Вода в ванне была горячей, возвышалась пышной белой пеной, благоухала всеми ароматизированными веществами, которые я смог найти на многочисленных полках. Не ванная, а общественная баня какая-то, ей-богу. Хорошо, что я единственный посетитель.
Огромное помещение со стенами, выложенными серым камнем, круглой ванной, притаившейся в нише, с бронзовыми кранами и со шкафом, содержимым которого можно было бы вымыть небольшой полк солдат. За арочным окном виднелась залитая солнцем лужайка – начало лета, там уже жарко. И дернуло же меня попереться в тот клуб? Нет бы на шашлыки с командой поехать к озеру.
Но посыпать голову пеплом было поздно, оставалось только жить с тем, что есть.
Я развалился в горячей воде, расслабленно положив голову на бортик. Дыхание мое было спокойным и ровным. Перед важной игрой всегда важно расслабиться. Если будешь напряжен – не победишь ни за что, это все знают.
Потянувшись за мочалкой, я в очередной раз намылил шею, плечи, руки, а потом нырнул под воду с головой, пытаясь стереть чужие запахи и следы прикосновений. Чертов аукцион. Чертово все.
В кабинете альфы, треклятого Дмитрия Олеговича, я просидел почти час. Успел осмотреть стол и полки, попытаться открыть окно и с тоской посмотреть на высоченный забор, окружающий участок.
– Сидишь? – спросил альфа, открывая дверь в кабинет так резко, что она ударилась о стену.
Он подошел ко мне, заглянул в глаза и взял за подбородок, заставляя запрокинуть голову. Нахмурился.
Я дышал часто, неглубоко и только носом, но меня снова бросило в жар, а все тело стало мягким, ватным. Хотелось податься вперед, привалиться щекой к груди альфы и тихонько замурлыкать: «Ну куда же ты уходил? Почему так долго? Хорошо, что вернулся».
Так, держать себя в руках. Держать в руках. Я прищурился, стараясь отвлечься. На вид альфа был даже старше тридцати – значит, у нас лет десять разницы, мне только-только исполнилось девятнадцать. От глаз альфы в сторону висков не расходились морщины, как будто он не привык улыбаться. Зато лоб перерезала вертикальная складка – с тем, чтобы хмуриться, проблем явно не возникало. Щетина лежала тенью на нижней части лица, об острый угол кадыка можно было порезаться.
– Интересно, – наконец сказал он. – Иди в ванную, Иван покажет тебе твои комнаты. Потом вниз, жди меня в столовой.
Я глубоко вдохнул, приложил запястье к носу и попытался собраться с мыслями.
– Послушайте, вы…
– Нет, – оборвал меня альфа. – Потом.
Ладно, потом так потом, только не ругайся. Я сообразил, что от испуга вжал голову в плечи, и попытался выпрямиться. Встал, провел рукой по лицу и двинулся к выходу.
– Зовут тебя как? – прилетел мне в спину вопрос.
– А то ты не знаешь, – буркнул я.
– Откуда мне, – безразлично откликнулся альфа.
Он подошел ближе, и моя спина буквально окаменела, каждая клеточка тела превратилась в мощнейшую сигнальную систему, настроенную исключительно на альфу, на то, чтобы отслеживать его перемещение, движения и даже дыхание. Он снова развернул меня к себе, взяв за подбородок. Да что он со мной как с куклой?! Робкие голоса раздражения утонули в возбужденном гуле, заполонившем сознание.
Карие глаза приблизились к моим, на секунду заслонили собой весь мир.
– Пугливый. Дикий. Заяц. – Губы альфы двигались, а слова раздавались как будто у меня изнутри.
– Я не… не заяц.
– Ты здесь тот, кто я скажу.
Его лицо приблизилось к моему, а затем губ коснулись жесткие губы, смяли до боли, надавили. Острые зубы проехались по нижней губе, прикусили, язык проник в рот. Пальцы схватили волосы на затылке и потянули вниз, заставляя запрокинуть голову. Из горла вырвался какой-то жалобный писк, я попытался отпрянуть, но куда там. Я был сильным парнем. Легко жал от груди собственный вес и мог пробежать марафон. Сейчас я чувствовал себя слабым, как котенок, и покорным, как служебная овчарка.
– Успокоился? – отстранившись, спросил альфа. – Молодец. Иди в свои комнаты. Прими ванну. Потом спускайся в столовую.
– Ага, – глубокомысленно выдал я, касаясь огнем горящих губ.
Сейчас, лежа в ванне, я выстраивал в голове план. Дмитрий Олегович, альфа массового поражения, чтоб ему провалиться, не знал моего имени. То есть, скорее всего, не знал, что купил знаменитого футболиста (звезду юношеской сборной, между прочим!) как корову.
И может не знать о том, какими проблемами для него это может обернуться.
Сейчас я нюхну чего-нибудь особенно сильно пахнущего, чтобы на время забить обонятельные рецепторы, спущусь в столовую и скажу: «Дмитрий Олегович! Ошибочка вышла. Вы случайно купили футболиста, а не шлюху. Не то чтобы я продавался на том аукционе добровольно, надетые на меня цепи и кляп во рту должны были намекнуть на это вашим шавкам. Понимаю, убытки, но по этому вопросу разбирайтесь, пожалуйста, с продавцом. А меня отпустите. Разойтись миром не обещаю, но на суде буду свидетельствовать в вашу пользу».
Да, так и скажу. Как бы еще уговорить член опасть. А то я даже джинсы не смогу надеть, если буду так возбужден. Куда там переговоры вести.
***
Говорят, когда-то люди жили по-другому. Бет вообще не было, только омеги и альфы. Омег было больше, альфы считались вожаками, как петухи в курятнике. Самый сильный альфа, обычно мужчина, становился вождем всего клана, он управлял омегами и более слабыми альфами. Для женщин, как омег, так и альф, было честью от него родить, мужчины не стыдились ему подчиниться.
Я не слишком разбирался в истории и биологии – всегда больше любил погонять мяч на стадионе. В любом случае, тогда было хуже, чем сейчас. У людей не было никакого соображения, только инстинкты, в том числе необходимость подчиниться более сильному. Течка и гон и вовсе начисто лишали наших предков мозгов. Например, омега в течке могла отдаться первому встречному альфе, если что-то внутри нее оценивало его как подходящего. Говорят, эволюционно это было оправдано: для продолжения рода и для того, чтобы потомство рождалось только от самых сильных. Так что раз в год течка или гон – получите, распишитесь, никакого стеснения, никакого стыда, только любовь.
По мне так ничего хорошего. Например, я бы не хотел детей от женщины-альфы, которая гнет пальцами рельсы или что-то в этом роде. Мне всегда нравились более нежные экземпляры, на фоне которых я сам выглядел сильным и мужественным.
Лет до семнадцати я вообще ужасно жалел, что я не альфа: в конце концов, мужик-омега – это всегда третий сорт. Потом смирился. Ну а что еще оставалось? Поменять-то я все равно ничего не мог.
Хотя я даже сейчас был с левой резьбой: мне нравились девушки-омеги, мягкие, нежные и вкусно пахнущие. То еще извращение: считалось, что омега и омега друг с другом не уживутся никогда, просто не смогут распознать в другом пару на инстинктивном, биологическом уровне. Наверное, это было верно: ни одной пары омега-омега я не знал, да и в личной жизни у меня был полный швах.
Девушки-омеги предпочитали альф, девушки-альфы были слишком агрессивными и напористыми, а потому мне не нравились, мужиков в этом смысле я вообще никогда не рассматривал. Еще чего не хватало! Омега, да еще и по мужикам – может, еще и в юбку обрядиться, и каблуки надеть? А дальше что? Варить борщи, сидеть дома и говорить: «Все будет, как ты скажешь, милый»?
Да уж… Но не будем о грустном.
Сейчас все изменилось по сравнению с тем, что было много-много лет назад. Во-первых, появились беты – люди, у которых гормональный фон просто ровный: ни генов альфы, ни генов омеги. Им плевать на феромоны, даже особые запахи они не чувствуют. Самый удобный вариант, я считаю. Ни тебе течек, когда больше всего хочется приласкаться к кому-нибудь сильному, свить гнездо и забраться на ручки, ни тебе гона, когда кровь из носу надо доказать, что ты тут первый парень на деревне, самый сильный и вообще сейчас любого нагнешь, хоть омегу, хоть другого альфу. Во-вторых, люди стали более рассудочными. Например, хоть я и был омегой, но в течку мог легко удержать себя в руках, разве что ужасно хотел обниматься и – вот стыдоба-то! – любил задержаться в раздевалке, пропитанной запахом разгоряченных альф. Но мне и в голову не приходило на кого-то из них запрыгнуть.
До сегодняшнего дня.
Говорят, люди постепенно вырождаются: скоро не будет ни альф, ни омег, все сгладится, и будут рождаться только беты.
Те, кто так считает, явно никогда не встречались с Дмитрием, будь он неладен, Олеговичем.
С ума сойти, я как будто попал в первобытно-общинный строй, где люди строили хижины из костей мамонтов и подчинялись самому сильному. Желание предложить себя, подставиться, подчиниться, было невыносимым даже сейчас, хотя Дмитрия Олеговича в ванной не было, и запаха его я не чувствовал.
От одного воспоминания об этом вставали дыбом волосы на теле, по спине бежали мурашки и ужасно хотелось сгорбиться и принять коленно-локтевую подчиненную позу, наклонить голову и замереть.
Желательно, чтобы это все закончилось страстным сексом.
Боже, неудивительно, что дворецкий у него бета! У остальных же просто крышу наверняка сносит, какая уж тут работа.
Даже тот мужик, который купил меня, был бетой, кажется – я плохо помню аукцион. Вернее, не так: не хочу вспоминать.
В тот вечер в клубе – вроде, с тех пор прошло два или три дня – был парень. Альфа, но не агрессивный, симпатичный. Мы выпивали вместе, смеялись, рассматривали девчонок-омег, чьим карамельным мягким запахом пропитался весь клуб. А потом случилось… что-то. Должно быть, этот мудак мне что-то подсыпал, потому что все вдруг поплыло перед глазами, пол и потолок закружились, девчонки-омеги пропали.
«Тебе нужно подышать», – сказал тот парень и вывел меня на воздух, закинув мою руку себе на плечо и обхватив меня за талию. «Садись, давай, эта машина отвезет тебя домой».
Да уж. Не ходите, дети, в Африку гулять, не берите конфеты у незнакомцев и не садитесь в чужие машины, даже когда станете взрослыми. На всякий пожарный, еще и не пейте.
Тогда мне казалось, ничего странного не происходит, я дрейфовал в каком-то приятном тумане, слушал приглушенные голоса, почти дремал, убаюканный поездкой. А потом был аукцион. Буквально. Я пришел в себя голым, на ногах – распорки, на запястьях – наручники, во рту – кляп. Вокруг полумрак, какие-то тени, разговоры, где слов не разобрать.
Дурь, которую мне подбросили, тогда еще не выветрилась до конца, и все вокруг казалось сном, чем-то нереальным. Я задергался, потому что мне казалось, что оковы мне только чудятся, и одна из теней тут же отвесила мне пощечину, а потом еще одну.
После этого тень с закрытым маской лицом объяснила мне, что я теперь товар и в моих интересах не рыпаться и быть милым: тогда меня купит «кто-то из толстосумов», а если нет, то попаду в бордель. То, что «я не такая, я жду трамвая», конечно, никого не интересовало.
Заикнуться о том, что я тот, чье лицо в последнее время мелькает на главных страницах всех спортивных порталов, я тоже не мог: как-то проблематично выпендриваться своими карьерными достижениями, когда ты голый, связанный, дрожишь, как осиновый лист, и во рту у тебя – кляп.
Нужно было выбраться оттуда, добраться до телефона, до Интернета, освободить руки, в конце концов, и я решил быть паинькой. Стоял, смотрел по сторонам, а внутри все холодело от страха и отвращения. Потому что это был аукцион, самый настоящий, только лотом был я.
«Омега, который исполнит любые ваши фантазии! Крепкий, выносливый, готовый ко всему! Абсолютно здоровый! Не имеющий родных и друзей!» – соловьем разливалась тень в черной маске, стоящая рядом со мной.
Другие тени в масках сидели в зале, и их тяжелые взгляды давили на меня, заставляли остро чувствовать свою уязвимость, обнаженность и скованность. Их запахи вызывали тошноту.
Не имеющий родных и друзей – вранье. Но несложно было догадаться, почему именно это считалось преимуществом: это значит, что купленный товар никто не будет искать, и делать с ним можно все, что угодно.
Началось все с пяти тысяч долларов, и я почти успел оскорбиться. Потому что, в конце концов, где это видано, чтобы футболиста уровня сборной страны покупали за такие смешные деньги?
Конечно, к тому моменту я уже понял, что мне предстоит не голы забивать, и все-таки! Каплю уважения к былым заслугам! В конце концов, благодаря регулярным занятиям спортом у меня вполне приличные мышцы и – как там тот мужик сказал? – я «крепкий и выносливый».
Сумма с каждым шагом становилась все больше, и с каждой секундой мне все меньше хотелось шутить. Что они хотят сделать с человеком, за которого готовы заплатить такие бабки? И за что мне вообще такое счастье? Где в прошлой жизни я успел так накосячить?
Вдруг в бесконечном перечислении сумм возникла пауза. От группы сидящих в зале теней отделилась одна в плотной черной маске на все лицо. Тень несла перед собой смартфон с направленной на меня камерой. Аукционист замолчал, а я почему-то испугался еще сильнее, по телу прошла дрожь. Смешно, но от камеры смартфона опасностью фонило намного сильнее, чем от всех сидящих в зале вместе взятых.
Тень ткнула мне камеру почти в лицо, я шарахнулся назад, за что тут же получил тычок в спину. Камера смотрела в упор, давила, горло перехватывало, а боль от кандалов и кляпа уже почти не чувствовалась, оставался только животный страх. Тень схватила меня за локоть, толкнула, заставляя неловко, едва не упав, развернуться.
Я замычал, дернулся и, снова повернувшись к камере, попытался боднуть ее лбом. Не знаю, на что я рассчитывал, явно не на удар в живот от стоящей в углу еще одной тени.
Пока я пытался продышаться, аукцион уже был закончен: послышалось короткое «Сойдет», которое изрыгнул динамик смартфона, а затем прозвучала сумма такая огромная, что торги, наверное, так и прекратились сами собой.
Конечно, я сопротивлялся. Брыкался, пытался драться, пока меня отдавали купившей меня тени, но все было зря. Меня просто ударили в живот еще раз, а потом начали агитацию, к которой я не мог не прислушаться.
– Твой новый хозяин, – сказала тень, держа меня за волосы и приблизив губы к уху, – справедливый и строгий человек. Везти к нему некачественную игрушку себе дороже. Будешь послушным – сработаетесь. Если ты планируешь выкобениваться, то мне проще прямо здесь и сейчас тебя прибить, чтобы время не тратить. Ну, что скажешь?
Я зацепился за это «сработаетесь» как за соломинку. Сработаетесь – это мало напоминает темный подвал, где меня прикуют цепями к кресту, отхлещут и потребят по назначению. Сработаетесь – это явно про то, что от меня тоже что-то требуется, хоть про какую-то свободу воли.
А где есть свобода воли, там должен быть и телефон. И Интернет. И кто-то, кого я могу попросить о помощи – ну или вырубить и сбежать, как пойдет. Я решил не «выкобениваться». Кивнул, глядя в серые глаза в прорезях маски и, как оказалось, не прогадал. Потому что цепи с меня сняли, и распорку убрали тоже. Чуть поколебавшись, вытащили изо рта кляп. Я поспешил закрыть рот рукой, потому что нижняя челюсть затекла так сильно, что не шевелилась. Попрыгал, чтобы восстановить кровообращение.
Но и это еще не все: потом мне принесли одежду! Футболку, и джинсы, и даже кроссовки размера чуть больше того, что мне нужен, но кому какая разница? Я решил, что однозначно вытащил счастливый билет: смотрите-ка, получаса во владении нового хозяина не прошло, а я уже не связан и снова похож на человека. То ли еще будет!