А теперь ближе к Ю. Б. Старшеклассник. В эту пору, в 1947–1952 годы, я испытал любовную лихорадку, бурю увлечений, имитацию принимал за любовь. Участвовал в игре гормонов и сражался с эмоциями. И собрал целую галерею имён – девиц и молодых женщин. Милы, Риммы, Лены и прочие, как говорили на молодёжном сленге, «кадры». В дневнике я шифровал их под прозвищами: Ундина, Пантера, Тайна и прочие клички.
Но выделю, пожалуй, два настоящих романа. Первая героиня Светлана Растопчина из правительственного «Дома на набережной», студентка МГУ. И Наташа Пушкарёва, студентка института Востоковедения. Светлане в порыве чувств подарил свой школьный доклад о Джордже Гордоне Байроне (первая «литературоведческая» работа, и не оставил себе копии на память). А Наташа вызвала во мне почти волны стихотворного прибоя.
Но начну всё же не с них, а с общей любовной лирики. Увлекался в ту пору Игорем Северяниным с его грациозами:
Котик милый, деточка,
Встань скорей на цыпочки,
Алогубы, цветики, жарко протяни!..
Нет, никаких цыпочек и алых губ, писал по-своему, как мнилось, чувствовалось и метафорилось. Из груды стихов выберу несколько опусов.
Позади 18 прожитых лет…
Я вчера справлял день рождения.
В старый поношенный фрак был одет,
Нежный, застенчивый, полный смиренья.
Не было шумных и праздных гостей,
Не было блеска, вина и веселья,
Не было пышных газетных статей,
Сплетающих имя моё в ожерелье.
Не блистал в позолоте дворец,
Не плескалось игривое море,
Не было любящих близких сердец…
Только ветер шумел на просторе…
Немеют дали в глазах туманных,
Куда-то в пропасть летит земля.
Я растворился во фразах странных.
Всё пошло, глупо. Всё суета.
Раньше я, бывало, плакал
От обид и огорченья,
А теперь молчу от горя,
От досады и волненья.
Пусть судьба мне шлёт невзгоды,
Неудачи и провалы.
Их спокойно я приемлю,
Не заплачу, как бывало.
Если даже мне изменит
Та, которую люблю я,
Всё равно спокойным буду
И себя не погублю я.
Я один, а их ведь сотни,
Дев красивых и жестоких,
А поэтому я весел
От измен мне синеоких.
Я беспечен стал от горя,
От вина, измен и ссор.
И плюю я с колокольни
На любой мне ваш укор!
На оттоманку раджа ко мне садится,
Негус, набоб, халиф, падишах.
На милой наяде паранджа вся искрится,
Ниспадая на тело в волнах…
Не чту я заветов Аллаха
И наяде шлю караван.
Богатый бакшиш: хна и наваха,
И вытканный жемчугом чачван…
Вигвам мой ждёт скорее сквау,
Здесь мирра и розовая вода,
Здесь всё украшено агавой, —
Приди и останься со мной навсегда…
Опалово-лунный отсвет томится
На сине-зелёной волне.
Всё это снится,
Всё это снится,
Всё это снится мне.
Время идёт,
Время бежит.
Время не ждёт,
Время спешит!
Остановись!
Оглянись!
Что было, того уж нет.
Что будет, о том поэт
Напишет в дальнейшем сонет.
Упорхнула радость.
Прилетела грусть.
Ну, и буду плакать.
Ну и пусть.
Вот по морозцу рысцою
В рассветном тумане спешим,
Молодость нашу порою
Вспомним и вновь ощутим.
Школа. Дрожанье за партой.
Нескладный ответ у доски.
Вспомним, как тыкались в карты
Взмахом свободной руки.
Вспомним, как руки ломали
И грызли карандаши,
Когда задачки решали,
Забыв про завет: не спеши.
Нелепые годы ученья,
Листанье наспех страниц.
Каждый из нас, без сомненья,
Бывал на роли тупиц.
А пред экзаменом сразу
Пыл вдруг охватывал всех, —
Ведь надо прочесть по разу
Все книги, а то ведь грех.
Учились вот так и сдавали.
Те годы мы вспомним не раз,
Как потихоньку переползали
В вышестоящий класс.
Скоро. Каких-нибудь, может, полгода,
И вот перед нами института порог.
И не страшна уж любая погода —
Мы на пороге великих дорог!
Играет джаз. Хохочут трубы,
И заливается весельем саксофон.
Смеются безудержно наши губы,
И корчится от смеха патефон.
Ах, джаз!..
Твои мелодии чудесны.
Они волнуют, будоражат нас.
Рояля звуки бешено прелестны,
И дробь ударника по сердцу в самый раз.
Труба тягуче тянет, изнывает,
И гулко стонет медь литавр.
И скрипка томно подвывает,
И сакс бушует, словно мавр…
Под джаз нам скучно не бывает,
Под джаз танцуем и кричим.
Под джаз печали исчезают,
Под джаз весельем мы бурлим.
И мы танцуем, веселимся,
Когда играет модный джаз.
Мы стильной музыкой пленимся,
Уж вы простите, грешных, нас.
Ах, в каждой фее искал я фею…
Среди чёрного асфальта
И зелёных кустов
Я услышал контральто
Нежнейших тонов.
Пред глазами мелькнуло
Диво, как сон,
И, увы, промелькнуло,
А я им пленён.
И вот я жалею,
Что прошёл стороной,
Не помчался за нею,
Остался с другой…
Чёрная тьма окутала вечер.
Шорохов нет. Тишина.
Спит даже резвый проказник-ветер,
Не спит и тоскует Луна.
Душа моя рвётся навстречу печали,
К грустным аккордам струны,
Чтоб слёзы журчаще звучали,
Как отзвук хрустальной волны.
Отрадой мне будут светлые грёзы,
Печаль голубых облаков.
Пусть буду я дальше от жизненной прозы,
Но ближе к зауми стихов.
И в царстве бриллиантовой пыли
Умчусь я на бриге стихов,
Чтоб горести все уплыли,
Чтобы затихла душа.