Кира
Кира думала, что чемодан не будет тяжелым. Но она еле дотащила его до жилого корпуса. А потом, узнав, что комнаты четвертого курса находятся на пятом этаже, едва сдержалась, чтобы не пнуть его, и не забиться головой о стену.
Жилой корпус был огромным. Не удивительно – в нем жили все студенты, которые в этом году учились в Центральной Академии. Позже Кира обязательно выучит территорию, а сейчас она должна заселиться. И самое сложное в этом – не отыскать свою комнату, а поднять на пятый этаж дурацкий чемодан.
С минуту Кира стояла на лестничном пролете между первым и вторым этажом, и вглядывалась в прохожих. Она занималась этим все время, что не думала о том, какой у нее тяжелый чемодан. В центральной части было так… необычно. Кира привыкла, что в ее части – земляной – почти все одинаковые. И Тельцы, и Девы, и Козероги походили друг на друга комплекцией, цветом кожи, волос, повадками и характерами, которые соответствовали их знакам. Кира не была белой вороной. Ее волосы, почти как у всех, были каштановыми, сложение – не мелким, скорее даже крупным, рост невысоким. Хотя с ее 160 см Кире еще повезло. Но все же там, особенно в последний год, она чувствовала себя не на своем месте.
А здесь… Здесь у людей могли быть светлые волосы, почти белые – воздушные. А могли быть темные, с синим и зеленым отливом – водные. А еще здесь были рыжие.
Кира, конечно, и раньше видела рыжих людей. Но в ее части их было так же мало, как в огненной – таких, как она. Почти все земляные знаки хорошо совместимы лишь с такими же как они. Поэтому в земляной части мало представителей других стихий. Немного воздушных, чуть больше водных. А вот в центральной части все иначе.
Рыжие. И парни, и девушки. Как же их здесь было много. Для Киры и трое таких считалось бы за «много». А тут некоторые стояли группками по пять человек. И такая группа такая была не одна! У одних волосы отливали ярко-рыжим, словно выгорели под солнцем, у других глубоким медным цветом, а у третьих почти красным.
Огненные. Высокие, почти все поджарые, они даже пахли по-особенному – пеплом, костром, то есть непокорством и разрушением. А еще высокомерием и заносчивостью.
Правда, в последнем Кира убедилась лишь когда на секундочку забылась и коснулась за руку одного такого. Навскидку – первый-второй курс. От касания Киры он не растворился в воздухе, словно марево, но отшатнулся.
Кира уже прокляла себя за это. Но раз начала, спросила:
– Поможешь? – и кивнула на чемодан.
В корпусе царил бедлам. На каникулах студенты жили в родных домах. Поэтому сегодня, за два дня до начала занятий, все спешили заселиться. Бегали с чемоданами, или комплектами полотенец, или ворохом одежды, или всем сразу. Кира видела одну девочку, которая несла целую икебану. Та была в полтора раза больше нее, но девочке было совсем не тяжело. Только присмотревшись Кира заметила, что икебана плывет по воздуху, а эта девочка с белыми волосами просто ее направляет.
Пока Кира ощущала на себя уничижительные взгляды второкурсников Огня, по лестнице мимо них успело промчаться человек десять.
Парень, ярко-рыжий, с веснушками, широко ухмыльнулся. Он переглянулся с друзьями, а затем снова посмотрел на Киру, изучая оттенок ее слегка вьющихся волос, круглое лицо с пухлыми губами и полные бедра. Разумеется, это было не любование. Парень просто убеждался – перед ним Земля. Едва сдерживая смех, он выдавил:
– Нет.
Потом повернулся к друзьям, которые дожидались его на несколько ступеней выше, и расхохотался уже с ними.
Кира ненавидела себя за то, что сделала. Она всегда со всем справлялась сама. А тут вдруг решила обратиться за помощью. И к кому? К огненному! Она слышала про них гадости, но всегда думала, что народ преувеличивает. Теперь поняла, что, в целом, не сильно. В любом случае, среди всех стихий есть люди хорошие, и люди плохие.
Просто чтобы самоутвердиться, Кира показала ему средний палец. Но он уже был на втором этаже и ничего не заметил. Затем Кира, закусив губу, взялась за ручки чемодана. Молясь, чтобы они не отвалились до тех пор, пока чемодан окажется в комнате, Кира потащила его вверх, минуя ступеньку за ступенькой.
Преодолев всего один лестничный пролет, Кира уже не досадовала. Она провела работу над ошибками, сделала выводы, и плелась дальше почти довольная собой.
Центральная академия была меньше той, где Кира училась с первого по третий курс. Поэтому казалось, что все здесь друг друга знают. А вот Кира не знала никого. Она понимала, что, раз попасть сюда так трудно, к новеньким здесь не привыкли. Но не думала, что все буду прямо так на нее пялиться.
В основном во взглядах было безразличие. Другие смотрели, поджав носы. Восторга от нее не испытывал никто. Но Кира не была уродиной. Скорее наоборот. Может, красота ее была не общепринятой – ноги у Киры были не спички, а о существовании скул она знала лишь с чужих слов – но она осознавала, что ее вид притягательный. Для кого-то даже красивый.
Так что понимала: отвращение вызывает не внешность, а ее стихия.
Больше ни на кого не обращая внимания, Кира прошла широкий коридор, который заполнялся нежным светом последних лучей августовского солнца. Настроение снова было чудесным.
Послезавтра наступит осень. Хотя день рождение Киры, как у многих Козерогов, было в январе, осень она любила больше зимы. Идеальное время года: ни жарко, ни холодно, падают листья, и запах в воздухе особенный – вроде гнилой, а вроде сладкий.
Кира подошла к двери, где значилось «437». Эта комната была ее домом на ближайшие девять месяцев, если верить огромной таблице с расселением, которая висела в холле первого этажа. Кира внимательно ее изучила. Поняла лишь то, что ее соседкой будет некто по имени Аска. Больше Кира ничего про нее не раскопала – просто еще не успела.
Вообще, по имени можно узнать знак – совпадают их первые буквы. Но есть три знака, которые этому правилу не соответствуют. Весы, которые никогда не могут определиться, и потому одно имя для них – просто ужас, и они получали сразу несколько, которые могли начинаться на любую букву. Также были Рыбы, которым давали по два имени, из-за двойственности характера.
Либо Аска была Скорпионом. Те плевали на правила, и назывались, как хотели. Жить со Скорпионом. Это еще хуже, чем с Девой. Впрочем, Кире было все равно. Она не собиралась ни с кем дружить – для другого приехала в Академию.
Постучать Кира не успела. Едва она занесла руку, как дверь распахнулась.
Аска оказалась несколько иной, чем Кира ее себя представляла. Во-первых, жутко похожей на нее. Во-вторых, парнем. В-третьих, Кира поняла, что ошиблась.
Парень был едва выше нее, с волосами такого же цвета, но короткими и всклокоченными. Он бочком протиснулся мимо Киры, глядя на нее озорным взглядом, и застегивая пуговички на рубашке поло. Земля. Это было очевидно. Что очевидно не было – так это что он забыл в комнате, которую отвели девушкам.
Кира хлопала глазами, пока он, чуть склонив голову, изучал ее. Впрочем, надолго его интерес Кира не задержала. Он слегка пошатывался, довольный и словно немного пьяный, как кот, который долго грелся под солнцем. Порог преодолел с трудом. А потом, заметив, что Кира до сих пор на него пялится, чуть склонился к ней, держась за створку двери, которая покачивалась ему в такт, и сказал:
– Мур-мяу.
За миг, который он отстранялся, Кира заметила маленький белый клычок, чуть выступающий на нижнюю губу. Еще миг – и Кира была уверена, что ей показалось.
Тут же парень развернулся и ушел, на ходу потягиваясь, так что с таким трудом застегнутая футболка-поло, приоткрыла полоску кожи над штанами с низкой посадкой.
Кира не смотрела ему вслед долго, потому что знала – ее взгляд тяжелый и парень обязательно его почувствует. Так что Кира отвернулась и, подхватив чемодан, наконец-то зашла в комнату.
Та оказалась просторнее, чем Кира предполагала. Она вообще привыкла надеяться на худшее, чтобы не разочаровываться.
Свет из огромного окна едва не ослепил Киру. Лишь поморгав, она увидела два высоких платяных шкафа, две кровати, и огромный письменный стол-подоконник, выступающий за рамы окна. Он же служил и прикроватной тумбочкой. Никаких излишеств. Кира улыбнулась – все как она любила.
Комната была бы совсем хорошей, если б там не было того, что Кире не нравилось. Соседей. Недовольная девушка сидела на краю кровати и, пока Кира осматривала комнату, изучала ее. Потом Кира тоже посмотрела на девушку. На ней была лишь длинная майка.
Судя по всему, это и есть Аска. Ее длинные волосы спутанными прядями доставали до пола. Они были влажными, так что поблескивали под дневным светом. А их синий подтон говорил об одном – Аска водная. То есть Скорпион.
Черт.
– Кира?
– Аска?
Спросили одновременно. Кира вымучила улыбку – Аска даже не пыталась.
– Как добралась? – сказала Аска, кивнув на чемодан.
– Как спалось? – сказала Кира, кивнув на развороченную постель.
Вопросы тоже прозвучали одновременно, поэтому не понятно было, кто должен ответить первым. Вот никто и не ответил.
Оставив чемодан у двери, Кира прошла к идеально застеленной кровати, которая стояла в дальнем правом углу. Комната была симметричной относительно центра. Судя по тому, что Аска заняла левую кровать, ее сторона – левая. Тогда у Киры – правая. Уяснив это, она бросила сумку на кровать, и прошла к шкафу.
Открыть его оказалось не так просто. Крепление, которое удерживало створки, оказалось мудреным. Еще труднее стало бороться с ним, когда Кира поняла, что ее спину прожигает взгляд Аски.
– Помочь? – спросила она.
Ее голос был до неприятного тонким. Может, он был терпимым, если Аска использовала его для нормальной речи, а не для ироничного вопроса. Но Кира в этом сомневалась.
– Нет, – сказала она.
Кажется, тоже более звонко, чем обычно говорила. Переусердствовала, стараясь скрыть проступающую из-за дверцы злость.
– Там с подвохом.
– Я уже поняла.
Кира воевала с дверцей, пока та не распахнулась так резко, что створка стукнула ее меж глаз.
– Черт! – воскликнула Кира теперь уже низким голосом.
Она услышала, как Аска хохотнула, но не обратила на это внимания. Главное – шкаф открыт. Да еще и без помощи дурной соседки.
Почему дурная? Кира не знала ответ на этот вопрос. Но не сомневалась – уже очень скоро она отыщет целую тонну.
Она открыла чемодан и принялась разбирать вещи. Одежды было мало, почти всю Кира повесила на вешалки. Так что многие полки остались свободными и Кира выставила на них книги.
Встав рядом с кроватью, чтобы переодеться, Кира заметила, что Аска уже поднялась. Она не спешила стелить постель – вместо этого с ногами взобралась на подоконник, и с грустным видом уставилась на улицу. С четвертого этажа хорошо просматривался внутренний двор, с трех сторон огороженный жилым корпусом, который изогнулся буквой «П». За ним находилось большое спортивное поле, которое с дальней стороны огораживалось негустым леском. Если сильно напрячь глаза, можно было увидеть речушку, которая оббегала территорию Академии, как бы отделяя ее от внешнего мира.
Присутствие Аски напрягало. Кира пыталась не обращать на нее внимания. Но стук пальцами о столешницу бесил так, словно Аска стучала Кире по голове. Кира долго терпела. Целых две минуты, которые переодевалась. А потом решила озвучить все, что за это время надумала.
– Аска! – воскликнула она. – Давай установим правила.
Аска вздернула брови, но не повернулась. Кира дала ей немного времени исправиться. Изучала ее профиль и нашла его симпатичным. Только нос ей показался длинноватым. Потом Кира сказала:
– Ты никого не будешь сюда водить. Даже когда меня нет в комнате.
Тут уж Аска повернулась. Причем ее лицо было до смешного удивленным и Кира ухмыльнулась.
– Что-то еще? – спросила Аска.
– Разумеется, – сказала Кира и продолжила с нетерпением: – Не разбрасывай вещи. Не оставляй окно открытым, когда никого из нас нет в комнате. Не буди меня, даже если это срочно. Не разговаривай со мной, когда я читаю. Не приноси сюда еду. Не оставляй обувь на полу, а сразу прячь в шкаф. И не стучи пальцами по столу… Вот как сейчас.
Аска прекратила, но Кира сомневалась, что она и впредь будет такой покорной.
– Послушать тебя, так ты не Козерог, а Дева. Сентябрьская.
Кира фыркнула и отвернулась. Кажется, с Аской будет еще тяжелее, чем она думала.
Только бы не оставаться здесь, Кира хотела спуститься на первый этаж, чтобы получше изучить доску объявлений. Переписать расписание занятий, перерисовать карту, изучить список выборочных дисциплин и определиться, что же ей интереснее. Но Аска остановила ее своим мерзким, высоким голосом:
– Попросила бы я тебя тоже никого не приводить, но, кажется, я могу за это не переживать.
При этом Аска осмотрела Киру так, словно желала ее смутить. Но подобное Киру уже не обижало, так что она лишь мягко улыбнулась. Это подействовало. Может, Аска думала, что Кира так сильно переживает за свою стихию, что станет тушеваться перед ней просто потому, что она – Вода. Но нет, Аска не знала, с кем связывается. Она на миг посмирнела, а потом сделалась по-прежнему безмятежной. Однако, Кира эту перемену засекла.
– Твоя форма, кстати, у меня в шкафу, – сказала Аска, чтобы скорее перевести тему. – Только смотри, не убейся дверцей.
Вторую часть фразы Кира пропустила. Она бросилась к шкафу Аски и распахнула его, что получилось на удивление легко.
Ее форма висела отодвинутая на самый край, не касаясь вещей Аски. Киру удивило, что их не многим больше, чем ее одежды. Она бы задержалась чуть подольше, чтобы разглядеть ее вещи – из чистого любопытства. Интересно ведь, что предпочитает человек, с которым предстоит жить целых девять месяцев. Но Кире так хотелось увидеть форму, что любопытство ее не задержало.
Стянув вешалку и захлопнув шкаф, Кира мельком заметила до неприятного довольное лицо Аски, которая все это время наблюдала за ней. Затем Кира вытянула руки, поддерживая форму. А разглядев ее, не сдержалась и сказала:
– Какой кошмар.
***
В этом году первое сентября выпало на воскресенье. Занятий начнутся завтра. Так что сегодня предстояло пережить лишь час на ногах, а после заниматься чем хочешь. Например, знакомиться с обитателями Академии, осматривать территорию, и обустраиваться в новом жилище.
Киру раздражало, что она так плохо здесь ориентировалась. За два дня, что она провела в Академии, Кира, казалось, изучила лишь один процент того, что тут находилось. Жить так было все равно, что жить в темноте. Однако, дорогу до поля, где проходило собрание, она знала. Просто потому, что та хорошо просматривалась из окна комнаты 437.
Кира всегда предпочитала юбкам штаны. Поэтому сейчас она чувствовала себя неуютно. Форменная юбка была не короткой, ниже колена. Наверное, именно длина делала ее такой ужасной. Или крупные складки? Или цвет грязной… грязи? Или черный, лаковый под стать туфлям поясок? Ладно, в этой юбке ужасным было абсолютно все. Хуже нее только жилетка.
Все это составляло уродский сарафан. У верхней его части был настолько глубокий, круглый вырез, что надевать его без белой рубашечки значило бы писать объяснительную, едва тебя вот так застукают. Кира еще не знала, как здесь проходят наказания. Не то, что она собиралась попадаться. Просто интересно было, как сильно может не повезти, если оплошаешь.
Ну и худшим элементом формы, кроме жесткой ткани, из-за которой юбка торчала и немного кололась, была черная бабочка.
Она душила Киру, сколько бы та ее ни ослабляла. В таком наряде она чувствовала себя официанткой в пивоварне. Ладно все остальное – но бабочка! Просто издевательство над Землей. Почему у остальных стихий одежда такая симпатичная, а у Земли напоминает форму слуг?
Больше всего, по мнению Киры, повезло Воде. Девочки одевали длинное в пол свободное платье с рукавами, которые закрывали пальцы до второй фаланги. У таких платьев пуговички были по всей длине, даже под горлом, на стоячем воротничке. И цвет восхитительный – неоднородный сине-зеленый, с завитками узоров, словно бензин в воду разлили. У парней были штаны в тон и длинная на пуговичках кофта, которая закрывала бедра. В таком бы Кира походила. Но ее предпочтений никто не спрашивал.
Аске, наверное, в форме очень красиво. Кира еще не видела ее в ней – ушла из комнаты до того, как Аска проснулась. Ничего. Встретятся на линейке. Хотя, судя по бойкоту, который они друг другу объявили, Аска, если увидит Киру, сделает вид, что не знает, кто это такая. Ну и ладно.
Индивидуальность во внешнем виде можно было проявлять лишь в воскресенье, когда занятий не было. Ну и всегда – в аксессуарах. Кира и доселе собирала верхнюю треть волос, стягивая ее на затылке черной лентой, которую завязывала в бант. Но сейчас она сделала это с остервенением, словно самой себе желая доказать: она не похожа на других, она сама по себе. Однако, двигаясь к стадиону, Кира чувствовала себя с ним слишком заметной. Так что решила позже заменить ленту на более тонкую.
Другие студенты проходили мимо Киры, почти не обращая на нее внимания. Кто-то знал, что в этом году на четвертом курсе будет странная новенькая, которой удалось перевестись в Центральную Академию. Но большинству было все равно. Они проходили, даже не глядя на Киру. Ее это устраивало.
Солнце уже показалось, но еще не грело. Осень наступила четко по расписанию. Отлично. Кира не пережила бы еще одного жаркого дня. Особенно в этой мерзкой, отвратительной форме из шерсти, где… А, впрочем, довольно с формы. Кира почти чувствовала, как та начинает колоться сильнее, с каждой плохой мыслью в ее адрес. Да и что переживать о том, что нельзя сменить?
Кира с бо́льшим удовольствием оказалась бы сейчас в стенах учебных корпусов. Походила бы там в полном одиночестве, разглядывая коридоры с их паркетными полами и высокие стены, до середины забитые такими же темными, как пол, деревянными панелями. Там сейчас так тихо. Одиноко. Идеально.
Вместо этого Кира сидела под деревом, вытянув ноги. Отсюда она хорошо видела стадион, и как бурлила там толпа, собираясь в ряды по знакам зодиака. Надо было примкнуть к этой суете. Но Кире не хотелось подниматься. К тому же она не переживала, что испачкает форму. Как можно испачкать то, что и так выглядит, как скопление грязи?
Трава у корней, еще не сухая, но уже колючая, кусала Киру за вспотевшие спину и бедра. Прижавшись спиной к стволу, Кира закрыла глаза и запрокинула голову.
Тут же стало скучно. Тогда Кира открыла глаза и стала рассматривать толпу со спины. Она бурлила и шумела. Казалось, здесь и правда все всех знали. Даже первокурсники, которых Кира вычисляла по излишне уверенным лицам.
Громко, но все же тише толпы, играла музыка. На помосте, который возвели вдоль короткой стороны поля, собирались какие-то важные люди. По крайней мере лица у них были серьезные и осунувшиеся. Наверное, преподаватели. Странно, что они такие печальные, еще до начала учебы.
Перед ними на длинной кафедре, накрытые плотными материями высились четыре изваяния. С места Киры их было почти не видно, и она сверлила взглядом лишь их верхушки, чувствуя, как от напряжения сжимаются внутренности. Символы факультетов. В них не заключалась никакая сила. Просто статуэтки, символизирующие стихии. Доселе Кира видела лишь одну такую – в Академии Земли. А в Центральной находились все четыре и Кире не терпелось их рассмотреть.
Некоторые студенты, которые не могли отыскать свои группы, проходили мимо Киры, не обращая на нее внимания. Когда зазвучали фанфары, они ускорились. Кира не торопилась подниматься. Мысль о том, чтобы сделать это, утомляла больше, чем само действие.
Наверное, Кира уснула бы. Фанфары едва не разрывали барабанные перепонки, но Кире приходилось засыпать и не в таких обстоятельствах. Она уже снова запрокинула голову и закрыла глаза, когда различила жуткий хруст, стук, и сдавленное «ай…»
Распахнув глаза, Кира глянула в сторону. В шаге от нее приземлился – судя по звуку неудачно – земляной со всклокоченными, каштановыми… А, Кира уже видела его. Тот парень, который выходил из комнаты 437, когда Кира впервые туда заходила. Он еще не обнаружил Киру и потому тер то место, на которое приземлился, с таким остервенением, словно его никто не видел.
Кира была уверена, что одна здесь. Поэтому этого дурачка испугалась сильнее, чем должна была. Обнаруживать себя не спешила. Что он здесь забыл? Кира на мгновение оторвалась от него, чтобы посмотреть вверх. С луны свалился, ведь так? Ну или с ветки дерева. Не понятно только, как он туда забрался. Хотя, как для Земли, он тощий и кажется ловким.
Когда он выровнялся, Кира поняла, что с формой не повезло не Земле. С формой не повезло лишь ей. На этом парне она сидела хорошо. Даже прекрасно. Вместо юбки были широкие штаны, со складками у пояса. Верх был идентичным. Только в отличии от бабочки Киры, затянутой под горло, у него та едва не улетала.
Парень закончил отряхиваться и двинулся к толпе. Потом резко замер и, развернувшись, посмотрел ровно Кире в глаза. Этого она не ожидала еще сильнее, чем того, что рядом с ней кто-то свалится, как кот с забора.
Парень кивнул и приподнял руку. Кира прочитала в этом сразу три слова: «привет», «извиняюсь», «пока». Затем парень развернулся и пошел к толпе.
Прежде, чем рядом свалился еще кто-нибудь, Кира поднялась и принялась отряхивать юбку. Она так увлеклась, что не заметила, как парень остановился, развернулся, и подошел к ней.
– Я тебя помню.
Кира вздрогнула от неожиданности и медленно подняла голову. Внутри нее заклекотало волнение. Однако, она подавила его и спросила без интереса:
– Надо же. Откуда?
– А вот этого я уже не помню.
Когда Кира перестала мучить юбку и наконец-то нормально посмотрела на парня, то заметила, что он улыбается и, как и в первый раз, осматривает ее, чуть склонив голову в бок.
– Я тебе подскажу, – сказала Кира, желая поскорее от него отделаться. – Позавчера ты уходил от Аски, и мы встретились на пороге комнаты.
– Кто такая… А, точно! Аска!
Его взгляд прояснился. Но тут же парень снова нахмурился, причем сильнее, чем до объяснений.
– Получается, мы втроем…
Он не закончил, и Кира принципиально не продолжала, потому что ей плевать было на то, что он думал. Она двинулась к толпе, которая уже стояла смирно, слушая речь кого-то с помоста. Но когда до нее дошла суть незаданного вопроса, Кира замерла и воскликнула слишком громко:
– Фу! Кошмар какой! Нет, конечно!
– Да не кричи, я верю тебе, верю, – озираясь, словно воришка, сказал парень.
Он даже похлопал Киру по плечу, но та дернула им, не поощряя прикосновения.
Дальше шли молча. Около четырех шагов. Потом Кира не выдержала и спросила:
– Ты чего за мной плетешься?
– Я иду к своему знаку и задаюсь вопросом, почему это ты плетешься за мной.
– Вообще-то это я иду к своему знаку, а ты…
Кира запнулась, осознав, что это значит. Она остановилась, и парень ей вторил.
До группы, где стояли Козероги, оставалась пара шагов. Кира чувствовала вину, ведь не слушала вступительную речь. А должна была. Она собиралась слушать все, что говорят преподаватели, быть примерной ученицей, и продолжать зарабатывать по меньшей мере сто баллов за каждый предмет. Зачем прерывать эту традицию? Кира уже стала исключением, учась на высшие баллы три года подряд. Почему не стать тем редким случаем, который зарабатывал сотки всю учебу?
Тем не менее она продолжила не вслушиваться в речи с помоста. Развернувшись, чтобы стоять лицом к лицу с этим прилипалой, она спросила:
– Как тебя зовут?
Парень протянул руку и, широко улыбаясь, сказал:
– Киса.
Кира фыркнула. Руку не пожала. Вместо этого двинулась вперед и наконец-то примкнула к толпе. Здесь не слушать торжественную речь было не так совестно.
– А тебя как?
Обернувшись, Кира увидела, что парень встал за ней. Если он не соврал с именем, то он и правда Козерог. Но что-то было в его внешности, из-за чего Кира понимала: правду он говорит редко и нехотя.
– Псина, – сказала Кира.
И отвернулась. Попробовала услышать, о чем говорил преподаватель, но не преуспела. Киса воскликнул:
– Эй! Я тебе вообще-то честно сказал!
Смирившись с тем, что не сможет слушать преподавателей, пока находится в поле зрения Кисы, Кира схватила его за руку и отвела от толпы на несколько шагов. А потом заговорила грозным шепотом, надеясь, что ее никто, кроме него, не слышит.
– Прекрати мне докучать! Я не собираюсь тут ни с кем дружбы водить, особенно с тобой! Или отстань от меня, или…
Кира запнулась, досадуя, что не смогла быстро выдумать, чем бы угрожать. Киса этим воспользовался:
– Или что?
Кира хотела просто уйти. Что она собралась доказывать этому обормоту? Но теперь он схватил ее за руку, и, положив ладонь на сердце, заговорил:
– Понимаешь, мы встретились с тобой уже дважды. Один это случайность, два совпадение, три закономерность… Боюсь, если мы встретимся еще раз, то придется нам стать друзьями на веки вечные.
– Мы же Козероги, – произнесла Кира, первый раз в жизни сказав свой знак без удовольствия. – Мы еще встретимся как минимум на общем занятии.
– Значит, давай не будем тянуть и станем друзьями на веки вечные уже сейчас.
Кира глянула на него, поджав губы. Она ничего не говорила, давая Кисе осознать, какую глупость он сказал. Киса что-то там понял, но по-своему. Он сказал:
– Дружбу скрепляют поцелуем.
Кира хохотнула.
– Это уже какая-то дружба с привилегиями, – сказала она.
Киса нахмурился так, словно она его оскорбила.
– О! Брось! Я ничего такого не имел в виду. У меня и так подобных друзей достаточно!
Кира уже снова шла к толпе, но остановилась, чтобы невинным тоном поинтересоваться:
– Друзей?
– Подруг! – быстро исправился Киса.
Когда они снова стояли в строю, Киса еще раз попытал удачу:
– Так как тебя зовут?
Осознав, что не отделается от него, даже если будет пытаться весь учебный год, Кира шумно выдохнула и сказала:
– Кира.
Киса отшатнулся, как от пощечины.
– Какое дурацкое имя!
Вздернув брови, Кира медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, как на дурачка.
– Сказал человек с именем «Киса».
– Отличное имя!
– Ассоциации странные.
– Нормальные ассоциации… – помялся Киса, но тут же сменил защиту на нападение: – А с твоим именем какие ассоциации? Кира… Звучит как «кирка». Долбит и долбит, пока до алмазов не докопается… А, в целом, не далеко от истины. Ты же Козерог.
Кира не хотела продолжать этот бессмысленный диалог. Но испугалась, что Киса никогда не заткнется. Поэтому сказала:
– На тебя это тоже похоже. Только докопался ты не до алмазов, а до моей головной боли.
– Все сходится, – сказал Киса, пожав плечами. – Я тоже Козерог.
Качнув головой, Кира отвернулась.
Голова у нее не болела – болело все тело. Ей не хотелось здесь торчать. Но она не сбегала, как некоторые студенты, которые выдержали лишь первые минуты вступительной речи. Кира хотела посмотреть на символы факультетов. Ей так не терпелось, что коленки тряслись.
Целых десять минут Киса молчал. Кира понадеялась, что на этом их дружба на веки вечные закончилась. Но ошиблась.
Кира разок обернулась – уж слишком долго Киса молчал. Надо было убедиться, что он не сбежал и не умер. Но все с ним было в порядке. Он стоял вразвалочку и скучающим взглядом следил за тем, что происходит на сцене. На Киру не смотрел. Но, когда она обернулась, заметил ее взгляд и довольно улыбнулся. Чтобы не сильно радовался, Кира бросила:
– Бабочку поправь, – и отвернулась.
Вряд ли он послушается – просто надо было оправдать то, что она на него посмотрела.
Когда подул ветер, стало полегче. Кира даже на пару минут забыла, как щиплется ткань, особенно когда кожа влажная от пота. И как болит грудь, то ли от неудовольствия, то ли от реальной физической боли. И как ей не нравится стоять в толпе, где, к счастью, всем нет до нее дела.
Всем, кроме Кисы.
– Это ректор, – шептал он ей на ухо. – Хуже него только его сын. Вон он, смотри…
Это началось, когда на середину помоста вышел высокий мужчина с медными волосами. Его и рыжим не назовешь. Цвет казался таким благородным, что Кира не сразу сообразила, что он из Огня.
Мужчина что-то серьезно говорил, но Кира ни черта не слышала, потому что Киса бубнил ей на ухо:
– Ректор настолько ненавидит другие стихии и знаки, что даже женился на Льве. Прикинь? А ведь Лев со Львом не совместимы, ты знаешь… Меня постоянно мучит вопрос: как они уживаются? Нет! Больше всего меня мучит другой вопрос: как они зачали сына? Не удивительно, что он у них единственный ребенок. Вон, смотри, он тоже на помосте. Стоит. Довольный… Ты глянь…
Кира хотела бы оглохнуть на то ухо, которое оккупировал Киса. Но это была слишком большая жертва. Вместо этого она обернулась и зашипела:
– Во-первых, зачем ты мне это говоришь. Во-вторых, откуда ты все это знаешь. В-третьих, почему ты решил, что мне это интересно.
Столько вопросов за раз голова Кисы не выдерживала. Поэтому он ответил лишь на первый:
– Надо ввести тебя в курс дела. Ты же новенькая.
– Откуда ты знаешь? – почему-то удивилась Кира.
– Я здесь все про всех знаю, – Киса довольно улыбался. – А тебя не знал, следовательно, ты та самая…
Кира наступила ему на ногу. Она не любила, когда кто-то говорил о ней в ее присутствие. Пусть даже с ней самой.
– Что они тебе сделали, что ты их так не любишь? – сказала она, кивнув на помост.
– Мне лично ничего, – сказал Киса. – Я, вообще, знаешь ли, добрый и всепрощающий… Ай! Да хватит уже топтаться по мне!
– Ближе к делу, – сказала Кира, не извинившись.
Киса хотел съязвить, но это пошатнуло бы его репутацию доброго и всепрощающего. Так что он просто продолжил:
– Они самые отъявленные стихисты, которых я знаю.
Кира нахмурилась. Такого слова она не слышала. Она не любила чего-то не знать, поэтому напряглась. Но тут Киса объяснил:
– Если что, «стихист» это я сам придумал. Только что. Эта типа расисты, но те, которые не по расе гнобят людей, а по стихиям. Поняла?
Улыбнувшись, Кира кивнула. Ладно, этот Киса не такой бестолковый, каким казалось на первый, второй… на первые десять взглядов.
– И что же, – сказала она. – Академией заправляет стихист?
Киса закивал так яростно, что Кира удивилась, как это у него голова не отвалилась.
– Точнее стихисты. Ректор – преподавателями. А сын – студентами. Оба мерзкие, как…
– Ну он красив.
Опешив, Киса умолк. А Кира продолжила разглядывать сына ректора.
Его волосы были такого же благородного рыжего оттенка, как у его отца. А вот черты лица отличались – были не такими грубыми. Лоб и подбородок – уже, глаза и губы – больше. И нос не прямой, а вздернутый, словно у маленьких девочек. Но это ему шло.
– Красив? – воскликнул Киса, наконец-то ожив. – Я тебе скажу кто красив! Хорошо знаю этого человека! Каждое утро вижу его в зеркале!
Кира не обратила на него внимания. Даже со своего места она видела, какого яркого цвета изумрудные глаза сына ректора. Но, может, так лишь казалось из-за контраста с цветом волос.
– Эй, прекрати… – Киса толкнул ее локтем в бок. – Кира, перестань… Мне не приятно, когда в моем присутствии любуются кем-то, кто не я.
Кира послушно отвела взгляд и посмотрела на Кису, но лишь для того, чтобы спросить:
– Он тоже Львенок?
– Ну а как ты думаешь, если оба его родителя – Львы?
Кира снова перевела взгляд на помост.
– А как зовут?
Киса побурчал что-то о том, что по обложке книгу не судят. Но все же сказал:
– Лео.
Кира поджала нос.
– Как банально.
– Это у них семейная традиция. И сын Лео, и папа, и дед, и… В общем-то, про деда не уверен. Я его никогда не встречал.
Киру немного пугала осведомленность Кисы. Впрочем, он не сказал ничего из того, что нельзя узнать простым наблюдением.
Издалека Лео-сын, выглядел хорошо. Впрочем, Кира не сомневалась, вблизи он еще лучше. Пока она смотрела на него, Лео успел несколько раз склониться назад и что-то кому-то прошептать. Он сдавленно смеялся, и бросал взгляды на ректора, который сейчас торжественно что-то рассказывал. Одет Лео был в форму, как и все студенты.
Форма Огня состояла из темных брюк в обтяжку, и такой же темной водолазки. Одежда облепляла тела огненных, не пропуская между кожей и тканью ни одной молекулы воздуха. Кира понимала почему. Огонь – самая непредсказуемая стихия. Ему ничего не стоило обратиться против того, кто его вызвал. И потому летящая одежда – широкие рукава, как у водных, или пышные юбки, как у воздушных – могут сыграть злую шутку.
– И что же, он ненавидит Землю?
– Кира! Если бы ты меня слушала, а не смотрела на него, представляя, как он тебя… Короче, мы говорили об этом в начале разговора. Точнее моего монолога.
Кира кивнула, не отводя взгляд от Лео. Киса снова бурчал что-то о том, как обманчива внешность. Кира не собиралась с ним спорить. Она прекрасно знала, как может не соответствовать внешность человека его характеру. Но разве так уж вредно иногда позволить себе обмануться?
Потом отвести взгляд все же пришлось. Кто-то объявил о том, что вот-вот откроют символы факультетов. Во всех Академиях этот завершающий этап линейки означал начало учебного года.
Киру охватил трепет. Она стояла в задних рядах, как многие четверокурсники, но все же хорошо видела эти изваяния, которые, укутанные, едва ли чем-то отличались друг от друга.
Даже Киса присмирел. Смотрел на помост, чуть щурясь от солнца, которое уже поднялось достаточно, чтобы докучать. Так что многие студенты ставили козырьком ладони или прикрывали глаза до щелочек.
Ректор сказал заключительное слово. Что-то про то, как он рад видеть всех учащихся – новеньких, и тех, кто в Центральной Академии из года в год. Киса фыркнул, но Кира этого не заметила – пялилась на изваяния.
Затем ректор отдал приказ открыть символы. Кто-то из Воздуха, взмахнул рукой, и, не касаясь покрывал, заставил их слететь со статуй.
В следующую секунду стало так тихо, что Кира слышала клекот собственного сердца. Что-то пошло не так. Но не разглядеть, что именно: солнце так слепило, что хотелось закрыть глаза, а потом еще и накрыть их ладонью. К тому же все молчали. Словно воды в рот набрали. Может, проказа кого-то водного?
А потом кто-то закричал. Вряд ли от страха – ничего жуткого не случилось. Наверное, кричали от неожиданности.
Моргнув несколько раз, Кира наконец-то сумела сфокусировать взгляд на символах факультетов. Ничего такого они из себя не представляли. Обычные статуи. Огонь – язык пламени, такой же яркий, с такими же неуловимыми очертаниями, но без тепла. Вода – волна натурального цвета, полупрозрачная, но затвердевшая. Воздух – завиток ветра, который казался неосязаемым, но все же твердо стоял на помосте. Ну и Земля. Ее представлял резкий склон обычного земляного цвета. Он казался менее величественным, чем остальные символы.
Но, в отличии от них, его не измарала грязь.
Присутствующих это поразило. Студенты громко переговаривались. Скучающие во время речи ректора, сейчас они словно проснулись. Одни гневались и кричали, другие так удивлялись, что не могли ни слова сказать. А были и те, в основном коренастые с каштановыми волосами, кто довольно ухмылялся.
Никакого ущерба. Просто засохшая грязь покрывала рваными клочьями величественные изваяния, означающие Огонь, Воду и Воздух. На таком фоне Земля смотрелась чистенькой. А ведь грязь, как говорили некоторые, это ее суть.
Преподаватели, сперва замершие от удивления, как и студенты, теперь стремительно перемещались по помосту. Некоторые спустились к студентам, чтобы угомонить их. Другие пытались оттереть грязь. Символ Земли обходили, словно боялись к нему прикоснуться.
Уж кто виноват в этом всем, так явно не изваяние. Это дело рук человека. Причем не последней силы – преподаватели не справлялись с грязью. Символы полоскали сразу несколько водных, но отмыть их все не получалось. Тот, кто измарал символы, явно не хотел, чтобы от грязи избавились быстро. Словно он желал, чтобы присутствующие подольше смотрели, как уничижительно смотрятся стихии на фоне чистой Земли.
Никто не знал, какой цели он добивался. Но результат получился ощутимым. Народ переполошился. Особенно огненные. Даже преподаватели впали в ярость, а те, которые находились на кафедре, встали рядом с ректором и о чем-то рьяно с ним переговаривались.
Кира просто смотрела вперед и не шевелилась. Ладони сжимали юбку, пальцы ног поджимались, словно чтобы сцепиться с землей. Кира видела, как ректор выкатил грудь, как строго, но спокойно отвечал на вопросы. Он держался хорошо, как для человека, которого прилюдно щелкнули по носу. Уж кому, как не ректору знать, что с символами сотворилась какая-то чертовщина. А все же Кира заметила, как бегал его взгляд, когда он молчал.
– Обалдеть, – сказал Киса. – Просто о-бал-деть.
Кира не спешила оборачиваться к нему. Она наблюдала за тем, как преподаватели справляются с грязью. У них почти получилось. Минута – и все символы засияют чистотой.
– И зачем кому-то это понадобилось?
Тут Кира не выдержала и все же глянула на Кису. Тот недоумевал. Затем, словно Киса задал свой вопрос во всеуслышанье, кто-то с помоста закричал:
– Грядут перемены! Услышьте меня!
Это был низенький дедуля в светло-голубом костюмчике, который так ему не шел, что уже как будто и неплохо смотрелся. Если бы не его слова, то Кире он показался бы смешным. Глядя на него, она поджимала нос, словно у пафоса его слов был запах, и он очень Кире не нравился.
Киса хохотнул и, прежде чем Кира обернулась, сказал:
– Это Душный.
– В смысле, воз-душный?
Киса снова усмехнулся и продолжил:
– Не-не-не! Именно Душный! Это я ему такую кличку дал. И теперь вся Академия его так называет. Преподаватель. Воздух. Он смешной, но не на экзаменах. На экзаменах вообще мало смешных преподавателей.
Пока Киса говорил, пара других преподавателей подошли к Душному, и стали что-то ему втолковывать. Он еще пару раз воскликнул про перемены, но потом угомонился.
– Откуда ты знаешь, какой он преподаватель, если он Воздух? – сказала Кира.
– Он у нас на Взаимодействие стихий. И на четвертом курсе будет, так что и ты с ним познакомишься.
Кира кивнула. Хотела спросить, как проходят эти занятия. В Академии Земли Взаимодействие стихий было унылым, потому что не хватало смежных преподавателей. Они не задерживались в земляной части – если ты не Земля, то стремишься покинуть эту область.
Но тут вниманием завладел кто-то другой. Его тягучий голос, хоть и не усиливался магией, зазвучал словно у Киры в голове. Она резко обернулась к помосту, так что волосы взвились, но тут же улеглись на плече.
– Ой, ну начинается… – протянул Киса.
А с помоста донеслось:
– Кто бы это ни был! Знай, что просто так это тебе с рук не сойдет! Мы отыщем тебя и, клянусь, ты пожалеешь о содеянном!
Лео продолжал говорить что-то о справедливости и наказании, которое обязательно настигнет виновного. Кира подумала, что преступление как будто не такое страшное, чтобы так громогласно грозиться расправиться с тем, кто за ним стоит.
– Что-то он размяукался, – сказал Киса. – Как будто это его в грязь сунули.
Он тоже наблюдал за Лео, позабыв, как осуждал Киру за подобное. За Лео на помосте стояли несколько рыжих студентов. Наверное, это с ними он шушукался во время торжественных речей.
– Оскорбился, – тихо сказала Кира.
Киса ненадолго задумался, а потом сказал:
– Походу. Уж что оскорбит Огонь, так это если Земля хоть в чем-то станет его превосходить.
Поджав губы, Кира кивнула. Первое, что она назубок выучила в Центральной Академии – это то, что Огонь здесь господин.
Еще несколько секунд она вглядывалась в Лео, и за мгновение до того, как отвернуться, Кира почувствовала, что их взгляды пересеклись. Может, показалось. Ведь когда Кира снова посмотрела на Лео, тот уже развернулся к ней спиной и шагал к спуску с помоста.