Позже я думал о том, как у меня это получилось: в первую встречу с альфой я и с места не мог сдвинуться, а в третью – поднял на него руку. Но тогда мне было не до размышлений и не до смеха. То ли удар вышел слабым, то ли шея у альфы была бычья, но он даже не подумал отпускать меня. Вцепился в плечо и в волосы, коротко и хрипло вдохнул, утыкаясь лбом мне в грудь, а спустя несколько секунд поднял глаза.
В них было – море.
– Я…
Я думал, он меня ударит сейчас, или убьет сразу. Что-то такое плескалось в его взгляде, отчаянное и очень опасное. Но альфа меня неожиданно поцеловал. Набросился, как голодный на еду, сжал в руках так, что не продохнуть. Я коротко застонал и хотел было начать вырываться, но просто ухнул во все происходящее с головой, как в воду, как в свой первый матч, когда не чувствуешь ничего, кроме эйфории.
Я потом об этом подумаю, уговаривал я себя, пока альфа тянулся к застежке моих джинсов, пока кусал и целовал губы. Это все не по-настоящему, надеялся я, впуская язык альфы глубже в свой рот, поглаживая его своим и всем нутром возбужденно по-омежьи мурлыча, разводя шире ноги и притираясь теснее.
Мне казалось, я вот-вот сойду с ума. Потому что было хорошо. Тело, прижимающее меня к полу, было очевидно мужским, в нем не было ничего женственного или мягкого, одна только твердость мышц и хватка крепких рук. Ничего привычного, ничего правильного, это било по нервам, как электрошок, дезориентировало, как раздавшийся у уха резкий громкий звук. Запах альфы вдруг перестал быть пугающим и давящим, стал обволакивающим и топким, как горький мед. В него хотелось укутаться, пропустить через себя. Пол подо мной был твердым, холодным, альфа – горячим, как расплавленное железо, и я притирался к нему сильнее, толкал себя в его руки, выгибался и стонал, пытаясь согреться.
Новый поцелуй я приветствовал стоном, мое тело вдруг само собой изогнулось, как дуга, так что на секунду стало стыдно – что я делаю? какого черта? Этот альфа купил меня, как скотину, ударил так, что до сих пор болит в животе.
Мои руки потянулись к колючему жесткому свитеру альфы, задрали его вверх, ладони легли на твердый узкий живот, огладили рельеф мышц. Боже…
Мне потребовалось некоторое время для того, чтобы понять, что мои джинсы давно уже расстегнуты и спущены с бедер вместе с бельем, а член торчит вверх, как доказательство капитуляции. Неловко изогнувшись, я почувствовал влагу между ягодиц, и щеки мгновенно обожгло стыдом. Да, у парней-омег есть выделяющие смазку железы, но это атавизм вообще-то… Обычно он не дает о себе знать. Я вообще понятия не имел, что мое тело на такое способно.
Я попытался выкрутиться из рук альфы, но куда там. Он только прижал мои запястья к полу, сжал зубы на шее, заставив вскрикнуть и подкинуть бедра вверх. Альфа рыкнул, и не думая меня отпускать, прикусил кожу сильнее. Больно, остро, и эта боль электрическим зарядом пронеслась по всему телу прямо к члену, заставив его дернуться и напрячься еще сильнее. Я уперся пятками в пол, выгнулся, пытаясь сбросить с себя альфу.
– Лежи, – оторвавшись от моей шеи, рыкнул он мне в губы. – Лежи, ты мой, и ты будешь моим. И будешь делать то, что я захочу. Понял? И уйдешь только тогда, когда я скажу.
Альфа отвернулся, положил одну ладонь мне на шею, крепко прижал к полу. Я задергался, дыхание перехватило. Замерев, мне удалось продышаться, но когда я попытался освободиться, хватка снова стала сильнее. От унижения на глазах выступили слезы. Я заизвивался ужом, запрокинул голову и обиженно вскрикнул, когда рука альфы скользнула между моих разведенных бедер, погладила место за яйцами – уже влажное, покрытое смазкой возбуждения, боже, стыдоба-то какая…
Мир вокруг расплылся, и я дернул бедрами – как выяснилось, только чтобы притереться к пальцам альфы теснее. Прикосновение стало более ощутимым, плотным, и все-таки недостаточным. Хотелось, чтобы эти пальцы скользнули вверх, коснулись отверстия, погладили, толкнулись внутрь. Хотелось наполненности и растяжения, хотелось оставленных на теле меток. Да черт с ним, метки альфы мне хотелось, этого архаичного знака принадлежности, который надежнее долговой расписки и штампа в паспорте вместе взятых.
Ну же, бери меня, я весь твой. Бери, чего ты ждешь? Я повернул голову, открывая напоказ шею.
Какого черта эти джинсы мешают, сковывают, не дают развести ноги шире. Из груди вырвалось недовольное ворчание, я заизвивался, потому что – почему альфа не понимает, чего я хочу, нужно же больше, ближе, теснее. Нужна боль в горле и нужен член внутри, да почему он медлит!
Когда пальцы наконец коснулись входа, я закричал, и рука, сжимающая мое горло, исчезла. Вместо этого альфа снова впился в мой рот поцелуем, до боли прижимаясь губами к губам и принимаясь буквально трахать мой рот языком.
В уголках глаз скопилась влага, и я почувствовал, что по вискам в волосы сползают слезы. Мне не хотелось плакать. Просто… всего было так много, что от этого системы в организме вопили тревожными сигналами и взрывались. Хотелось сделать паузу, отстраниться, прекратить все это, но в то же время хотелось продолжать, хотелось, чтобы все это никогда не заканчивалось.
Кожа альфы под моими руками ощущалась как шершавая каменная стена, хотя на самом деле была гладкой и теплой – обычная кожа. И весь он… Когда на меня накатывали волны паники, альфа ощущался опасным, как хозяин, как тот, кто купил меня, кто запретил говорить и кто избил. Когда я закрывал глаза и позволял себе утонуть в окутавшем нас запахе горького меда, в том, как ласково рука касается меня между ног, какой горечью отдаются поцелуи, я ощущал только исходящий от альфы голод.
– Давай, быстрее… – вырвалось у меня, когда альфа оторвался от моего рта и прикусил челюсть, а затем подбородок и кожу на шее. Больно, собственнически, невероятно приятно. – Давай, чего ты ждешь…
Мне казалось, когда он наконец возьмет меня, я пойму что-то важное, всегда думал, что какой человек в постели, такой он и в жизни. А еще мне хотелось трахнуться уже, чтобы потом не трястись от неизвестности. Ну не умру же я от секса? Надеюсь. Но вроде пыточных инструментов тут не видно, а инструмент альфы, который упирается мне в бедро, вполне человеческих размеров, хоть и достаточно приличных.
Быстро, как пластырь.
Боже, как сильно хочется… Все тело болело и горело, выгибалось, просило, я будто со стороны слышал свое призывное омежье мурлыканье, совершенно бесстыжее, но ничего не мог с этим сделать.
– Давай…
От моего горячечного шепота альфа задеревенел, поднял на меня глаза и заговорил – голос его звучал тихим угрожающим рокотом:
– Тебе стоит выучить свое место.
– Да выучу, – выдохнул я, притягивая альфу к себе сильнее, закидывая ступни ему на бедра и подаваясь всем телом ближе. – Ну елки-палки…
Я так хотел его, что меня буквально разрывало от желания одновременно прижаться сильнее и отстраниться, встать на четвереньки и отклячить задницу, выгнуться, уговаривая взять меня. С тем, кто здесь главный, а кто нет, какие там правила мне нужно выучить и стоит ли это делать, можно разобраться и позже.
Глядя в глаза, альфа сжал мое горло ладонью, а палец второй руки, которая гладила меня между ягодиц, наконец скользнул внутрь, и я вскрикнул. Сжал бока альфы сильнее, так что кончики пальцев до боли впились в жесткую вязь, и задрожал. Удовольствие прокатилось по телу, выгнуло спину, я кончил, кажется, увидев от удовольствия звезды. Мне показалось, что хватка альфы тоже стала сильнее, он задышал чаще и тоже задрожал, но мне было сложно отследить такие вещи.
На то, чтобы отдышаться, мне понадобилось несколько секунд. Я пришел в себя, уткнувшись носом в плечо альфы, и выглядывать оттуда, по правде говоря, не планировал. Сознание стало ясным, но сейчас я был этому далеко не рад.
Я что, правда уговаривал альфу меня трахнуть? С дуба рухнул? Это казалось таким же невозможным, как если бы наш тренер внезапно нарядился феей, принялся раздавать конфеты и повторять: «У тебя все получится, не надо тренироваться до изнеможения, уходи домой пораньше».
Запах альфы все еще был густым и возбуждающим, он тяжело дышал, и его дыхание заставляло волосы у меня на виске шевелиться.
Ладно. Не трусить. Не трусить.
– Я буду кричать, – предупредил я. – Если ты вздумаешь меня трахнуть. И драться тоже буду. У меня ноги сильные, я могу больно ударить.
Вопреки моим собственным словам, тело оставалось расслабленным, как и всегда после секса. Крепкие руки на бедрах, бродящие под кожей отголоски оргазма, мягкое возбуждение, которое снова начинало собираться где-то в животе и прокатывалось волной до самых кончиков пальцев – все это как-то не способствовало боевому настрою.
Я отстранился и посмотрел в лицо альфы, куда уже вернулась сосредоточенность и неприязнь, – и куда только делась мягкая удивленная беззащитность, которую я успел уловить в приоткрытых губах и расплывшихся зрачках за секунду до того, как кончил?
– Ну попробуй, – хмыкнул альфа, а потом дернул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Ты и пикнуть не сможешь.
Вот же… из горла вырвался всхлип, открытым ртом я чувствовал стремительно изменяющийся запах альфы, который становился подчиняющим, давящим. Ладно, я рано обрадовался.
– Я сбегу, – задыхаясь, сообщил я. – Еще не знаю как, но сбегу и найду способ тебя посадить.
Альфа, заглянув мне в глаза, безумно улыбнулся.
– А ты попробуй. Думаешь, ты здесь первый такой? И где они все?
Я замер. Нет, я, конечно, подозревал, что жизнь занесла меня не в Диснейленд, но вот так напрямую об этом говорить… Он что, прячет где-то здесь комнатку с трупами бывших «жен»? Может, он мне еще и ключик маленький даст? А борода у него случайно не синяя?!
– Будешь рыпаться, – подтвердил мои подозрения альфа, – закопаю так глубоко, что ни одна служебная собака не найдет.
Он встал и выпрямился, вяло ковырнув мой бок носком ботинка.
– Посмотрим, – ответил я, глядя ему в глаза. – Посмотрим, Дмитрий Олегович.
Не знаю, откуда во мне вдруг взялась эта уверенность. Просто бояться было бы слишком глупо.
Полные губы изогнулись в улыбке, в карих глазах полыхнул азарт. Дмитрий Олегович сказал, глядя на меня в упор:
– Пора тебе начать уже смиряться с тем, что ты мой и своей жизнью больше не распоряжаешься.
– Ты ею тоже распоряжаться не будешь, – ответил я и закрыл глаза.
Зазвучали удаляющиеся шаги, затем – хлопок двери, и я наконец смог встать. В голове было ясно и спокойно – вот что оргазм животворящий делает! А вот тело от лежания на твердом полу затекло и болело, даже руки плохо слушались, пока я застегивал штаны.
Неловко ковыляя, я направился к выходу из столовой, дернул на себя створку двери и почти нос к носу столкнулся с дворецким.
– Прошу вас, – церемонно сказал он, протягивая мне поднос, на котором лежало аккуратно свернутое трубочкой горячее полотенце.
Горячее. Полотенце. После того, как его хозяин меня фактически изнасиловал. (О том, что изнасилования не случилось, и о том, что какая-то часть меня об этом отчаянно жалела, я упоминать не собирался даже в мыслях.)
– Мудак.
– Я предпочел бы чаевые.
Спустя два дня я ночью крался по ровному, как ковер, газону, прижимаясь спиной к забору. Весь особняк спал, а сторожевых собак у Дмитрия Олеговича не было. Кажется.