить, ни даже замечать то, что происходит. А альфа как будто дорвался до любимого лакомства или игрушки, на которую до этого мог смотреть только сквозь витрину.
Снимать джинсы было больно: под руками рычащего альфы они впивались в кожу в то время, что он тянул их вверх, расстегивая пуговицу, и проходились жесткостью молнии по прикрытой тонкой тканью белья головке члена, давно и однозначно торчащего вверх.
В конце концов, джинсы вместе с трусами оказались спущенными на уровень щиколоток, стреножили меня и, вздумай я убежать, наверняка бы в них запутался. Но с чего бы мне убегать? Откуда такая мысль в голове? Мне хорошо здесь, я хочу здесь остаться. Альфа развернул меня на бок, ткнулся носом в шею, прижался бедрами к заднице, и я подался назад, тихо застонал, заведя руку за спину и ощупывая член альфы через брюки.
«Сними их, – хотелось сказать мне, – разденься и останься голым, как я, чтобы можно было обнять, и обнюхать, и погладить».
Но я, кажется, вовсе забыл человеческую речь. Тело будто двигалось само собой, пытаясь прижаться к альфе теснее, почувствовать его зубы на шее и руки на коже, приласкаться так, чтобы между нами не осталось ни единого миллиметра.
В груди, не переставая, что-то мурлыкало, будто там поселился голодный до прикосновений кот, и эти звуки сплетались с хриплым рычанием, которое издавал альфа, шаря руками по моему телу. Он сжимал соски, заставляя меня бесстыдно изгибаться, касался выемки пупка, гладил бок и шею, как будто пытался охватить всего целиком, но не знал, с чего начать.
Собрав волю в кулак, я повернулся, ткнулся носом шеи альфы, собирая тяжелый возбужденный запах, взял полы его рубашки и рванул в стороны. Затем то же самое проделал с брюками, теплую тишину комнаты наполнил звук рвущейся ткани. Стягивать с альфы штаны оказалось делом непростым. Во-первых, мир перед глазами расплывался, как будто я был под кайфом, во-вторых, руки дрожали. Когда мы наконец оказались кожа к коже, я едва не сошел с ума. Хрипло задышал, зажмурился, подался вперед всем собой, пытаясь каким-то немыслимым образом вплавиться в альфу.
Одна его рука уже знакомо легла мне на затылок, вторая скользнула по влажной ложбинке между ягодиц, и меня от макушки до пяток прошибло ощущением принадлежности. Я выгнулся и вскрикнул, когда пальцы скользнули внутрь. О да. Наконец-то.
Уткнулся носом в шею альфы, заворчал что-то одобрительное, подзадоривая, подался назад. Почему-то я знал, что это должно быть неприятно, что я должен быть против. Против жестких пальцев внутри, так приятно разминающих, растягивающих, посылающих волны мурашек по коже, против твердого тела, прижатого к моему, против члена, головка которого оставляла на моих бедрах влажные капли смазки.
Хотелось его внутрь, и я попытался развернуться, чтобы принять нужную позу, но альфа в ответ только сжал мои волосы. Я мотнул головой, вырываясь, и альфа предупреждающе рыкнул в ответ – не двигайся.
Я покорно замер, и тут вдруг пальцев стало больше, так что казалось, меня вот-вот разорвет пополам. Я дернулся вперед и с криком кончил, забрызгивая альфу спермой, продолжая прижиматься к нему всем телом и чувствуя руку в волосах.
Пришел в себя я оттого, что моей щеки и шеи касались поцелуи, что руки альфы скользили по спине и заднице. Глаза открывать не хотелось, между ягодиц было мокро, будто я вылил туда целый флакончик смазки. И я опять был возбужден: запах гона, который окутал все вокруг, пропитывал меня всего, смешивался с запахом моего собственного возбуждения и превращался во что-то новое, объединяющее нас обоих.
Я потянулся к паху альфы, сжал член, провел несколько раз по головке, а затем положил ладонь на основание, сжал узел, и из горла вырвался испуганный скулеж. Член в моей руке был большим, тяжелым – намного больше, чем у всех других альф, с которыми мне приходилось пользоваться одним душем или одной раздевалкой. Узел, который, по задумке матушки-природы должен запечатать внутри женщины сперму и позволить ей забеременеть, на ощупь казался размером с половину моего кулака.
Альфа успокаивающе рыкнул, подталкивая меня в бок, чтобы я развернулся к нему спиной.
«Я не могу. Я боюсь. Эта штука порвет меня пополам, она ошибка природы и не предназначена вообще для людей, и тем более для того, чтобы ее пихали кому-то в задницу. Спасибо, было здорово, но я сваливаю».
Я должен был сказать так, но вместо этого послушно повернулся на бок и отклячил задницу, ожидая проникновения. Тихо и рвано задышал, когда альфа, привычно устроив одну руку у меня в волосах, второй придержал меня за бедра.
По телу от страха прошла дрожь, живот испуганно напрягся, я закрыл глаза и попытался дышать ровнее. Предстоящая боль страшила, и в то же время я отлично понимал, что не могу сдвинуться даже на миллиметр, что внутри все крутит возбуждением и я готов снова кончить от одного только ожидания и мыслей о том, что сейчас альфа окажется во мне.
Широкая ладонь прошлась по боку, погладила соски, прикосновение к которым, как выяснилось, могло отправить меня куда-то в стратосферу. Я тихо и жалобно всхлипнул, как жаждущий тепла щенок, и услышал в ответ тихий спокойный рокот – не злобное агрессивное рычание, а успокаивающий тихий звук, обещающий безопасность и ласку.
Объятья стали крепче, альфа одной рукой перехватил меня поперек груди, а второй накрыл головку члена, влажную от смазки. Удовольствие яркой вспышкой прокатилось по нервам, к нему примешалась пряная нотка боли от первого проникновения в мое тело. Ощущения были настолько острыми и яркими, что я никак не мог в них сориентироваться. С одной стороны, сводящая с ума ласка, с другой – болезненное распирающее проникновение, из-за которого я чувствовал себя беспомощным и уязвимым. Дрожа, я всем телом еще сильнее прижался к единственному источнику тепла и спокойствия – к альфе. Просительно мурлыкнул и выдохнул, сдаваясь и изо всех сил пытаясь расслабиться.
В тихом рокочущем звуке, который издавал альфа, мне удалось услышать что-то вроде «Умница», и я блаженно улыбнулся от одобрения. Член был внутри почти полностью, я чувствовал только оставшийся снаружи узел, который ощущался широким уплотнением и посылал мурашки по коже – от ожидания и желания. Альфа начал двигаться, аккуратно меня покачивая, и я откинул голову ему на плечо, пытаясь прижаться теснее.
Боль отходила на второй план, уступая место огню и удовольствию, я как будто исчез, наверняка не смог бы назвать сейчас даже собственное имя. Даже не был уверен, что оно у меня есть или что оно есть у альфы, которые держал меня так нежно и крепко, ощущался внутри так горячо и правильно. В голове не было ни единой связной мысли, как будто я перестал быть человеком, а стал частью наполненного теплом облака, сплавляясь с альфой в одной целое, во что-то новое и нужное.
Удовольствие накатывало волнами, было тягучим и медленным, как послеобеденный сон, и я тихо поскуливал и подавался навстречу толчкам альфы, чтобы его подзадорить, заставить двигаться резче и быстрее. Но куда там. В конце концов, я понял, что ничего не могу сделать, и могу только принимать то, что альфа хочет дать мне, нежно и щедро. От этих мыслей что-то переключилось в голове, какой-то тумблер, и я со вздохом расслабился, почти повисая на руке, которая по-прежнему крепко меня обнимала поперек груди.
Откуда-то я знал, что впервые настолько пассивен в постели, впервые могу только соглашаться с тем, что мне хотят дать. Это одновременно и расслабляло, и заставляло чувствовать происходящее намного острее, всем телом, каждой клеточкой.
Ладонь на моем члене, которая до этого аккуратно и бережно гладила ствол, сжалась, внутрь толкнулся узел – от распирающего болезненного ощущения на глазах выступили слезы. Он порвет меня сейчас, если двинется слишком резко. Альфа за моей спиной тяжело задышал, сжал меня сильнее, ласково лизнул загривок. Я подался назад, пережидая острую короткую вспышку, зубы альфы сжались на моем плече, и я с криком кончил.
Когда я пришел в себя, ощущения были странными. Я уже не был возбужден и отчетливо ощущал бедром влагу спермы, которую оставил на одеяле, но чувствительность кожи будто выкрутили на максимум, а мозги как будто превратились в восторженный розовый кисель.
Член альфы все еще был внутри, узел, который не спадет еще долго, надежно связывал нас вместе: вздумай я вырываться сейчас, скорее покалечусь, чем правда смогу освободиться. И почему я об этом думаю? Я притерся к альфе поближе и вытянул шею, выставляя напоказ ароматическую железу, которая таилась под кожей и, я надеялся, сводила альфу с ума. Давай, кусай. Ты в прошлый раз прихватил плечо, это не то. Надо в шею, чтобы оставить метку.
Ощутив кожей ласковые губы, я восторженно заскулил, дернулся, ожидая укола боли от зубов, но альфа уже отстранился и поцеловал меня за ухом.
– Рано, – тихо засмеялся он и опять поцеловал.
Что? Это кому рано? Вырвавшийся из горла звук прозвучал капризно, и альфа погладил меня по голове, а потом скользнул ладонью ниже, касаясь шеи, плеча, бока и задницы – как будто хотел охватить меня всего.
– Спи.
И я расслабился. Как я мог поспорить? Альфа знает лучше. Сознание вдруг куда-то уплыло, я и задремал, так и не дождавшись, когда спадет узел. Мне было хорошо и спокойно.
В ту ночь мы вязались еще два раза. Я засыпал, абсолютно опустошенный, с успокаивающей тяжестью узла внутри, и просыпался в руках альфы, наслаждаясь покоем и безопасностью. Где-то за пределами свитого нами теплого кокона проходили часы, но это не имело значения – я едва ли замечал цвет постельного белья, на котором лежал. Светлое? Темно-зеленое? Алое?
Важны были только прикосновения рук, ткнувшийся в бедро член, однозначно дающий понять, что будет дальше, потом – глубокие толчки внутри и запечатывающий меня узел. Каждый раз это ощущалось совершенно на грани, как прыжок с тарзанкой, когда какой-то частью сознания боишься расшибиться о землю, но все равно знаешь, что все будет хорошо.
Нежась в крепких руках, я бы бормотал, наверное, что-то о влюбленности, если бы мог вспомнить хоть слово.
В какой момент нега вдруг начала отступать, я не запомнил. Просто открыл глаза и поморщился. Во рту сухо, на теле как будто играли в футбол, задница саднит. На плечо что-то давит.
Проморгавшись, я едва не застонал: ну почему это опять не сон? В третий раз просыпаюсь в выделенной мне в особняке Дмитрия Олеговича спальне, и в третий раз убеждаюсь, что это все взаправду.
Ладно. Ноги в руки, сначала разминка, а там – там посмотрим. Может, удастся вытащить у кого-то мобильный?
Стоп.
Опустив глаза, я увидел руку. Мужскую, со смуглой кожей, темными волосками на предплечье и крупными расслабленными сейчас мышцами. Рука была перекинута через мое плечо. Остальной мужчина, видимо, прижимался ко мне со спины, и… это что мне такое в поясницу упирается?!