Неизвестная
Унизительнее, чем получить наказание, было лишь узнать, каким оно будет. Мне бы не понравилось любое, ведь в любом случае оно отнимало время. Но дежурство на кухне… Разве нельзя было выдумать что-то не такое банальное?
Я любила воскресенья, потому что это был единственный день, который не занимала череда бесконечных скучных занятий. Даже так: бесконечно скучных занятий. Единственный день, который я могла посвятить восстановлению справедливости, заняли дурацким наказанием. А ведь у меня только появилась зацепка!
Пришлось прийти раньше всех, чтобы поменьше взаимодействовать с другими провинившимися. Я планировала справиться с наказанием поскорее. Но не одна я была такой умной. Для получения задания пришлось встать в очередь. Среди тех, кто пришел до меня, стояли несколько рыжих, но большинство были из Земли.
Интересно, что будет, если не прийти отрабатывать наказание? Как тебя вычислят? Интересно, какое наказание предусмотрено для тех, кто не явился на наказание?
Я так и не нашла ни единого ответа, когда меня окликнула крупная женщина. Ее волосы были зелеными и словно мокрыми, как водоросли, которые выкинуло на берег. Управляющая хозяйственными делами.
Она отправила меня убираться на склад. Хорошо, что не картошку чистить. И не мыть посуду. Или это склад грязной посуды с нечищеной картошкой?
Я не переспрашивала. Чем больше говоришь, тем больше кажешься заинтересованным в работе, тем больше тебе дают ее выполнять. Я просто кивнула и шагнула в служебный коридор, который ветвился на подсобные помещения. Везде были таблички, так что я не заблудилась.
В коридоре было сыро. Этим он не отличался от улицы. Октябрь в Центральной части мне нравился. Дождливый, пасмурный, в общем, какой-то сопливый. Захотелось заболеть – чтобы лежать целыми днями, и чтобы никто меня не трогал.
Входом в склад оказалась дверь в торце коридора. Я толкнула ее левую створку и вошла в помещение. Дохнуло запахом кухни и затхлости. Провинившихся я не видела. Хотя на складе я точно была не одна – слышала, как кто-то копается за полками. Но никто никому не показывался, словно это было условием наказания.
Стеллажи делали это место похожим на лабиринт. Я петляла меж полок, не находя, чем себя занять. Если бы меня отправили сюда одну, я бы, конечно, начала что-то делать. А так, зная, что работа командная – зачем напрягаться?
От влажности волосы вились сильнее, и мне пришлось стянуть их резинкой. Я медленно шла в поисках чего-нибудь съедобного. Позавтракать не успела – проспала. Поесть во время наказания было хорошей мыслью. Наверное, поэтому она пришла в голову не только мне.
Я брела на запах выпечки, которой в такое вялое утро хотелось больше всего. Особенно посыпанную сахаром. Потом я уловила запах пепла и в голове мелькнула мысль, что сдоба подгорела. Это убавило аппетит. Но оказалось, что я все не так поняла – хотя лучше бы это булочки подгорели.
Очутившись на свободной от стеллажей площадке перед кухней, я поняла, как катастрофически ошиблась. Впрочем, тут же решила, что это скорее прекрасная возможность, чем досадная оплошность.
– Так это был ты? – сказала я. – Разнес по классу жар?
Сложив руки на груди, я привалилась спиной к ближайшему стеллажу. Но он недовольно брякнул посудой, и я отпрянула, боясь, что на меня упадет кастрюля, или какой-нибудь поддон.
Например, похожий на тот, с которого Лео стаскивал булочки. Плюшки, посыпанные сахаром.
Я старалась казаться уверенной. Но когда заметила, что его взгляд, скользящий по мне, раздосадованный – вера в себя поугасла.
– Как так получается, что ты вечно находишь меня, когда я один?
Сердечко неприятно кольнуло от того, что Лео сказал это с раздражением. Так что держать лицо стало сложнее. Однако, раз уж начала, сдаваться я не собиралась. Заведя руку за спину, я улыбнулась и заговорила:
– Вопросом на вопрос не отвечают. Сначала ты говоришь, потом я.
Лео отложил булочку, и я с неверием посмотрела на пустой ряд. Везет же некоторым! Ешь четыре булки – и хоть бы одна складочка появилась.
– Мне кажется, где-то здесь есть подвох, – сказал Лео, отряхивая руки от сахара. – Но не узнаю, пока не проверю, правильно я понимаю?
Поджав губы, я кивнула.
– Только можно я поменяю свой вопрос?
Я снова промолчала, но взглядом дала понять, что не запрещаю этого, хоть и не одобряю.
– Я скажу тебе, кто там всех чуть не поджарил, – продолжил Лео. – А взамен ты назовешь свое имя.
Мне хотелось сказать, что это неравноценный обмен. Но все же кивнула, потому что знала – я на шаг впереди.
Лео снова мелко кивнул. Потом утер губы, и я лишь сейчас заметила, что все это время над его верхней губой был белый след сахарной пудры. Мысли о том, как здорово было бы ее слизнуть, рассеялись внезапным, и слишком громким ответом Лео:
– Да, – сказал он. – Да. Это был я.
Я улыбнулась, довольная собой. Честно говоря, не думала, что это он. Спрашивала без особой надежды. А он почему-то решил быть откровенным. Неужели ждет этого и от меня?
– Зачем ты это сделал? – спросила я.
– Не люблю, когда моих друзей обижают.
Весело хмыкнув, я опустила взгляд на свои ноги и сделала два шага в сторону Лео. Теперь в моем поле зрения были и его ступни. Так что, когда я подняла голову, лицо Лео было всего в десятке сантиметров от моего.
– Как будто все было наоборот, – сказала я. – Они обижали. Они получили. Разве не справедливо?
Лео прищурился. Я поняла, что подставилась. Впрочем, я и не собиралась этого скрывать.
– А грязь призвала ты? – догадался Лео.
– Не грязь, – возмутилась я. – А землю.
– Какая разница?
Я отпрянула и потянулась рукой к лицу, словно там горел след пощечины. Лео сделал вид, что не заметил, как меня возмутил его вопрос.
– Твоя очередь отвечать, – сказал он. – Как тебя зовут, неизвестная?
Я медленно вытянула руку из-за спины, и показала ему свою ладонь. Ладонь со скрещенными указательным и средним пальцем.
Несколько секунд Лео пялился на нее. Я уже засомневалась в его умственных способностях. Но потом на его лицо скользнула такая досада, что мне захотелось рассмеяться.
– Это ребячество, – сказал он.
Его голос был таким расстроенным, что я все-таки захохотала.
– Нечестно, – повторил он, и мне стало еще смешнее. – Я тебе ответил. А ты…
Уяснив, что я не стану оправдываться, по крайней мере пока не досмеюсь, Лео махнул рукой. Не говорить ему свое имя – это стало игрой.
– Какие же вы мерзкие…
– Кто? – спросила я. – Земляные?
– Нет, – сказал Лео, качнув головой. – Женщины.
– Ты же можешь посмотреть в списках. В крайнем случае, спросить мое имя у папочки.
Ляпнув это, мне захотелось зажать рот ладонями – словно так слова могли вернуться. Не стоило это говорить, да? Наверняка Лео сейчас разозлится. Насколько я знаю, подобные ему не любят, когда говорят об их происхождении.
Но Лео не разозлился, не помрачнел, и даже не нахмурился. Он чуть склонил голову, и мне показалось, что он сдерживает улыбку. Потом Лео сказал:
– Это слишком просто. Я хочу узнать сам.
Я хмыкнула. Надо же, какой самостоятельный.
Тут же Лео заговорил о другом. Словно не хотел, чтобы я долго думала об этой его миссии.
– То есть, – сказал он. – Все тут отрабатывают наказание лишь из-за нас двоих?
Я вдруг поняла, что не задумывалась об этом. А ведь так оно и было. Это показалось смешным. Наверное, мои глаза блеснули. Кажется, Лео ощущал то же самое – по крайней мере он заулыбался.
– Представляешь, – сказала я. – Как же им будет обидно, если те, кто виноват на самом деле, сбегут с наказания?
На секундочку мне показалось, что я перестаралась. И что не надо было к нему придвигаться, и говорить все это, и вообще идти на запах горелых булочек. Но потом я услышала:
– Но мы ведь не обязаны им об этом отчитываться?
И от души отлегло. Уж не знаю, почему он решил меня поддержать. Может, вспомнил, чем закончился наш первый разговор. Это было бы ужасно, потому что у меня до сих пор щеки горели от стыда. Я не понимала, что на меня тогда нашло. Как и многим другим, мне мало что доставалось с первой попытки. Так что глупо, очень глупо было думать, что Лео станет исключением.
Впрочем, не с первой попытки, так со второй.
– Правильно, – шепнула я. – Осталось только пробраться мимо них.
Сказала бы обычным тоном – Лео оглох, слишком близко стоял ко мне. Я острее почувствовала запах пепла. Да, это он меня обманул. А булочки нормальные получились, не подгоревшие. Впрочем, какая уже разница?
Потом Лео еще ближе склонился. Еще пара мгновений, или, может, одно, и наши губы снова соприкоснулись бы. Мне хотелось этого. Так же сильно, как не хотелось. Подумать только: этими же губами он совсем недавно назвал Землю грязью. А мне было будто все равно. Это ужасно, это… непростительно.
Когда осталось полмгновения, я сказала:
– Каждый сам за себя, – и резко скользнула вправо.
Еле успела. Толкнула Лео плечом, хотя не собиралась его касаться. Пока что. Мне до жути хотелось обернуться и посмотреть, каким стало его лицо после моего маневра. Но я не оборачивалась, чтобы не терять время. Почти сразу со спины донесся жуткий грохот. Я хохотнула – сразу поняла, что это свалился тот дурацкий поддон, который меня чуть не пришиб.
Следом раздалась сдавленная ругань Лео, но я была уже за другим стеллажом. Бросилась вдоль него, вслушиваясь, последовал ли за мной Лео. Но так этого и не поняла – все звуки перебивал клекот моего сердца. От страха, или от близости к тому, кто так легко воспламеняется? Или просто от предвкушения пакости?
Остановившись на развилке стеллажей, я огляделась. Слышала шаги, слышала голоса, но никого не видела. На мгновение подумалось, что Лео меня не понял, или не услышал. Иначе почему не бросился за мной?
В любом случае, возвращаться к отработке наказания мне не хотелось. Я подбежала к окну. Быстро осмотрела его, ведя пальцами по раме. А добравшись до ручки, попыталась ее провернуть.
Та не поддалась. На мгновение меня обдало паникой, горячей и поглощающей, как взрывная волна. Но тут же я придумала смену плана действий.
Окно, может, и не поддалось, но стекло так затарахтело, что я поняла: между ним и рамой есть огромные щели. Тогда глубоко вдохнув и стараясь не думать, что кто-то может увидеть меня в это мгновение, я рассыпалась.
Мне нравилось быть стихией, несмотря на то, что это такое утомительное занятие. Просто я чувствовала, что с каждым разом могу держаться все дольше. В критической ситуации, я могла бы пробыть землей и все полчаса. Но потом пришлось бы слишком долго восстанавливаться.
Щели окна оказались не такими уж огромными. Но все же толще диаметра песчинки. Так что мне спокойно удалось ссыпаться на улицу тонкой струйкой, какой бежит песок в часах.
Я надеялась, что никто не стоял с этой стороны здания. Не проверила, так это или нет – и теперь кляла себя. Если кто-то заметит, движущийся песок, который соберется в меня, вопросов будет слишком много.
Но, к счастью, это окно выходило на ту часть посадки за территорией Академии, куда никто не забредал. По крайней мере сейчас здесь никого не было. Я собралась у стенки и стала собой, которая сидит, опершись спиной на холодный камень, и тяжело дышит.
Это оказалось сложнее, чем я думала. Держаться барханом гораздо легче, чем распадаться до тонкой песчаной струйки.
Я сидела не долго. Все-таки из окна могли выглянуть, и уж тогда мне не объясниться. Облизнув пересохшие губы, я медленно поднялась. Давление все равно подскочило. Поэтому я оперлась рукой о стену, ощущая ее холод. А когда перед глазами перестали плясать темные пятна, сначала медленно, а потом все быстрее двинулась вдоль стены, пробираясь к переднему фасаду здания.
Хотя на мне были лишь легкая кофта и длинные широкие штаны, я не замерзала. Пробудь я на улице без движения минут десять – околела бы. Но сейчас моя кровь бежала быстро, она словно кипела, разнося по телу адреналин. Не знаю, почему я так себя чувствовала. Наказание перестало пугать, едва я зашла на склад. А стихией я была совсем недолго…
Ладно, конечно, я себя обманывала. Страшно было лишь от мысли, что Лео может меня не ждать.
Однако, увидев, как он спокойненько стоит у входа, облокачиваясь на перила лестницы, я едва не закричала. От досады. От злости. И от радости – он все-таки меня ждал.
Странно только, что Лео, кажется, даже не запыхался. Неужели давно здесь стоит?
Я подходила к нему как могла медленно. Тянула, чтобы восстановить дыхание. Тупо будет, если он заметит, как, в отличии от него, я напряглась.
Только вот, оторвав взгляд от земли, я увидела, что Лео уже заметил меня. Мне его взгляд не нравился, потому что он словно насмехался надо мной.
Людей в округе не было. Стояло затишье, какое бывает лишь в полдень воскресенья. Многие уже проснулись, но никуда не торопились, уставшие за неделю бесконечных лекций. Взвыл ветер – и в такой тиши он показался до того громким, что жутко стало. Холодный порыв обдал мою потную спину, и я поняла, что одеваться стоило потеплее.
– Ты куда умчала? – спросил Лео, когда я подошла. – Я мог нас провести. Сказал бы, что нужно отлучиться… по поручению ректора, например. Нас бы пропустили. По крайней мере меня.
Я молчала. Зря. Лео задал вопрос, на который я не хотела отвечать:
– Так как ты выбралась?
Махнув рукой, мол, неважно, я заговорила, боясь, что Лео спросит еще что-нибудь, что ему знать не обязательно, и у меня не получится отвертеться.
– Так какие планы? – спросила я.
– Ну я не довел одно дело до конца.
Я непростительно долго пыталась вспомнить, что за дело такое. А потом было уже поздно.
Лео стоял на второй ступеньке – я на земле у крыльца. Так что ему пришлось в два раза согнуться, чтобы дотянуться до моих губ. Это произошло так неожиданно, что я и забыла ответить на поцелуй. Хотя, черт возьми, представляла, как сделаю это сотней разных способов.
– Один-один, – сказал Лео, отстранившись, но все еще перегибаясь через перило.
Я нахмурилась. Захотелось коснуться губ, но я сдержалась. Мысли ворочались неохотно – мне как будто нужно было толкать их другими мыслями, чтобы скорее соображать. Но как бы я не старалась, так и не поняла, о чем говорил Лео.
– Что? – сказала я.
Лео ухмыльнулся.
– Ты застала меня врасплох тогда, в коридоре, помнишь?
Кажется, по моему лицу было видно, что я прекрасно помню тот позор, и что я о нем думаю. Так что кивать я не стала.
– Ну вот, – продолжил Лео. – А теперь это сделал я… Или ты была готова?
Хотелось натянуть рукав кофты на кулак и стереть с его лица эту поганую ухмылочку. Но, что же, он прав – в этом раунде победа за ним. Так что я просто качнула головой.
– Вот и чудесно.
Он все не отстранялся – нависал надо мной, так что даже закрывал солнце. Хотя оно и так сегодня тусклое было. Уж точно не такое яркое, как волосы Лео. Подниму руку – коснусь их. Интересно, они такие же горячие, как его кожа?
– Ну? – спросил Лео, когда тишина затянулась.
– Что?
Я в который раз за сегодня почувствовала себя глупышкой. Мне не нравилось это чувство, а рядом с Лео я ощущала его уж слишком часто. Следовательно, надо поменьше с ним водиться. Да. Поменьше. Так и сделаем.
– Теперь твоя очередь застать меня врасплох, – ответил Лео.
Я соображала слишком долго. А когда поняла, чего ждет Лео, рассмеялась, и отшатнулась. Нет, ну что за наглость?
Уверенная, что он последует за мной, я направилась в сторону жилого корпуса таким бодрым шагом, что под ногами пару раз взвились кучки бурых листьев. Дюжина моих шагов – и я стала слышать не только их.
– Опять сбегаешь? – спросил Лео.
Я недолго молчала, пытаясь понять, проскользнула в его голос досада, или я просто очень хотела, чтобы она там была. Так ничего и не решив, я весело сказала:
– Отнюдь.
– Тогда куда ты спешишь?
Жилой корпус еще просматривался целиком. Кое-где окна светились, хотя до темноты было еще далеко. Но окно в торце четвертого этажа оставалось спящим. Да и весь корпус будто расползся и разленился. Казалось, единственное из-за чего он до сих пор стоит, а не лежит – это оплетающий его дикий виноград, который утягивал здание, словно барышню корсет.
– Думала, ты покажешь мне свою комнату.
Пара секундочек стояла тишина, во время которой Лео осознавал, что ему не послышалось. Его лицо прояснилось – не осталось и капельки былой печали. А потом он уж больно радостно сказал:
– Это можно.
Я весело хмыкнула, но внутренне сжалась. Мне вроде тоже хотелось посмотреть его комнату. Но главной мотивацией было то, что у Лео, как у сына ректора, я могла найти какие-нибудь подсказки о том, как провернуть переворот.
Я медленно продвигалась со своей главной целью, и ужасно себя за это ругала. Не думала, что учеба в Центральной Академии будет занимать столько времени. Домашних заданий здесь не было, и мне не приходилось просиживать часы за ними. Но занятия тянулись с утра и буквально до ночи. Особенно сильно это ощущалось с уменьшением светового дня. Бывало, я выходила из учебного корпуса, а солнца уже не было. Свет давали лишь высокие фонари с алым пламенем под плафоном. А ведь стоял всего только октябрь.
Да вот оказалось – зря я страшусь. Лео вдруг остановился, и сказал:
– Только… – он запнулся и глянул куда-то в сторону. – Давай раздельно… Пойдем в смысле.
Я проследила за его взглядом, хотя, кажется, Лео этого не хотел. Увидев кучку студентов, которые поглядывали в нашу сторону, я сложила два и два. Хотелось оттянуть это мгновение, ведь доселе все шло так гладко. Но, понаблюдав за той кучкой еще несколько секунд, я спросила, заранее зная ответ:
– Почему?
Лео стушевался. Мне захотелось заплакать. Если я права, то нужно прямо сейчас разворачиваться и уходить. А я редко ошибалась.
– Просто тут такое дело… – замямлил Лео.
Мне не нравился его взгляд, и этот ужасный тон, который предполагал, что я должна его понять.
– Какое такое дело? – воскликнула я. – Нельзя, чтобы тебя увидели с Землей?
Еще была вероятность, что Лео станет отрицать. По-честному, или лукавя – но я ждала, что он станет оправдываться.
Но этого не произошло. Я сглотнула – стало горько. Оказывается, у досады такой мерзкий привкус. Еще секунда и я, резко развернувшись, понеслась к корпусу. Он припустил за мной, и я, совсем себя не сдерживая, закричала:
– Кажется, нас видят вместе!
Я ускорилась, но шаг Лео был раза в полтора шире моего. Ему моя пробежка была как легкая прогулка. Почти сразу он схватил меня за плечо. Я попыталась вырваться, но куда мне было с ним тягаться? Тогда я остановилась, и уставилась в его глаза злым взглядом.
– Не совсем так, – сказал Лео неуверенно.
Еще раз дернув плечом, чисто для профилактики, я наконец-то замерла, и сказала:
– А как?
Я была уверена – мне в любом случае не понравится то, что я услышу. К тому же Лео молчал долго, как будто выбирал вариант ответа, который мне больше всего не понравится.
– Просто это плохо не только для моей репутации… Но и для твоей.
Будь я Огнем, а не Землей, тут же стала бы пламенем – так жарко мне стало. Да, здорово было бы обернуться сейчас стихией, только бы Лео не мог больше держать меня за плечо. Но делать это перед ним, да и вообще на общем обозрении… Конечно, нет. Я не настолько глупа. И не становлюсь таковой, лишь от того, что Лео так долго меня касается.
– У меня нет здесь никакой репутации! – воскликнула я. – В Академии я никто. Может, ты забыл, но моя стихия Земля!
От такого резкого ответа стало дурно нам двоим. Мне не казалось, что я погорячилась. Но вместе с тем подумалось, что надо было помягче ответить. Даже будь у меня выбор, под каким знаком и под какой стихией родиться – я бы выбрала Землю.
Только вот, кажется, Лео меня не так понял. Он вдруг сказал как-то нежно:
– Я даже не знаю твой знак зодиака.
Я молчала.
– Попробую угадать.
Я снова молчала.
– Такая упрямая… Будь ты рыжей, я бы решил, что ты Овен. Но… – Тут глаза Лео сверкнули догадкой. Его рука на моем плече сжалась сильнее. – Ты Телец, да? Тот же баран, но земляной.
Он хохотнул, и я дернула плечом. Наконец-то у меня получилось высвободиться. Я в который раз за это ненормальное утро направилась к жилому корпусу. Снова думала, что быстро, и снова Лео нагнал меня за полторы секунды.
– Угадал, да?
Не останавливаясь, я глянула на него прищуренными глазами.
– Угада-а-ал, – протянул он, довольный, словно раскрыл большую тайну. – Тогда, получает, тебя зовут как-то на «Т»?
Я не стала это ни подтверждать, ни отрицать. Даже маленькие дети знают, что у многих первая буква имени совпадает с первой буквой знака.
– Тея? – начал Лео. – Теона?.. Тана?.. Нет? Ну хорошо. Может, Тирель?
– Да прекрати! – воскликнула я, и, прежде чем он снова заговорил, сказала: – Иди первый. Я жду десять минут, и тоже иду.
Слова дались с трудом. Мне было противно от себя. Покажется, словно я легко прощаю такое большое унижение. Лео так и подумал, судя по его прояснившемуся лицу. Только вот он все забывал, с кем имеет дело. Верить мне, понимать мои слова однозначно – ужасно глупая ошибка.
Он так обрадовался, думая, что я его прощаю, что даже ничего не сказал. Бросился к корпусу. Но потом вспомнил, что так торопиться не солидно, и пошел спокойно.
Я уселась на ближайший парапет. Тут же встала – камень оказался неожиданно холодным. Очень бы хотелось, чтобы все это принесло результат. Иначе я совсем перестану себя понимать.
Стоило поскорее оказаться в тепле. Вопреки логике, чем ближе был полдень, тем холоднее становилось. Я обнимала себя руками, но это едва ли помогало. Так что к корпусу я зашагала чуть раньше, чем через десять минут.
Подъем на четвертый этаж помог согреться. Но даже так я его не полюбила. Мне нужны были силы, в особенности моральные. Так что не хотелось их понапрасну тратить.
Только оказалось, что гораздо труднее будет не взобраться по лестнице, а открыть дверь в комнату Лео. Я стояла долго – думала, что все должно быть наоборот. Он переживает, а я чувствую, что контролирую ситуацию. Но, как всегда, получилось не так, как я планировала.
Казалось, весь четвертый этаж пустовал. Тишина стояла как под землей. Поэтому я очень хорошо слышала свои мысли, которые кричали: «какого черта ты тут забыла?»
Прежде, чем оглохнуть от них, я занесла руку, чтобы постучать в дверь. Не успела. Та распахнулась, едва не стукнув меня створкой по лбу.
– Я уж думал, что ты меня обманула.
– Это я могу, – улыбнулась я.
Лео выглядел растерянным. Этот его вид мне очень нравился. Особенно, если он становился таковым из-за меня.
– Заходишь? – спросил он.
Надо же, какой обходительный. Интересно, где была его галантность, когда он просил меня не идти рядом, чтобы о нем не думали плохо?
– Ну зайду, раз пришла, – сказала я, нахмурившись.
Но тут же взяла себя в руки, и шагнула в его комнату.
Я очень хотела побывать в этом помещении. Но оказалось, что оно совершенно посредственное. Даже скучное. Все как в моей комнате, только кровать одна и шкаф один. Да и площадь поменьше. Не каморка, конечно, но и не бальный зал.
Быстро осмотревшись, я плюхнулась на единственный стул, радуясь, что успела занять его первой. Подперев щеку кулаком, я уставилась на листки на столе. Не вчитывалась в них – взгляд ни на чем не концентрировался. Но Лео резко подскочил, чтобы перевернуть их вниз записями. Конечно, теперь мне стало интересно, что там было.
Перехватив мой недоумевающий взгляд, Лео заулыбался.
– Секретная информация.
Я едва не заплакала. Знала бы – не стала рядом с ней маячить. Изучала бы издалека.
– Что же там такого секретного? – спросила я, не надеясь на ответ.
Лео качнул головой и с легкой улыбкой уставился в окно. Он все еще накрывал ладонью листки, так что я не видела надписей даже в перевернутом виде. Я не думала, что он ответит. Но тишина тянулась, словно подначивая его. А потом Лео сказал:
– Стратегия победы команды Огня на соревнованиях.
– Что за стратегия?
Лео ухмыльнулся. Сгреб листки и сунул их в ящик стола, так что они стали для меня навеки недоступны.
– Так я тебе и сказал.
Я поджала губы и, застучав пальцами по столу, сказала:
– Больно надо. Как будто эти соревнования что-то значат.
– Может, и не значат. Но факультету дают сотню балов за победу.
– Сто балов?
Я даже со стула вскочила. Глянула на ящик стола, только бы не смотреть на насмешливое лицо Лео.
– Разве это что-то значит? – спросил он, перекривляя меня.
– Ты прав, – сказала я и снова села. – Ничего не значит.
Лео тоже сел, но на кровать, прямо напротив меня. Теперь наши колени соприкасались. Я этого словно бы не замечала. Так прошла целая минута. Я изучала его лицо, он – мое.
Когда совсем невмоготу стало, я сказала:
– Так что там за испытания в этих соревнованиях?
Лео снова состроил это ужасное выражение лица, из-за которого я понимала, что знаю меньше него – улыбнулся надменно, еще и повел плечом.
– Секрет.
– Раз секрет, – сказала я. – Как ты его знаешь?
Секунду ничего не происходило. Только лицо Лео из насмешливого сделалось испуганным. Он постарался это скрыть, но я только тем и занималась, что изучала его. Так что от меня эта перемена не укрылась.
– Ты тоже не должен знать этот секрет, да? – обрадовалась я. – Своровал его?
– Не совсем так… – сказал Лео.
– Так что за секрет? Ну? Скажи! – затараторила я, не давая ему и слова вставить. – А то придется всем рассказать, что Огонь на соревнованиях мухлюет!
Осознав, что Лео тоже нарушает правила, я так обрадовалась, что не заметила, как он насупился. Долго не ликовала – Лео вдруг схватил меня за ладони. Я задержала дыхание – думала, он хочет притянуть меня к себе. Но он лишь сжал мои указательные и средние пальцы, и сказал, глядя в глаза:
– А теперь пообещай, что не сделаешь это, если я тебе отвечу.
Я засмеялась. Ну разве лишь скрещенные пальцы останавливали меня от вранья? Тем не менее кивнула, все еще с улыбкой. Тогда Лео отпустил меня и сказал:
– Ты все равно не собираешься участвовать, ведь так?
– Больно надо! – сказала я. – У меня есть дела поважнее.
Лео не стал спрашивать, что за дела, и я была этому несказанно рада.
– Все мухлюют, – сказал он, словно извиняясь. – Важно только, у кого это получится действеннее.
В целом, я была согласна, так что кивнула. Несмотря на мое одобрение, Лео еще сколько-то сомневался. Но потом заговорил:
– Все испытания утверждаются ректором. Вот и мой доступ к ним.
Я фыркнула. Так банально. Слишком просто. Разве не Лео мне недавно говорил, что не любит, когда ему что-то достается так просто? Например, мое имя. Или любить не любит – но положением пользуется?
Да что там. Я бы на его месте действовала точно так же. Но мое происхождение мне скорее мешало. Тем не менее я им гордилась.
– В этом году суть соревнований будет, как всегда, в том, чтобы пройти все четыре стихии. Но главное условие: нельзя смотреть на противников.
– Что это значит? – нахмурилась я.
Лео поджал губы. Потом он подался ко мне, сжал коленями мое колено, и заговорил прямо у моего уха.
– Кажется, я и так уже слишком много сказал.
– Я все равно не собираюсь… – начала я, но меня оборвали совершенно бесцеремонным образом.
Ладонями Лео обхватил меня за щеки, словно боялся, что я начну вырываться, а потом прижался губами к моим губам. Я, конечно, не брыкалась. Наоборот. Чем дольше это длилось, тем больше я ощущала жар, но не от его ладоней на моей коже, и даже не от губ. Жар разгорался где-то внутри меня.
Кажется, он ощущал то же самое. Прошло совсем немного времени, как Лео переложил руки мне со щек на плечи и потянул к себе. Всего одно движение – и Лео лежал бы на кровати, а я на нем.
Но тут уж я не поддалась.
– Куда? – спросила я, словно не понимала.
Он чуть отстранился. Взгляд полуприкрытых глаз с трудом сфокусировался на мне.
– В кровать, – сказал он с моим любимым недоумением.
– Хорошо, – шепнула я, а потом, резко отстранившись, сказала громко: – Только давай раздельно… Ляжем в смысле. А то, боюсь, моей репутации навредит, если меня увидят с огненным.
Я вскочила, что было жутко трудно – ноги сделались ватными. Затем, не оборачиваясь, выбежала из комнаты, и не отказала себе в удовольствии хлопнуть дверью.
Сердце заходилось, внутри что-то ныло. Но я была довольна собой, как никогда. Два-один, рыжий!
***
– Что вам известно про выборы ректора?
Две девчонки с короткими, чуть ниже ушей, ярко-синими волосами глянули на меня словно на надоедливую муху. Знали бы они, на что мухи слетаются – поменяли бы свое мнение.
Они даже не остановились, когда я к ним обратилась. Поэтому я, как дурочка, шла за ними, понемногу отставая, потому что они ускорялись. Так и не получив ответ, я остановилась.
Надо переменить стратегию. Никто не хочет со мной разговаривать. Может, попробовать улыбнуться? Я попыталась сделать это, но ничего не вышло. Мой рот словно физически не мог искривиться в улыбку.
Обед заканчивался – приближалось начало четвертого занятия. Я почти целый час перемены пыталась опросить народ. Но добилась лишь того, что на меня поглядывали, как на сумасшедшую. Острее, чем всегда, я ощутила себя изгнанницей.
Качаясь с пятки на носок, я задумчивым взглядом смотрела на выход из столовой. Я стояла чуть поодаль, так, чтобы не перекрывать вход. Не хотелось бросаться в глаза. Но, кажется, все и так меня запомнили.
Заметив, как из столовой выходят парень и девушка с волосами цвета шоколада, я дождалась, пока они спустятся с крыльца, и свернут в мою сторону. Затем нагнала их, стараясь улыбаться.
– Что вам известно про выборы ректора? – спросила я.
Вопрос натер на языке мозоль. Но, к счастью, это был последний раз за сегодня, когда я его задала.
– Что? – сказала девушка. – Какие выборы?
Это было уже что-то. Я приосанилась.
– Выборы ректора. Ежегодное мероприятие, во время которого студенты голосуют, чтобы решить, кто станет ректором Академии на будущий год.
Парень и девушка переглянулись. Мне это не понравилось.
– Не было такого, – сказал парень.
Я нахмурилась. Парочка не стала прояснять мне ситуацию, так что я спросила:
– Что это значит?
– В Центральной Академии нет никаких выборов ректора, – пояснил парень.
Пару секунд я молчала, а потом спросила:
– А вы бы хотели, чтобы они были?
Парень и девушка снова переглянулись. Меня это начало раздражать. Словно друг без друга они не могли принять решение.
– Пожалуй, да, – сказала девушка, сделав выводы из размышлений их коллективного разума. – Только вряд ли такое возможно. Раз уж ректором стал огненный, вряд ли он позволит главенствовать другой стихии. Даже если ректор сменится, то скорее всего снова на кого-то из Огня. И если так, то разве не все равно, кто именно им будет?
Я покусала губу. Этот настрой мне не нравился. Впрочем, каким еще ему быть с такой стихийной социализацией?
– А что, если я скажу, – начала я, выдумывая на ходу. – Что выборы на самом деле существуют, просто их никто не проводит?
Прежде, чем они снова переглянулись, то есть запустили размышления коллективного разума, я продолжила:
– Вы на каком курсе?
– Второй, – ответила девушка.
– А ректор наш сколько лет на посту?
Они снова переглянулись, так что я едва не взвизгнула. Только на этот раз оба не пришли ни к какому выводу. Зато пришла я и заговорила:
– Я вам скажу. Десять. Десять лет. За это время все, кто помнят о том, что в Академии были выборы, уже закончили ее. Ректор этим воспользовался. Он отменил студенческое голосование, и просто каждый год назначает сам себя. Как вам такое? А?
Полная надежд на понимание и сотрудничество, я переводила взгляд с одного на вторую. Они широко улыбались. Я обрадовалась – подумала, что это они так меня поддерживают. Но чем дольше я смотрела на них, тем сильнее убеждалась, что это взгляд не поддержки, а сострадания.
– Нет, правда! – воскликнула я. – Нам просто нужно выдвинуть других кандидатов, провести голосование и…
– Удачи, – бросил парень и, схватив девушку под локоть, быстрым шагом направился в сторону корпусов.
Девушка уже на ходу улыбнулась мне с извинением, и отвернулась прежде, чем я успела открыть рот.
Я смотрела, как их силуэты становятся все меньше, сливаясь с побагровевшим виноградом на стенах учебных корпусов, бурой палой листвой, и посеревшим с приближением вечера воздухом.
Еще пара секунд, и я почувствовала на глазах слезы. Хотя мне стало жутко досадно, они были результатом не печали, а ветра. Поганого, холодного октябрьского ветра, который не сулил ничего, кроме приближения зимы.
Сжав руки в кулаки, я топнула, и, не сдержавшись, рыкнула. Выглядело глупо. Я понадеялась, что этого никто не заметил. Но, разумеется, зря.
– Что за хищнические замашки? – спросил кто-то за спиной. – Неужели общалась с кое-кем плотоядным?
Я резко развернулась, но сзади уже никого не было. Тогда я встала прямо и наконец-то заметила того, кого уже различила по голосу. Этот парень, Киса, как же он меня заколебал!
Он вечно ко всем приставал. Не только ко мне, а, кажется, абсолютно ко всем в Академии. Я ненавидела, когда он подкрадывался сзади, и словно бы случайно пугал меня. Я трусила, и вскрикивала, чего очень стыдилась. Предупредить это было невозможно – шаги Кисы оказывались бесшумными, словно вместо ступней у него были мягкие подушечки.
– Закройся, – сказала я.
– Грубиянка, – обиделся Киса.
Прежде, чем я успела поспорить, он сказал:
– Ты почему сегодня весь обед выпытывала у людей про ректорские выборы?
Поджав губы, я мысленно чертыхнулась. Неужели я была прямо настолько заметной? Хотя этот Киса – он все про всех знает. Так что неудивительно, что от него не скрылась моя предвыборная кампания.
– Собираю голоса, – брякнула я.
Киса понял все буквально. Он посмотрел на мои пустые руки, которые я тут же сунула в карманы юбки, и сказал:
– Вижу, безуспешно.
Я цокнула языком, и устремилась к корпусу. Конечно, Киса припустил за мной.
– Я только начала… – сказала я. – И вообще, что тебе за удовольствие ходить за мной? Иди к своей… Как ее? Подруга твоя.
Киса либо не понял, либо сделал вид, что не понял. Он умолк, и ступал так тихо, что, задумавшись, я на какой-то миг решила, что иду сама.
Оказалось, все гораздо проще, чем я думала. Свергнуть нынешнего ректора можно вполне себе законным путем. Неужели он настолько самоуверенный, что без зазрений совести скрывает такую важную информацию, как перевыборы? Это… нечестно. Впрочем, откуда бы у Лео было такое мнение о мухлеже, если бы подобным не промышлял его папочка?
– Тебе стоит поучиться с людьми общаться.
От голоса Кисы я вздрогнула. Впрямь забыла, что он здесь. Я замерла, и он тоже замер. Студентов на улице, кроме нас, осталось совсем немного. Если мы с Кисой сию секунду не бросимся в аудиторию, то опоздаем на занятие. Но это сейчас парило меньше всего.
– Очень смешно, – сказала я, наблюдая, как промозглый ветер гонит по земле темно-оранжевый, почти коричневый лист. – Ты, как Земля, должен меня понять – общение, это не то, в чем я сильна.
Когда лист шлепнулся в лужу, мне стало не за чем наблюдать, и я подняла взгляд на Кису. Тот улыбался уголком рта. Еще чуть-чуть, и, как мне думалось, покажется белый клычок.
– Ну так найди того, кто силен, и заставь его содействовать. Как будто принуждать других делать то, что угодно тебе – у тебя хорошо получается. Не правда ли?
Потом Киса, не дав мне ответить, развернулся, и, сунув ладони в карманы, поплелся к корпусу. Я недолго постояла. Но уяснив, что такой глухой тишина может быть лишь во время занятия, я бросилась к учебному корпусу.